Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски

Несколько странным казалось только поведение объекта в номере «Гранд-отеля». Судя по звукам, он среди дня то ли отдыхал, то ли чего-то ждал. Сразу после прихода в номер вышел, затем вернулся, когда звонил телефон. Молча снял трубку и затих. Через некоторое время выпил, судя по звуку, бутылку пива или минеральной воды, два раза чиркал зажигалкой.

Они лишь терпеливо ждали, в этом и заключалась их работа. За годы работы в «фирме», они видели и, особенно, слышали такое, что удивить их чем-либо было трудно, если вообще возможно. Объекты наблюдения и прослушивания продавали и покупали государственные и коммерческие тайны, задерживались ФБР, пили, кололись наркотиками, занимались любовью в самых невообразимых местах, ели, спали, скандалили со своими супругами и любовницами. Некоторые били детей. Один застрелился у них на глазах на балконе своего дома.

В номере Соловьева было по-прежнему тихо. Некоторое время были слышны мужские голоса, они доносились как из слабенького радиоприемника. Затем в наушниках послышались резкие движения, звуки торопливых шагов, шум лифта, после недолгой паузы — отдаленные голоса посторонних, как будто в коридоре. Сотрудники наблюдения подобрались в своих креслах. Было ясно, что объект вот-вот выйдет из отеля. Но ничего подобного не произошло, зато раздался звонок мобильного телефона, а вскоре в окне машины появилось разъяренное лицо Ковальски.

— Какого черта вы здесь делаете?

Не дожидаясь ответа, который был совершенно очевиден, он приказал:

— Включите ваш монитор! Скорее всего, объект ушел запасным выходом. Быстро за ним!

Поднявшись в свой номер, Ковальски сообщил Хелле, терпеливо сидящему в кресле:

— Это действительно был Соловьев. Служба наблюдения «довела» его до отеля и ждала у входа. Они понятия не имели, что я здесь остановился. Когда они подхватят его — позвонят мне. Идите.

Дождавшись, когда за Хелле закроется дверь, Ковальски подошел к окну и стал задумчиво разглядывать фасады домов на другой стороне улицы. У него не было времени для хитрых комбинаций. Он запретил Хелле заниматься Соловьевым. Но что останется делать, если не удастся остановить его другими способами?

* * *

Покинув как можно незаметнее гостиницу, еду на метро в «Блэкстон» — среди дня это может оказаться в два раза быстрее, чем добираться на машине. Качаясь в вагоне, подвожу итоги проделанной работы.

Итак, разговор в гостиничном номере заставляет сделать несколько выводов. Инстинкт самосохранения настоятельно подсказывает поставить на первое место новость о том, что Ковальски и Хелле знают о моем существовании. Скорее всего, знают от Бортновского. И людей, пугавших меня в ресторане, посылал, вероятнее всего, Хелле.

Ковальски запретил Хелле меня ликвидировать. Очень мило с его стороны. Хотя, нужно признать, руководит им только здоровый прагматизм, на котором основаны взаимоотношения спецслужб всего мира — убей сегодня чужого агента, завтра начнут истреблять твоих. Но, боюсь, Ковальски будет оставаться джентльменом, лишь пока я не создаю реальной угрозы для его операции.

Беспокоит меня и активность немца. Он больше других заинтересован в моей ликвидации — третья новость заключается в том, что именно он убил Турчина и Лорана. Было бы преждевременным утверждать, что моя участь решена, но Хелле успокоится, только когда увидит мое мертвое тело. Тем более после того, как он и его партнер по сегодняшним переговорам обнаружат, что их разговор прослушивали. Суммируя сказанное, Хелле может легко нарушить приказ своего шефа и пристукнуть меня. А потом поставить его перед свершившимся фактом. И Ковальски уже не сможет помешать ему, ибо после драки кулаками не машут.

Что же касается сути дела, то выяснилось, что Ковальски через Хелле использует Гутманиса вслепую в операции против нашего космического проекта «Гермес». Только вот содержание самой операции остается для меня неизвестным. Вместе с тем, важно уже то, что очерчен круг вопросов, которые надо выяснять, и известен круг лиц, задействованных в операции против проекта.

