Пария
Шрифт:
– Завещание восходящей Сильды Дойселль.
– Я бы предпочёл переплести его, как следует, – сказал я. – И может быть даже проиллюстрировать, но времени нет. Это полное завещание, включающее в себя куда больше её мудрости, чем копия во владении восходящего Гилберта в Каллинторе. А ещё оно содержит… определённую информацию, которая несомненно поможет любым вашим переговорам с Короной.
Теплота в её глазах потускнела, а на лице появилось выражение хитрой расчётливости, какое мне редко доводилось видеть у неё до выздоровления.
– Каким образом?
– Вы поймёте, когда прочитаете. Некоторые наверняка скажут, что это ничего
Она провела рукой по титульной странице, как женщина ласкает драгоценный подарок от возлюбленного.
– Тогда прочитаю с интересом, – тихим шёпотом заверила она.
Я поклонился и собрался уходить, но резко остановился, когда она добавила совсем не шёпотом:
– Элвин, это не прощальный подарок.
Развернувшись, я увидел, что выражение её лица больше печальное, чем командирское, на самом деле даже почти примирительное.
– Хотя, – продолжала она, – я знаю, ты воображаешь, будто это так. Не буду бранить тебя за страх, поскольку только глупец порадовался бы стоящей перед нами задаче. Но это наша задача, хоть бойся, хоть не бойся. Она нам ниспослана, и все твои планы обернутся ничем. Мы теперь связаны. Так предрешили Серафили.
Тогда я чуть не рассказал ей, губы уже раскрылись, выпуская правду, поднимавшуюся изнутри, требующую освобождения. «Твои видения – это ложь! Серафили ничего не предрешали, ни тебе, ни мне! Всё это результат действий языческой, каэритской ведьмы!»
Несмотря на все бесчисленные сомнения и вопросы, обуревавшие меня все годы с тех пор, ни разу я даже не задумывался о том, что стало бы, выскажи я в тот миг всю правду. Сколько жизней я бы спас? Какая часть этого королевства и других стран избежали бы разрушения? Бесспорно, мне многое нужно искупить, но среди моих преступлений нет того факта, что я тогда не заговорил, поскольку я знаю без всяких сомнений, что это не изменило бы ничего. Её вера уже укрепилась, выковалась во что-то более твёрдое, чем сталь.
– Я… – я запнулся, закашлялся и попятился под её твёрдым, но печальным взглядом, которым она провожала меня до самой двери. Я подумал, что она может приказать Суэйну заковать меня в цепи, чтобы она могла держать меня при себе, как собачку. Но она не приказала, поскольку знала, что в случае со мной ей никакие цепи не нужны.
– С вашего позволения, капитан, – сказал я, протягивая руку к двери, прижал костяшки пальцев ко лбу со всем возможным уважением, а потом повернулся и быстро побежал вниз по лестнице.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
В ночном воздухе царило безветрие, и воды гавани успокоились под безоблачным небом, а среди многочисленных кораблей, стоявших на якоре, светил яркий диск полной луны. Дин Фауд посоветовал нам с Торией ждать с подветренной стороны от груза сложенных досок возле причала. Умнее было бы отыскать тенистый уголок среди сложенных досок и пересидеть там бесконечные часы до начала отлива, но я понял, что не могу остановиться. Вздрагивал от каждого звука, ожидая, что из мрака выйдут Суэйн и Офила с кандалами в руках, в сопровождении дюжины рядовых из роты. Вместо этого мой взгляд приковывали только хвосты разбегавшихся крыс.
– Блядь, да сядешь ты или нет? – сказала Тория. Она уселась
на самый высокий штабель досок, чтобы наблюдать за доками, и такой весёлой я её раньше не видел. Напряжённость, которую я считал для Тории естественной, исчезла, как и привычная насупленность. Причину несложно было угадать: после стольких лет в заключении она наконец-то чувствовала себя свободной. Я же, с другой стороны, чувствовал себя так, словно попался крепче, чем когда-либо.Мой взгляд метался между всеми тёмными уголками и кромкой воды, по которой я тщетно пытался определить начало прилива. «Сколько ещё?». После настолько тщательного планирования казалось невероятным, что всё пройдёт так легко. Я собирался дезертировать из роты Ковенанта Воскресшей мученицы Эвадины Курлайн и, похоже, никто не собирался меня останавливать. Эта мысль могла бы уколоть мою гордость, если бы я так сильно не хотел убраться из этого порта.
Я посмотрел, как Тория поёрзала на своём насесте, как её острое лицо направлено к тёмной туше «Морской Вороны». На корме горела одна лампа, и я мог различить тёмные фигуры, спускавшие сходни.
– Готов? – спросила Тория, спускаясь ко мне. Я уловил блеск стали, когда она достала нож, а потом перевернула хватку, чтобы предплечье скрывало клинок. – Лучше проявить осторожность, – сказала она, пожав плечами. – Капитан, кажется, заслуживает доверия, но всё же он разбойник.
– Прямо как мы, – сказал я, и пошёл к кораблю, не отрывая взгляда от штабелей грузов, расставленных на причале.
– Точно. – Тихо усмехнулась Тория, следуя в нескольких шагах позади меня, и этот звук в своей лёгкой воздушности прозвучал странно, – Прямо как мы.
«Она снова та, кем хочет быть», понял я, чувствуя острый приступ зависти к её отсутствию сомнений.
Перед сходней ждали два моряка, встретившие нас подозрительными взглядами, свойственными всем людям с криминальными наклонностями. Меня порадовала их недружелюбность – в такие моменты улыбки и протянутые руки указывали бы на обман и предательство. Подняв глаза, я увидел крупную фигуру Дина Фауда на палубе «Морской Вороны». Как и я, он разглядывал доки в поисках любых признаков проблем – тоже хороший знак.
– Зря тратишь время, – сказала одна из морячек – темнокожая женщина с ятаганом за спиной.
Я кивнул и встал на сходню, когда меня накрыло. Сначала я решил, что нас всё-таки предали, таким суровым оказался удар, который меня свалил. Но быстро понял, что он пришёл изнутри, а не снаружи. Я зашатался, оттого что мою грудь словно кулак сжал, сердце вдруг заколотилось, и перед глазами всё расплылось. На секунду я вновь оказался в спальне Эвадины с Ведьмой в Мешке, и всё та же уникальная разновидность боли пронзила меня до основания. Я откатился от корабля, и мой взгляд невидимой, но неодолимой рукой приковало к городу.
Сначала я ничего не видел, зато слышал. Расстояние и лабиринт пересекающихся улиц приглушали звук, но мои уши отлично различали шум людей, вовлечённых в какой-то конфликт. Короткие, но громкие крики, несколько воплей, потом мерцание факела, жёлтые и красные тени на высоком шпиле святилища мученика Айландера.
Мой пульс немного успокоился и боль стихла, но осталось тяжёлое предчувствие. Мерцание факелов сместилось от стен святилища и заиграло над крышами ближайших домов, быстро двигаясь в сторону восточной портовой стены.