Пародии
Шрифт:
...И эти маленькие груди,
Что в обе стороны торчат!
...Взрослы и полногруды,
Встречать они пришли.
...И две твои медали на груди
Почти в горизонтальном положении.
Не без сочувствия и грусти
Разглядывали мы девчат:
Такие маленькие груди,
А в обе стороны торчат!
Одна в одну торчит, другая
В другую
Мне нервы перенапрягая
И портя сон и аппетит.
Большая зрительная память
Меня терзала всю войну:
Эх, не успел я их исправить,
Направить в сторону одну!
До фронта доходили вести,
И главным было в тех вестях,
Что груди не стоят на месте —
Они растут как на дрожжах.
Вернулись мы и обалдели,
Увидев груди: вот те раз!
Они не в стороны глядели,
А в сторону одну — на нас!
Из них любая обнажала
Стремление вперед и вдаль,
А на одной из них лежала
Горизонтальная медаль.
Медаль за доблесть трудовую!
И я, решив, что будет — будь,
Поцеловал передовую
И выдающуюся грудь!
Источник: [1]
Ищите женщин(у)
А сколько ты женщин сослепу
в пути растоптал, как распятья.
Не используй свой гений, поэт...
для добычи любовных трофеев.
Встреча пальцев!!! Должно быть — взрыв!
Но — покой... Я бегу, чуть не взвыв.
Без женщин жить нельзя на свете дня!
Их столько мной распято и растоптано
в Сибири, в Коктебеле и в Ростокино!..
Но, граждане, послушайте меня!
Когда-то я носил в себе ребенка,
и если мне навстречу шла девчонка
иль даже забубённая бабенка,
я ей «агу!», а не «ага!» шептал:
врагов топтал я, женщин не топтал!
Потом пошли уже не те коврижки:
всех женщин я — ни дна мне, ни покрышки! —
на свой крючок с наживкой «слава» брал.
(Красивый попадался матерьял...)
Но после сорока я осознал:
стать снова нецелованным мальчишкой
возможность я, похоже, потерял!..
...Любимые! Как мы вам изменяли!
Как часто вас — на женщин же! — меняли...
Да что там «мы», как правило — я сам...
Но предъявить я счет хочу и вам!
Вы слишком часто попадались под ноги,
и это было чем-то вроде подлости,
преподнесенной чем-то вроде подвига!
Вы делали не то, да и не там!
Тем, что меня так падко вы любили,
меня убили вы, да-да, убили!
Как у меня до встречи с вами было?
Дотронусь до прелестной ручки — взрыв!!!
А нынче... до чего я ни дотронусь,
ни пульс мой не подымется, ни тонус...
И, выпав из надлома, впав в надрыв,
я спрашиваю всех набатным шепотом:
а что потом? а что потом? а что потом?
Источник: [1]
К
вопросу о пересадке деревьевНо отчего же так тосклива
Девчонка, цедящая смесь?
Ведь что-то есть у ней от ивы
И от березы тоже есть.
Еще минутку посмотрю...
И с девушкой заговорю...
Пьет вино сухое,
А глаза — в тоске.
Что-то в ней такое.
Что сказал а:
— Кхе!..
Кхе!.. Вы так красивы!
Можно рядом сесть?
Что-то в вас от ивы
И березы есть.
Может, сок?
— Отлипни, —
Слышу, — от меня!
Все в тебе от липы,
Дуба и — от пня!
...Сел я в грустной позе,
Начал убиваться,
Что нельзя к березе
Дубу перебраться...
Источник: [1]
К рифме задом
А рифма наважденье наше, —
нет бесполезней ничего...
Так встарь проказным меж здоровых
положен колоколец был.
Зазналась рифма, прямо скажем,
а ей цена копейка, грош:
из рифмы ты не сваришь каши
и даже шубы не сошьешь.
Ни на подметки не годится,
ни на подковы (плачь, Пегас!),
но рифмой собственной гордится —
стыдился бы! — один из нас.
Ну не смешно ль так беспокоиться,
чтоб строчек звякали концы,
как на коровах колокольца
на прокаженных — бубенцы!
Мой старый критик с кислой миной
спросил: «Ты с рифмой на ножах?
Что ж ты ее поносишь, милый,
а сам от рифмы — ни на шаг?»
И чтобы в корне отличиться
от прокаженных и коров,
свое лицо я к рифме задом
демонстративно повернул!
Источник: [1]
Кажется, помнится...
Мне кажется, что я помню
Жизни моей начало,
Вихрь голубых снежинок,
Мелькающих за окном.
...Я до сих пор там первый рыболов.
Мне кажется, что мне помнится
День моего рожденья:
Мелькал за окном роддома,
Как я догадался, снег.
Себя обнаружив, я начал
Вести за собой наблюденье
И понял, что вышел из мамы
Хороший, большой человек!
Какой-то, мне кажется, ценник
К моей руке привязали,
А кажется, рядом лежала
В чем мама ее родила
Новорожденная женщина
С бессмысленными глазами,
И понял я: женщин рожают