Возвращаясь к Хелле. Я опасен для него как человек, способный разоблачить его перед Гутманисом. Поэтому он скорее всего не угомонится и пошлет, или уже послал, своих людей по мою душу. И они, скорее всего, будут ждать меня у гостиницы.

Оставив такси за квартал от гостиницы, дохожу до угла улицы, на которой стоит «Блэкстон». Дождавшись группы молодых людей, вместе с ними проскакиваю в небольшой магазинчик на перекрестке. Через его витрину просматривается вся короткая рю де Парм и ясно виден вход в гостиницу. А у входа — машина с водителем.

Обложили так обложили. С этой единственной мыслью слоняюсь вдоль полок с товарами. Фрукты, молоко, крупы, хлопья, вино. Вино. Недорогие столовые вина по десять-пятнадцать франков бутылка и по соседству, скажем, Шато Мутон Ротшильд и Шато Лятур. Задень средний российский турист неловко локтем пару таких бутылок, которые стоят на самом краю полки, и не на что будет возвращаться в Москву. Разглядываю и аккуратно ставлю бутылки на место. На темном стекле остаются ясные отпечатки пальцев. Это мне не нравится.

Полка с кухонными принадлежностями. Медленно перебираю их с видом добропорядочного и хозяйственного человека, обремененного семейными проблемами. Чего здесь только нет! Масса полезных вещей. Ножички непонятного предназначения, открывалки, мочалки, скалки, крючки, дощечки, выжималки и так далее.

Минут через пять выхожу из магазина с пластиковым пакетом в левой руке и свернутой газетой в правой и быстро сворачиваю на улицу, параллельную той, на которой стоит гостиница. Еще два поворота, и я оказываюсь на заднем дворе гостиницы. Остановившись, прислушиваюсь. Тишина. Опустив лицо и напевая по-французски «Sous le ciel de Paris», быстро иду к двери черного хода. Сзади, совсем близко на плохом французском раздается не очень уверенное: «Эй, мсье, извините». Так я и знал.

Вздрогнув от неожиданности, выпускаю пакет из левой руки. Не оборачиваясь, испуганно спрашиваю через плечо: «Excusez-тоі?» и останавливаюсь. Сейчас стоящий сзади человек должок автоматически бросить взгляд на пакет. Пора.

Мгновенно провернувшись на левой ноге, бью газетой по правому локтю того, кто стоит сзади. Тупой хрустящий звук удара и короткий болезненный крик. Новый замах, человек уклоняется, и теперь защищаться приходится мне. Отбив удар рукой, вижу, как нападавший неудобно лезет левой рукой за пистолетом. Сблизившись прыжком, бью его левым кулаком в солнечное сплетение и правым локтем в висок. Нападавший молча валится на землю.

Путь к черному входу в гостиницу свободен. Бросив в мусорный бак только что купленную деревянную скалку, которая была завернута в газету, отпираю с помощью нехитрых приспособлений дверь. Надин за стойкой говорит по телефону. Приветливо кивнув, она дает мне ключ.

* * *

Из окна коридора выглядываю на улицу. Машина наблюдения стоит у входа в гостиницу. Ну и хорошо, ну и славно. Надо собирать вещи — скоро того типа с заднего двора хватятся. Я был прав, Хелле меня в покое не оставит. Приставучий парень на заднем дворе это не наблюдение, это уже один из группы, целью которой является захват или ликвидация.

Отпираю номер, закрываю за собой дверь и зажигаю в коридоре свет. У меня всего… Тут же понимаю, что с облегчением переводить дыхание рано — из ванной беззвучно появляется человек, который упирает мне в спину что-то твердое. Не хотелось бы думать о самом плохом, но скорее всего это ствол пистолета с глушителем. Если человек за моей спиной нажмет на спусковой крючок, меня ждет быстрая и относительно безболезненная смерть.

Из комнаты выходит еще один. Быстро ощупав мои карманы, он перекладывает к себе их содержимое и поворачивает меня к двери. Визитер с оружием прежде чем убрать пистолет подносит его к моему лицу. Я в ответ понятливо киваю — дураку ясно, что имеется в виду.