Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски

На этот раз я попадаю в Министерство с другого входа, более представительного, хотя сегодня я в не том настроении, чтобы обращать внимание на архитектурные излишества. Мой спутник ведет меня по длинным коридорам и, наконец, вводит в небольшой кабинет.

В комнате один стол, три стула и один пожилой чиновник. Через полузакрытые горизонтальные жалюзи видна зелень парка, окружающего Министерство. Хозяин кабинета следователь Ян Артс — крупный седовласый мужчина в рубашке с устрашающе закатанными рукавами — приветливо улыбается и предлагает мне сесть.

Понеслась обычная круговерть вопросов о моей личности. Мы доходим до поступления на работу в исследовательский институт, который я представляю, когда дверь в кабинет открывается и кто-то невидимый садится на стул за моей спиной. Мой собеседник может принять мой интерес к этому неизвестному за проявление нервозности, но и напряженно сидеть, не зная, кто молча сопит мне в спину, я не обязан. Я извиняюсь перед следователем и неторопливо поворачиваюсь на стуле. У двери смиренно сидит человек веером костюме, который несколько дней назад несколько навязчиво участвовал в моей беседе с чиновником иммиграционной службы.

Вежливо раскланиваюсь с ним, как со старым знакомым, он довольно кисло отвечает, и беседа продолжается, хотя ее течение довольно резко меняется и ускоряется. Артс начинает изъясняться коротко и доходчиво:

— Мы пригласили вас в связи со смертью известной вам слушательницы вашего института…

— Джой?

— Да. Вы ведь были с ней, ну скажем, близко знакомы?

— Да.

— Насколько близко?

— Настолько, насколько вам позволяет воображение.

— Откровенный ответ.

— Так ведь и ситуация не располагает к скрытности. В полиции посетители редко играют в секреты, разве нет?

— Когда как. Вообще говоря, бывает очень по-разному.

— Понимаю, издержки профессии.

— Именно так. У вас никогда не вызывала удивления некоторая, скажем так, свобода поведения вашей знакомой?

— Я просил бы выбирать более точные выражения.

— Простите, если задел ваши чувства, но факт остается фактом: несмотря на частые визиты мужа и наличие многих знакомых в Гааге, Джой считала возможным появляться с вами в публичных местах, на людях. Разве это не странно?

— Прежде всего, отношения в семьях бывают разными. Кроме того, если говорить откровенно…

— Сделайте одолжение.

— Зря иронизируете. Я думаю, что ситуация в семье была довольно банальной: красивая жена держала под каблуком мужа.

— Такое бывает.

— Бывает. Поверьте, у меня была возможность поразмыслить над этим вопросом.

— Ну хорошо, возможно, что вы и правы. У вас не сложилось впечатления, что Джой что-либо тревожило последнее время?

— Нет. Она вела себя абсолютно как обычно.

— Никаких догадок о причинах случившегося?

— Абсолютно.

— Тогда что привело вас в прозекторскую больницы и заставило задавать вопросы патологоанатому?

Так, начинается самое интересное. Эти ребята оказались гораздо шустрее, чем я мог полагать, судя по сонному виду их полицейских на улице. Но так или иначе, отвечать на вопрос мне надо — седой спокойно ждет моего ответа и в разговоре образовалась едва заметная пауза.

— Меня туда привело именно то, что я не видел никаких причин для Джой бросаться в канал. В равной степени я не верю в несчастный случай. Отсюда естественное стремление выяснить, что случилось.

— В удовлетворении своего любопытства вы действовали довольно профессионально. За относительно короткий промежуток времени вы успели побывать в больнице, гостинице, осмотреть номер Джой, опросить ее соседей и подруг. Такое расследование требует квалификации.

Н-да, в логике, а главное — информированности этому типу не откажешь. Однако я пытаюсь удержать свои позиции, предлагая весьма малоубедительные аргументы.

— Квалификации требует раскрытие дел а, а для того, чтобы ездить и донимать людей вопросами, нужны лишь терпение да некоторая доля нахальства. И совсем чуть-чуть сообразительности.

— Да-да, конечно. Насчет нахальства вы правы. Особенно для того, чтобы лезть через окно в опечатанную комнату. Это верно. Однако то, как вы проделали эту работу, заставляет предполагать наличие определенного навыка.

— Навыка никакого у меня нет.

Седой закуривает тонкую сигару «мандарин» и неожиданно меняет тему:

— Какова цель вашего пребывания в нашей стране помимо семинара?

— Семинар — основная цель. Кроме того, мне поручено установить контакты с научными и учебными центрами и институтами, которые специализируются в области социально-экономических и политических исследований. Это имеет отношен не к основной теме нашей беседы?

Мой собеседник философски пожимает плечами, выдыхая облако дыма:

— Никогда не знаешь, что к чему имеет отношение. Если это не секрет, насколько продуктивными оказались ваши контакты с нашими исследовательскими центрами?

— Какой там секрет. Встречался со многими, но договоренности достигнуты самые общие.

— По какому принципу вы отбирали организации для контакта?

— Справочники по исследовательским центрам, рекомендации знакомых.

— А скажем, с Ван Айхеном кто вас познакомил?

— Нашел адрес в справочнике безо всякой предварительной наводки со стороны. Позвонил, и мне назначили встречу. Как я понял, у них есть интерес к нашей стране.

— Будете развивать этот контакт?

— Доложу начальству в Москве. А там пусть сами решают, что из наработанного мной их устраивает.

— Это верно. В конечном счете, все решает именно начальство.

И умолкает. Тишина сгущается до легкого звона. Вот мы и пришли к главному. Но нет, рано еще. Торговлю нужно будет начинать, когда машина закрутится, и остановить ее будет не в их силах.

Наконец, следователь мягко хлопает ладонью по столу:

— Ну что ж, думаю, что мы с вами обсудили все вопросы, которые меня интересовали. Мне кажется, мы друг друга понимаем. Если у вас появятся какие-либо соображения или дополнительная информация по делу Джой — прошу звонить.

И он протягивает мне свою карточку. Принимаю ее с благодарностью и выхожу из кабинета. Бесцветный человек в сером костюме, не проронивший во время беседы ни слова, раскрывает рот лишь для того, чтобы вежливо попрощаться и добавить только одну фразу: