Париж
Шрифт:
Но ритуальная ярость толпы, испытывающей чувство вины, обладает особым накалом.
Несчастная девица была примерно одного возраста с внуками Тома. Он как раз поравнялся с процессией, когда женщина из толпы подскочила к девушке и завопила:
– Немецкая шлюха! Обрежьте ей волосы! – И плюнула ей в лицо.
– Оставьте меня в покое! – отбивалась девушка.
Но толпа окружала их плотным кольцом.
– Ножницы! – послышался крик. – Бритву!
Тома не боялся драк, даже несмотря на возраст, но толпа наполовину состояла из женщин, а с ними он драться был не приучен. И вообще слишком много людей. И потому
– Товарищи! – воскликнул он. – Я Тома Гаскон из Маки, что на Монмартре, член ФТП, боец Сопротивления. Это я перерезал тросы на Эйфелевой башне. Пойдемте со мной на Монмартр, если вы не верите мне, я покажу вам свидетелей. И что бы ни натворила эта девушка, прошу вас отпустить ее – в честь праздника!
Люди смотрели на него и думали: правду ли говорит этот старик? Потом решили, что правду.
– Да здравствует ФТП! – выкрикнул кто-то. – Браво, старина!
И все начали смеяться и хлопать его по спине.
Вот такое оно, странное и непоследовательное чувство справедливости французской толпы.
– Она свободна! Она свободна!
Тома Гаскон проводил девушку домой, а потом пошел к своей семье праздновать победу.
Но у Макса Ле Сура оставалась еще одна обязанность. Когда он объяснил отцу, в чем она состоит, тот согласился помочь. Сначала им нужно было сходить на кладбище и договориться. После недолгой беседы это дело было улажено.
А потом Макс Ле Сур, Тома и парни Далу поместили останки Шарли де Синя в скромный гроб и перевезли в микроавтобусе на кладбище Пер-Лашез. Там гроб опустили в землю неподалеку от усыпальницы Шопена.
На могильном холме они установили деревянный крест, где было вырезано имя Шарли и короткий текст о том, что он был патриотом и погиб за Францию.
Никаких церковных обрядов они не устраивали.
– Если будет нужно, этим займется его семья, – сказал Макс.
Однако это было не все.
– Ты у нас писатель, – сказал Макс отцу. – Я дам тебе всю информацию, но напиши ты.
Письмо у Жака получилось. Там не упоминалось о предательстве, говорилось только, что Шарли был ранен во время подпольной операции и погиб, не страдая от боли. Что он проявил огромное мужество и порядочность. Что товарищи уважали и любили его. И что перед смертью он говорил о своем сыне.
Вот так, просто и достойно.
– Пошлем почтой? – спросил Макс.
Отец, как всегда немногословный, отрицательно мотнул головой.
В один из первых дней сентября в замок к Роланду де Синю прибыл нежданный гость – Жак Ле Сур. Он сказал, что им нужно поговорить наедине, и потом, склонив голову, произнес:
– Мне выпала печальная обязанность, месье виконт, известить вас о смерти вашего сына. Но он погиб как герой.
И он протянул де Синю письмо.
Роланд медленно прочитал его.
– От него долго не было известий. Мы опасались, что с ним что-то могло случиться. Но человеку свойственно надеяться до последнего.
– Товарищи Шарли, желая оказать ему последние почести, похоронили его на кладбище Пер-Лашез. Надеюсь, вы не против.
– Пер-Лашез? Там много великих людей нашли свой последний приют.
– Его могила находится недалеко от памятника Шопену. Пока она отмечена лишь
деревянным крестом, очень простым, на котором указано его имя. Может, вы захотите, чтобы священник…– Конечно. – Роланд прикрыл на мгновение глаза, а потом спросил: – У него ничего при себе не было?
– Никаких документов, месье. Обычно подпольщики не брали с собой на операции ничего такого.
– Понимаю. А не было при нем маленькой зажигалки, сделанной из гильзы?
– Нет, месье, зажигалку мы не находили.
Письмо от Ричарда Беннетта пришло только летом 1945 года.
В нем он объяснял, какие трудности ему пришлось преодолеть, чтобы отыскать своего благодетеля, известного под именем месье Бон Ами.
Но в конце концов я сумел выяснить через одного парижского адвоката, что владельцем «Вуазена C-25», которым пользовались в одном из замков в долине Луары, был месье Шарль де Синь. С огромным сожалением я узнал, что он погиб вскоре после того, как спас меня. Я глубоко сочувствую вашей утрате, прошу принять мои искренние соболезнования.
Более ста шестидесяти летчиков из Британии, Канады, Австралии и Новой Зеландии были выданы полиции и попали в плен, многие из них затем оказались в концентрационном лагере в Бухенвальде. Благодаря вашему сыну я стал одним из тех счастливчиков, кому удалось избежать этой доли.
Когда я расставался с вашим сыном, он дал мне самодельную зажигалку со словами, что она принесет мне удачу, – так и вышло. Он сказал, что я могу вернуть ее после войны. Увы, его нет с нами, и зажигалку, которую я прилагаю к этому письму, он не может получить. Но я знаю, что у него остался сын. Может, ему будет приятно иметь эту вещь как напоминание о дружбе и о вечной благодарности канадского летчика, чью жизнь спас его отец.
Это было хорошее, душевное письмо.
– И знаешь, что хуже всего? – обратился Роланд к жене. – Если бы Шарли не отдал зажигалку, она могла бы принести удачу ему, а не канадцу. Он мог бы остаться в живых.
На следующий день они пошли на кладбище Пер-Лашез. Роланд де Синь показал старую зажигалку Эсме и пообещал мальчику, что, когда тот станет постарше, эта зажигалка будет принадлежать ему, как раньше принадлежала его отцу. И они молча почтили память героя, стоя вместе перед могилой и глядя на надпись:
ШАРЛЬ ДЕ СИНЬ
ПАТРИОТ
ПОГИБ ЗА РОДИНУ
ИЮНЬ 1944 ГОДА
Эпилог
Конечно, самое романтическое время в Париже – это весна, думала Клэр, зато осень придает городу особое очарование. И еще пробуждает в душе новые желания. Потому что после традиционных отпусков в августе, когда улицы внезапно пустеют, сентябрь знаменует начало нового учебного года и культурного сезона. А потом, в октябре, приходит время сбора винограда.
Она вышла из фуникулера и отправилась бродить по Монмартру. Все утро она пыталась прийти к какому-то решению, но безуспешно. Может, подумала она, если я напьюсь здесь, то пойму, что делать.