Пароль - Балтика

–  Подтверждаем победу экипажа Шаманова. Командующему флотом мы доложили с места событий.

Шаманов и Лорин умели быстро переключаться с одного задания на другое. Хотя значительная часть их полетов приходилась на чисто морскую войну атаки на коммуникациях, они бомбили почти все опорные пункты противника от Финского залива до Пруссии. Красногвардейск, Нарва, Урицк, Ропша, Котка, Хельсинки, Таллин, Либава, Кенигсберг, Пиллау - это далеко не полный перечень тех мест, над которыми под интенсивным вражеским огнем выполнял задание экипаж Шаманова. В его летной книжке их записано 240. И среди них такие, как полеты над Ивановскими порогами во время прорыва блокады Ленинграда, операция в районе Пулкова, где Шаманов и Лорин висели над целью пять часов, время от времени сбрасывая одну-две бомбы. Когда прилетел экипаж, командир сказал:

–  Пока вы были в воздухе, гитлеровцы не стреляли по городу. Очевидно, вы вывели орудия из строя.

–  Я не уверен в этом, - ответил Шаманов.

Не убедившись в результате, он никогда не докладывал об успехе.

Нанося удары по вражеским укреплениям и орудиям, Шаманов всегда помнил о том, что здесь, в Ленинграде, зимой сорок первого погибла мать Лорина, и мстил врагу.

Осенью 1944 года газета "Красный флот" в передовой статье "Экипаж торпедоносца" призывала в основу обучения и воспитания экипажей положить боевой опыт Борзова, Шаманова и других мастеров торпедной атаки.

Чтобы улучшить подготовку к боям, Борзов организовал в перерывах между ними учебу штурманского состава. Самолет Шаманова становился "летающей лабораторией". В роли наставников выступали Михаил Лорин и Никита Котов. Занимавшие места в самолете молодые штурманы проходили строгий экзамен, прокладывая курс. Среди тех, кто на борту самолета Шаманова научился пользоваться радионавигацией, был Герой Советского Союза Виктор Бударагин. Мне довелось и самому в полете быть "за партой", а потом я видел этих штурманов в боевых полетах. И тогда все с благодарностью вспоминали "летающую лабораторию" Шаманова.

В конце 1944 года командира третьей эскадрильи Первого полка И. Г. Шаманова с повышением назначили в учебный полк. Но он просил вернуть его на фронт. Нашли такое решение: Шаманова назначили летчиком-инструктором штаба ВВС КБФ. А практически Иван Гаврилович оставался гвардейцем-торпедоносцем. Лорин завершил войну помощником флагманского штурмана ВВС КБФ.

Опора командира

Коммунисты - опора командира. Когда надо, подвергали товарищей острой критике и в то же время делали все, чтобы воспитать человека настоящим патриотом.

Воевал в полку Павел Сквирский. Мне довелось лететь с ним на задание, которое можно считать комбинированным: с бомбами (на случай обнаружения кораблей njap-тивника) на разведку погоды.

Подполковник Борзов напутствовал:

–  Если сможете прорваться к Пиллау, сразу радируйте, десятка торпедоносцев будет дежурить в немедленной готовности.

Таким образом, Сквирскому доверялось определить, возможна ли в ближайшие часы боевая работа полка. Вылет был в первой половине дня. Опасности начались над побережьем, занятым оккупантами. Разрывы снарядов ложились близко к самолету, но особых повреждений не нанесли: Павел великолепно маневрировал. Потом мы долго летали над темными в этот ненастный зимний день волнами. Видимость - не более пятисот метров. Никакой "коробки" не встретили. Сквирский приказал передать: "Нахожусь в заданном месте, погода, как дома, гостинцы при мне".

Да, "гостинцы", то есть бомбы, не довелось использовать. И бросать рыбам пожалели. При возвращении Павел вдруг резко скользнул вниз, к волнам, затем снова вверх, над берегом летел низко и все время маневрировал, а когда осталось полсотни километров до родного аэродрома, вдруг вплотную прижался к лесу,, так что рубил винтами верхушки елей. Это было более чем неприятно. Вот и аэродром. Посадка.

