Пароль - Балтика

–  К нашему возвращению подготовьте весь боезапас, до последнего патрона, мы сразу повторим рейд...

У инженера удивленно поднялись брови: к чему это предупреждение, и так ясно, что все должно быть готово.

–  Есть, - ответил инженер и, быть может, только после этого понял, что командир обращался не к нему, а к летчикам, чтобы знали: это не последний полет, впереди много таких и еще более опасных.

Тяжелую схватку гвардейские торпедоносцы и топмачтовики выиграли. Сразу изменилось настроение. Пока подвешивались торпеды и бомбы и пополнялся боезапас к пулеметам, летчики возбужденно обсуждали перипетии только что прошедшей битвы. Во второй рейд уходили с обычной уверенностью, хотя понимали, что противодействие будет еще более ожесточенным.

–  Товарищ командир, предупредили инженера, чтобы торпеды и бомбы доставил к третьему нашему полету? - Николай Иванов говорил серьезно, но бесовские огоньки в глазах выдавали шутку. - Право слово, забудет инженер.

–  Не забудет, - улыбнулся Борзов, - важно, что ты помнишь...

–  Я лично не могу, товарищ командир, у меня билеты в кино куплены. Евстолия Михайловна будет ждать.

–  Кино тебе сейчас там "фокке-вульфы" бесплатно покажут, - подмигнул Алексей Скрябин.

–  Вот уж это не выйдет. Пропадай пропадом билеты, но фашистам я сам покажу... все, что надо. Записываюсь добровольцем в третий полет. Кто со мной? Прошу штаб дать мне официальную бумагу, что я весь день был занят по службе, чтобы жена чего не подумала...

В том полете комбинированным ударом было уничтожено три транспорта. Конечно, внезапности добиться не удалось. Но на это и не рассчитывали. Не менее важной, чем уничтожение вражеских судов, была для летчиков победа психологическая.

Декабрь сорок четвертого стал месяцем минных постановок.

В опасных рейдах к военно-морским базам противника участвовали многие летчики. Непрерывной цепочкой, со строгим временным интервалом уходили в морозное ночное небо самолеты с минами сокрушительной силы на борту. Происходила "укупорка" выходов из военно-морских баз.

Вспоминаю тяжелый полет с Героями Советского Союза Михаилом Шишковым и Николаем Ивановым. Кроме обычных опасностей, еще изнурительная болтанка. Когда вернулись, Иванов сказал:

–  Прошу на меня в ближайшие два часа не рассчитывать.

Прилег на жесткий топчан и через минуту уснул.

Не прошло и четверти часа, штурман потребовался Борзову. Но увидев, что он спит, командир не стал тревожить гвардейца.

И еще одно воспоминание о сорок четвертом. 5 декабря отмечали День Конституции. В столовой ждал праздничный стол. Все вошли в зал при орденах и медалях. Николай Иванов, намекая на сияние наград, воскликнул:

–  Гвардейцы, нельзя ли уменьшить свет!

Все рассмеялись: и у Николая Дмитриевича Иванова наград много. Шумно расселись, смотрели на бутылки с трофейным вином, которое раздобыли интенданты, потирали руки:

–  Пропустим по одной-другой!

Вошел Герой Советского Союза гвардии подполковник Борзов.

–  Ну, сейчас будет тост, - шепнул мне Иванов. Борзов услышал. Улыбнулся:

–  Тост будет без водки.

–  Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - вздыхает Николай.

...Первый гвардейский получил задание - ночная крейсерская операция в дальних районах Балтийского моря и минирование подходов к военно-морской базе Пиллау. Снова лечу в экипаже Михаила Шишкова и Николая Иванова. В воздух уходим первыми.

Полет прошел без встреч с "мессершмиттами", мины мы поставили точно.

Однажды в ожидании приказа летчики собрались на командном пункте. Борзов переговорил по телефону со штабом, взял карту. Всем ясно: полет.

–  Ночью пойдем на Либаву и Мемель. Действовать без шума: подойдем на планировании. Торпедоносцы сохраняют дистанцию. Ночь темная, туман движется в нашу сторону. Наверняка встретят ночные истребители противника, будьте внимательны, - говорит командир.

Поразительно хладнокровие Борзова. А мы ведь знаем, что прошлой ночью Иван Иванович вел торпедоносец по тому самому маршруту, по которому предстояло лететь нам. Выполнив задание, командир возвращался. Штурман Котов крикнул:

– "Мессеры"!

Двухмоторный "Мессершмитт-110" всеми пушками ударил в живот машины Борзова. Она задрожала от рвущихся снарядов. Фюзеляж торпедоносца оказался распоротым. Бензин выплеснулся из баков и окатил экипаж.

Передать о настигнувшей опасности стрелок-радист не мог: рация оказалась поврежденной, антенна болталась.

Подполковник бросил торпедоносец вниз, на лес, скользнул в сторону и вырвал машину над деревьями - темным мрачным массивом - и на бреющем привел самолет на базу. В ту же ночь фашистский перехватчик атаковал и самолет Меркулова...

Сейчас Борзов напоминает о бдительности, требует проверить вооружение. Предполагалось, что я лечу в экипаже гвардии .лейтенанта Чистякова, но Борзов решил иначе.

–  Летите с Шишковым, - приказ командира полка. Наш самолет уходит в воздух. Взлетаем без прожекторов, отрываемся от бетона, гудим над лесом, темной стеной встающим за летным полем. В наушниках голос командира:

–  Будьте внимательны!

–  Есть! - отвечаем по очереди.

Николай Иванов теперь - флаг-штурман эскадрильи. Как всегда, он спокоен и настроен весело.

Стрелок-радист гвардии младший лейтенант Федорен-ко в противоположность штурману подчеркнуто серьезен. Федоренко, как и Иванов, стал офицером во время войны. Он не раз смело отражал атаки гитлеровских истребителей. Молодым воздушным стрелкам он внушал:

–  Когда нападают "фокке-вульфы", не суетитесь. Прицельтесь и жмите на гашетку. Спокойно. Ну, а если собьете, до земли глазами не провожайте, осматривайте небо...

Гвардии сержант Китаев тоже крепко усвоил методу Федоренко: прицелься получше - и жми... Он не раз поддерживал друга огнем спаренных крупнокалиберных пулеметов.

Летим на высоте сто метров. Внизу светлые огоньки хуторов и деревень. Близ истребительного аэродрома, где базируются армейские летчики, даем условную ракету:

не дай бог свои собьют...

Железная дорога, различимая по черным ниткам рельсов на белоснежной площади, убегает назад и вправо. Небо чисто, и полумесяц слегка освещает землю. Кажется, ничто не предвещает ухудшения погоды, но тем неприятнее туман и дымка, начинающие сверху Давить на торпедоносец. Вначале это марля, прозрачная сетка, сквозь которую без труда видна Полярная звезда.

Стою в фюзеляже, через стеклянный колпак астролю-ка смотрю на сгущающийся туман. Шишков пробует пробиться вверх. Безуспешно! Уже -непроницаемая густая сплошная белая стена на пути торпедоносца.

Вверх идти нельзя: начинается обледенение. Машину бросает. Что-то непонятное в ее поведении. Как нервная дрожь мерзнущего человека. Упираюсь головой в стекло, так лучше видно землю. Она все ближе с каждой секундой. На нашем пути возвышенность; надо быть осторожным.

По приказу командира Федоренко радирует: "Погоды нет, сплошной туман".