Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)

Вот почему сэр Эйлмер так угрюмо глядел на Фредди.

— Ну, — осведомился он, — чего тебе надо?

— Да так, знаешь, заехал, — отвечал Фредди. — Как живешь?

— Плохо, — признался дядя. — Сестру потерял.

— Какую? — удивился племянник. — Что, тетя умерла?

— Хуже. Моя сиделка вышла замуж. И за кого? У него грибок! С ума сошла, не иначе.

— Вообще-то ее можно понять.

— Нельзя.

— Видишь ли, — развил свою мысль Фредди, — любовь движет миром.

— Ничего подобного, — возразил дядя, склонный, как многие вояки, понимать все в прямом смысле. — Чушь какая! Миром движет… ах ты, забыл! Во всяком случае, не любовь. Нет, какая ерунда!

— Ладно, я понял, — сказал Фредди. — Скажем иначе, любовь побеждает все. Это уж точно.

Генерал проницательно взглянул на него:

— Ты что, влюбился?

— Безумно.

— Ну и кретин. Наверное, денег хочешь просить?

— Нет, что ты! Заехал посмотреть, как ты тут. Но если уж зашел разговор…

Сэр Эйлмер помолчал, негромко стеная:

— Кто она?

Фредди закашлялся и поправил воротничок. Этого он и боялся. Дело в том, что Аннабелла не отличалась знатностью, а старый хрыч был очень строг в этих вопросах.

— Понимаешь, — сказал Фредди, — она работает с фокусником.

— Что?!

— Ну, помогает. Я ее увидел на благотворительном концерте. Она ассистировала Великому Болони.

— Кому?

— Ну, такой фокусник.

— Что значит «ассистировала»?

— Ну, исчезала, потом появлялась, давала ему рыбок каких-нибудь, улыбалась публике, кланялась… и так далее. Сам понимаешь…

Сэр Эйлмер угрюмо нахмурился.

— Понимаю, — согласился он. — Моего племянника подцепила вульгарная комедиантка. Рыбок, видите ли! Ха-ха.

— Не то чтобы подцепила… — начал Фредди.

— То, — заверил дядя. — Иди-ка отсюда.

— Хорошо, — сказал Фредди и поехал в Лондон скорым 2.35. В этом самом поезде его осенила неплохая мысль.

Последний из Фитч-Фитчей не очень много читал, но в журналы заглядывал; а тот, кто заглядывает в журналы, непременно знает, что если жестокий старик видеть не хочет твою невесту, надо привести ее инкогнито, чтобы она его очаровала. Был такой рассказ и в еженедельнике, купленном на станции, так что Фредди сразу подумал о коварной сиделке. Когда поезд подходил к Паддингтонскому вокзалу, план был готов.

— Вот что, — сказал Фредди встречавшей его Аннабелле.

— Да? — откликнулась она.

Фредди нежно взял ее под руку и повел в буфет, где собирался пропустить рюмочку.

— Вообще-то, — сообщил он, — ничего не вышло.

Аннабелла охнула:

— Не разрешает?

— Вот именно.

— И денег не дает?

— Конечно. Уперся как мул. Послушал, пофыркал и выгнал меня. Известное дело! Но ты не горюй, все не так плохо. Ты умеешь ухаживать за больными?

— Я ухаживала за своим дядей.

— А теперь поухаживай за моим. У него сбежала сиделка. Я ему позвоню и скажу, что нашел истинное сокровище. А ты уж постарайся.

— Как?

— Ну, крутись вокруг него. Взбивай подушки. Лелей, ласкай. Да, непременно скажи, что ты — хорошего рода, если это так называется. А когда он полюбит тебя как родную дочь, пошли мне телеграмму. Поверь, план — лучше некуда. Сработает.

Словом Аннабелла отправилась в Дройтгейт, а через три недели Фредди получил телеграмму:

«Сработало. Жду. Целую. Аннабелла».

Приехав на воды, Фредди направился туда, где селились подагрики, в том числе — сэр Эйлмер. Тот был у себя и слушал, как Аннабелла читает ему новую монографию о болезнях спинного мозга. Сам он ими не страдал, но стремился к высшему. На столике стояло прохладительное питье, и, когда Фредди вошел, сестра прервала чтение, чтобы взбить подушки.

— Ф-фу! — сказал сэр Эйлмер. — Опять ты?

— Да, — признал Фредди.

— Ну, тебе повезло. Я скорее рад. Оставьте нас, пожалуйста, на минуточку. Хочу поговорить с племянником на очень важную тему.

И прибавил, когда она вышла:

— Заметил ее, а?

— Конечно.

— Хороша, э?

— Прелестна.

— И добра, — сообщил сэр Эйлмер. — Ты бы видел, как она взбивает подушки! А какое питье! Кстати, очень хорошего рода. Отец — полковник. То есть был полковником, он умер.

— Всякая плоть — трава.

— Ничего подобного. Я, слава Богу, видел и плоть, и траву. Ни малейшего сходства. Но не в этом суть. Я хотел сказать другое. Был бы ты поумней, вот в кого бы влюбился.

— Уже.

— В каком смысле?

— Я влюбился.

— Что! В мисс Первис? Сразу?

— Да.

— Однако! А как же эта фокусница?

— О, там все кончено. Мальчишеская причуда!

Сэр Эйлмер отхлебнул питья и молча посмотрел на племянника.

— Та-ак, — сказал он наконец, отдуваясь. — Если ты с такой легкостью относишься к священнейшим чувствам, чем раньше ты женишься, тем лучше, а то эти мальчишеские причуды доведут тебя до суда. Что же, я рад. Да, рад. Наверное, она была в трико?

— В розовом.

— Какая пакость! Слава Богу, все позади. Прекрасно. Ты свободен и можешь заняться мисс Первис. А хочешь ли?

— О да!

— Превосходно. Значит, ты женишься на милой, изысканной, превосходнейшей девушке, а я отдаю тебе деньги до последнего пенса.

— Сейчас приступлю к делу.

— Бог в помощь.

* * *

Через десять минут Фредди сообщил сэру Эйлмеру, что его ураганные ухаживания увенчались успехом, а сэр Эйлмер признался, что не ждал такого быстрого исполнения молитвы. Горячо поздравив племянника, он понадеялся, что тот понимает, как ему повезло, и тот заверил, что понимает и вообще его любовь — как роза, роза красная, на что дядя заметил: «Ни малейшего сходства», — а сам он витает в небесах, на что дядя отвечал, что это физически невозможно.

Однако деньги дать он обещал, как только будут выполнены все формальности, и Фредди отправился в Лондон, к поверенному.

Пока поезд бежал по мирной сельской местности, он был совершенно счастлив. Невзгоды, думал он, позади, впереди же — одна радость. Если бы кто-нибудь сказал ему, что температура резко понижается, он бы не поверил.

Не было у него предчувствий и тогда, когда через два дня, в клубе, ему сообщили, что в малой курительной его ждет некий мистер Рэкстроу. С легким сердцем шел он по коридору, гадая, кто же это может быть. На поверку гость оказался высоким худым человеком с нафабренными усами. Он нервно ходил по комнате, вынимая между делом кроликов из шляпы.