— Парня заказывали? — Нет, я заказывала пиццу!

— В тебе самодовольства ровно столько, сколько и красоты, — улыбаюсь я в зал.

— Значит, я очень красив, — рассуждает Стефан, наконец, отодвинувшись от меня. Я отпускаю его руку, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Даже не знаю, я так перенервничала из-за критиков, Деймона или этого самодовольного сынка миллиардера с тараканами в голове.

Я начинаю оглядывать людей, которые уже заприметили меня, «звезду» этой встречи, и одобрительно улыбнулись, держа бокалы с шампанским в руках. До моей речи ещё 1,5 часа, и это время я должна буду выслушать мнения всех этих людей, которые желают потопить меня и выгнать со списка бестселлеров. Мне конец. Я заприметила критика Кэрола Смит, известного тем, что он топит всех малоизвестных авторов, ковыряясь во всём и придираясь к каждому. И он идёт ко мне. Я захотела вцепиться в Стефана мёртвой хваткой. Всё, моей не начавшейся карьере конец, Господи, нет.

Да, я паникёрша.

— Стефан… — слабо прошептала я, сама себя уже не слыша.

Ощутила только сильную руку, которая обвилась вокруг моей талии. Эм… нисколько не утешил! Только хуже стало. Пульсация в голове стала лишь больше и сильнее.

Я не слышу, как приветствую пожилого мужчину, я не слышу его ответа. Хитрые маленькие глаза, небольшой нос, пухлые губы и обилие морщин. Сальные волосы и опрятный костюм, какое различие. Я вижу образами, я не вижу полной картины. Внимание концентрируется на отдельных деталях, не в состоянии увидеть всего.

— А теперь давайте поговорим о вашем романе, — произнёс он, и у меня упало сердце. Теперь я вообще ничего не слышу, кровь приливает к мозгу, заполняя его. — Ничего необычного вы не написали.

Это терпимо, это терпимо, я никогда не думала, что у меня что-то особенное, обычный роман о людях, об изменениях в них.

— Стиль и язык написания ужасен, вы должны были поработать над ним, прежде чем садиться за перо, — совершенно спокойно произносит мужчина, а я готова упасть в обморок, вся белея от осознания собственной никчёмности. — Видно, что эта написала девушка, немного добившаяся в жизни, — я не рыдаю, нет, я в порядке. — Главный персонаж чересчур идеальный под конец, хотя вначале он представлен откровенным отморозком, использующим девушек, — каждое слово — удар по моему самолюбию. — Главная героиня…я вас не знаю, но подозреваю, что вы просто запихнули себя в роман, чтобы позабавиться с плохим мальчиком и перевоспитать его, — задумчиво проводит он рукой по подбородку, поглаживая небольшую щетину.

Я не знаю, что мне делать. То ли рыдать, то ли сгорать от гнева к этому человеку, который разрушил всё то, что я писала, все мои мечты и намерения. Я пессимист, ужасный пессимист.

— Простите, что вмешиваюсь, — звучит знакомый бархатный голос рядом со мной. — Я ведь не представился вам, когда вы подошли. Я — Стефан Сальваторе, — протягивает руку он для рукопожатия, на что мужчина открывает рот, а спустя некоторое время пожимает руку в ответ.

— Здравствуйте, — нервно сглатывает мужчина, на что мне хочется улыбаться. — Сальваторе? — переспрашивает он.

— Да, прихожусь сыном Джузеппе Сальваторе, но дело не в этом. Я хотел бы вступиться за роман Елены, — заявляет Стефан, а я горю счастьем изнутри, хотя он ещё ничего не сказал. — Не надо быть такими категоричными к молодым дарованиям. Вы только представьте, если бы настоящим гениям мировой литературы в детстве запретили садиться писать свои маленькие истории только потому, что сначала у них не выходило шедевров?! Все с чего-то начинают, и да, возможно, не всем дано выпустить свой первый роман, который поразит абсолютно всех, — на этих словах мне стало немного обидно, но я решила просто слушать дальше этого философа. — На счёт стиля написания то же самое. Предполагаю, что всё приходит со временем, а Елена так молода, всего 22 года, а уже попала в список бестселлеров, — он даже запомнил мой возраст, хах. — Неспроста ведь люди покупают её роман, значит, он чем-то цепляет, в нём что-то, да и есть.

