Париж

– Дядя Люк знает все, – сказал Робер.

– По крайней мере, он думает, что все знает, – уточнила Эдит и посмотрела на Луизу с улыбкой, которую можно было бы назвать дружелюбной, только Луизе почудилось в ней предостережение.

– Это обычная ситуация, догадаться было несложно, – непринужденно отозвался Люк.

– Как вам повезло, что ваша семья владеет рестораном, – заметила Луиза, обращаясь к Роберу.

– На самом деле хозяин – дядя Люк, – ответил тот, прожевав кусок. – Но он попросил моих родителей управлять им. Он всем помогает.

Луиза готова была прийти к заключению, что Люк – очень добрый человек, только он сам счел необходимым уточнить:

– Мой племянник изображает меня лучше, чем я есть на самом деле. Да, кафе, где сейчас работает отец Робера, открыл я. Исключительно благодаря счастливому стечению обстоятельств мне удалось купить этот ресторанчик. Но во время войны за ним присматривали мой брат и его жена, а потом мне уже не хотелось этим заниматься.

– Мои родители очень довольны, это точно, – сказал Робер.

Луизе понравилось, как настойчиво он пытается воздать дяде должное.

– Твоя мать довольна. Ей нравится управлять рестораном. А мой брат предпочел бы работать на строительной площадке под открытым небом. Правда, для этого он становится слишком стар, и твоей матери спокойнее, что он рядом с ней и под крышей. Кстати, с кафе он справляется очень хорошо.

– А вы сами? – спросила Луиза.

– У меня есть все, что мне нужно, мадемуазель. Я получаю долю от прибыли и ем здесь бесплатно когда пожелаю. И я свободен и могу заниматься чем хочу. – Он пожал плечами с улыбкой. – Мне не нравится быть привязанным к чему-то одному.

Он наблюдал за Луизой гораздо внимательнее, чем она догадывалась. Первыми бросались в глаза прекрасные темные волосы, которые были довольно длинны. Черты лица были правильными, но самыми обычными, и тем не менее чем-то она привлекала внимание, было в ней что-то интересное, но не поддающееся определению. Она была стройной. Если бы Луиза сделала короткую стрижку, это придало бы ей одновременно и женственный, и мальчишеский вид. И она должна неплохо получаться на фотографиях, подумал Люк.

Ему хотелось понять, что она за человек. У нее есть класс, это однозначно. Она умна. Невинна – пока. Одинока. Люк видел, что она чувствует себя одиноко, но ему еще предстояло разобраться, преходящее это настроение или нечто более глубокое.

Он вдруг подумал, что девушка могла бы быть полезна ему. У нее разносторонние возможности. Но потребуется осторожный подход. Очень осторожный. Тут нужна тонкость. А это стимул.

– Скажите, мадемуазель, вы когда-нибудь работали моделью – я имею в виду, для демонстрации одежды?

– Нет, месье. Я уверена, мне недостает ни шика, ни утонченности. К тому же нужно уметь как-то по-особому двигаться, если я ничего не путаю.

– Этому можно научиться. Сейчас я не могу обещать вам ничего определенного, но у меня есть одна идея… Если вы заглянете в этот ресторан через неделю, то я передам для вас записку. Посмотрим. Вы будете готовы попробовать?

– Наверное, да. Этот вечер оказался полным сюрпризов.

– Хорошо. А теперь мне нужно найти для вас такси. В какой части города вы проживаете?

– Около площади Ваграм. Это недалеко. Я могу дойти пешком.

– Ни в коем случае, – сказал он и вышел из ресторана.

Через несколько минут он вернулся, чтобы сказать Луизе: такси ждет ее у двери и водителю уже заплачено.

– Возможно, мы увидимся вновь, мадемуазель, возможно, и нет. В любом случае через неделю здесь вас будет ждать записка.

Луиза солгала. Она довольно часто скрывала правду от незнакомых мужчин – в целях безопасности. Лучше, если они будут считать ее приличной девушкой, находящейся под защитой семьи.

По большей части она сказала правду: она приличная девушка и учится в Париже. И жила она в квартире вдовы, которую порекомендовал британский посол.

Но родители за ней не присматривали, даже на расстоянии. Потому что они были мертвы.

Это случилось вскоре после ее возвращения с берегов Луары. Луиза была так довольна собой и мир казался таким надежным, когда она вернулась в большой старый дом за высокой живой изгородью. Ее родители были потрясены, когда Луиза заявила, что до замужества хотела бы преподавать французский язык в одной из престижных лондонских школ. Они пытались отговорить дочь, но она была решительно настроена стать независимой.

И вдруг в одно мгновение мир перевернулся с ног на голову. Все вышло так глупо. У ее отца был автомобиль «уолсли», которым он очень гордился и который водил всегда сам. В один туманный день они с матерью поехали прокатиться. На улицах вокруг их дома почти не встречалось других машин.

Но большой трактор, выехавший навстречу, оказался не по зубам даже массивному «уолсли». Вот так Луиза осталась без родителей.

Мистер Мартино, который теперь был старшим партнером в фирме «Фокс и Мартино», очень помог ей тогда. Отец завещал ей небольшой капитал в доверенном управлении – достаточный, чтобы соблазнить потенциального жениха, но слишком скромный, чтобы она продолжала жить на том уровне, к которому привыкла. Основную сумму она должна была получить по достижении тридцати лет, а до тех пор имела лишь скудное содержание.

Что же ей было делать? Стать учительницей французского в Лондоне, как собиралась? Или придумать что-нибудь более увлекательное?

Ей больше не нужно было ни у кого спрашивать разрешения. Некому было хвалить ее или ругать. Она была взрослой. Она могла делать только то, что захочет.

А британский фунт в послевоенной Франции стоил дорого.

В результате Луиза уехала в Париж. Здесь она нашла приемлемое жилье, записалась на несколько университетских курсов, и эта чинная студенческая жизнь могла продолжаться сколько угодно. По крайней мере, до тех пор, пока не подвернется что-нибудь интересное.

В конце концов, она же француженка, кем и чем бы ни были ее приемные родители.

Шанель. Луизе предстояло явиться в дом номер 31 по улице Камбон, что прямо напротив отеля «Риц», в неброскую контору дома моды.

Шанель – та, у которой были магазины в Париже, в нормандском Довиле, где собирались любители скачек, в Биаррице на юге Атлантического побережья Франции, куда любили приезжать на отдых испанские богачи. Шанель – та, которая сдавала свой парижский дом Стравинскому и поддержала постановку «Весны священной». Луизе не верилось, что это происходит с ней наяву.

Мадам Шанель была там, только что вернувшись из Южной Франции. Темноволосая, очень просто одетая, она, как показалось Луизе, источала элегантную чувственность, а взгляд у нее был бдительный, как у пантеры.

– Значит, вы одна из тех, кого нашел Люк Гаскон. Повернитесь кругом. Пройдитесь вперед. Теперь обратно. Расскажите мне о своем воспитании и образовании. – (Луиза повиновалась.) – Итак, вы прекрасно говорите по-французски и по-английски. Это редкость. Вы могли бы многого достичь в жизни, хотя это зависит от того, к чему вы стремитесь. Сколько у вас было мужчин?