— Люди покупают абсолютно всё, мистер Сальваторе, даже низкосортные романы с отсутствием нормальной идеи, ужасным языком и присутствием несусветной похабщины, говорю не о вашем творении, мисс Гилберт, — поспешно добавляет Кэрол Смит, кинув на меня взгляд тёмных глаз, а я облегчённо выдыхаю. — Я встречал на своём веку кучу ширпотреба. Ох, сколько лишних листов распечатано в типографии. Ваш роман не так уж плох, как и не очень хорош. Сюжетные повороты меня впечатлили, впечатлило и раскрытие героев, но вот только я сомневаюсь в самих персонажах, и язык, мисс Гилберт, поработайте над ним. Меньше картонных персонажей.

— Я очень ценю вашу критику, мистер Смит, — произношу я хоть что-то впервые за это время, еле разлепив застывшие губы.

— За что вас можно поблагодарить, мисс Гилберт, так это за шутки, ох, как я смеялся, — вдруг захохотал он, а я, как дура, смогла выдавить из себя пару смешков, пропитанных истерическими нотками. — У вас превосходное чувство юмора. Возможно, поэтому столько людей и купили вашу книгу. Драма и тут же юмор — наиболее предпочитаемая людьми смесь, особенно, молодыми людьми, — посмотрел критик на Стефана, непринуждённо продолжавшего обнимать меня за талию. — Не жалею о потраченном времени на прочтение вашего произведения, — обращается ко мне мужчина, на что я расплываюсь в улыбке. — Всего хорошего. Передайте вашему отцу наилучшие пожелания, — обращается Кэрол Смит к Стефану.

— Обязательно, и вам всего доброго.

Мужчина уходит, в то время как мне хочется танцевать от счастья.

— Если бы не я, он утопил бы тебя, как кильку в консервной банке, — шепчет Стефан, как только критик уходит обратно к своему месту.

— Одно твоё имя и строгий критик превращается в мягкого советчика, удобно, — фыркаю я.

— Поэтому я и не хотел, чтобы меня узнавали. Но теперь, похоже, не выйдет прятаться. А так я как бы врач из Сиэтла.

— Ахаха, тебя занесло так далеко, — вдруг смеюсь я.

— Ага, а теперь я просто безработный папенькин сынок, — тяжело выдыхает он, и я поднимаю на него свой взгляд.

— Скажи, что ты из эскорта, ахах, — смеюсь я, внезапно повеселевшая.

— Меня отец зарежет, если узнает. Поэтому я это и делаю. Не собираюсь его зелёные бумажки брать. И так заработаю сам.

— Но ты ведь, как проститутка. Ты целуешься и спишь за деньги, — говорю я разумные вещи.

— Тише, — шикает он на меня, оглядываясь. — Спать приходится лишь в крайних случаях. Но лучше быть проституткой, чем воровать и грабить невинных людей.

— Что? — глупо хлопаю я глазами, не совсем понимая, что он имеет в виду.

— А ты думаешь, как живут богачи? Кого-то убирают, к кому-то подмазываются, чтобы загрести побольше денег. И не надо смотреть на меня, как на чудо природы, я ведь серьёзно.

— Хах, не похоже, — недоверчиво качаю я головой, осматриваясь, пока никто не подходит больше по поводу книги, и это странно. — А что если кто-то залезет на сайт и тебя там узнает? — спохватываюсь я, говоря это как можно тише.

— Тогда это будет полной задницей для меня, — точно также отвечает он. – Ой, прости, я некультурно выразился.

— Эм, да, — немного приподнимаю я плечи от удивления и хмурю брови. — А ты культурный?

— Очень, крутился среди французской элиты, а тут, в Америке, все так просто говорят, что мне даже легче стало, вот уже и расслабился.

— Заметно, элита, — фыркаю я, постыдившись своей некультурности. Уже и «фиг» говорила, и вообще кучу слов-паразитов…

— А в Кембридже по-другому никак.

— Ты учился в Кембридже? — моя челюсть падает на пол.

— Да почти там и не учился, переехал в Париж, перевели в….