–  Ну как, - улыбается Павел, - понравилось? Я ответил в том духе, что не уверен в необходимости такого лихачества, и показал на ветки, торчавшие из капота правого мотора. Мол, не хватало после такого полета врезаться в лес на глазах всего полка.

–  Так вы не видели "мессершмитт"?

–  Какой еще "мессершмитт"? - удивился я. Сквирский показал несколько свежих пробоин в левом крыле...

Признаюсь, я не увидел фашистский истребитель, хотя это была в первую очередь моя обязанность...

Да, пилотировал Павел Сквирский мастерски, воевал смело. К двум орденам Красного Знамени представил Бор-зов лейтенанта. Однажды позвонил полковник В.И. Сталин и попросил Борзова выделить наиболее подготовленный, решительный и умелый экипаж для разведки.

–  Есть такой экипаж, - ответил Борзов. Экипаж получил от В. И. Сталина приказ: на двухсоткилометровом фронте заснять укрепления переднего края. Сквирский с минимальной высоты под ожесточенным огнем произвел фотографирование и был удостоен благодарности армейского командования.

И вдруг ЧП. Сквирский вылетел ведущим четверки торпедоносцев и возвращается. В чем дело?

–  Отказало радио, - докладывает летчик. Без радио в групповой атаке ведущему лететь плохо, хотя ветераны Борзов, Котов, Пресняков, Иванов, Бударагин могли бы рассказать лейтенанту, как они в сорок первом часто оказывались без связи, но вступали в бой. В данном случае радио было ни при чем. Просто Сквирский не заметил, как шнур шлемофона выскочил из розетки.

–  Как же это назвать, лейтенант Сквирский?
– Спрашивал Борзов.

Коммунисты не пощадили самолюбия товарища и откровенно сказали, что за "промашкой" Павла - сорванный боевой полет. Павел Сквирский, даже перейдя в разведывательный полк, до конца войны помнил оплошность и бескомпромиссную критику боевых друзей.

Главная поддержка, оказываемая командиру партийной организацией, заключалась в личном примере коммунистов в бою.

"Наша низовая партийная ячейка", - так часто говорил о своем экипаже Василий Меркулов. Все трое: Меркулов, штурман Алексей Иванович Рензаев и стрелок-радист, он же начальник связи эскадрильи Александр Грибовский коммунисты. Все трое постоянно показывали в боях пример бесстрашия. Гвардейцы методично осваивали коммуникации и дальние военно-морские базы противника. В свободном поиске в Балтийском море экипаж топил один за другим вражеские транспорты. В конце сентября 1944 года Рензаев точно рассчитанным ударом . отправил на дно судно водоизмещением в 5000 тонн. И в октябре экипаж продолжал топить вражеские корабли, несмотря на растущее артиллерийское и воздушное противодействие. 10 октября Меркулов и Рензаев потопили транспорт водоизмещением 4000 тонн. Так воевали коммунисты.

Виктор Бударагин

Вадим Евграфов и Виктор Бударагин были неразлучными друзьями. Они и в полете вместе, и в баскетбол - в одной команде, в одной паре играли и в домино. Часто в ожидании полета вместе устраивались на топчане голова к голове и читали.

После гибели Евграфова Виктор остался, как он считал, совсем один и очень грустил. Лишь когда получали приказ о неожиданном вылете, Бударагин забывался. Командир эскадрильи предлагал штурману отпуск, но Борзов решил иначе. Пришел в кубрик и сказал Бударагину:

–  Кузнецов без штурмана остался. Включайся.

В привычной работе и в морском бою Виктор оттаивал. Так было и в этом полете, когда он вывел на боевой курс торпедоносец Кузнецова и потопил транспорт водоизмещением 6000 тонн

С новой силой защемило сердце, когда Виктору вручали Золотую Звезду Героя Советского Союза. Звание Героя было присвоено 19 августа 1944 года двоим - Евграфову и Бударагину, но Вадим на другой день после Указа погиб, и чествовали одного Виктора. Вечер был вроде поминок. Штурман принимал поздравления, чокался, но так и не опрокинул кружку; после торжеств ушел на задание с Пресняковым (штурман Николай Иванов был ранен). Полет оказался неудачным. Еще над сушей фашистские зенитки пробили фюзеляжный бак, стрелка бензомера. пошла на ноль. Пресняков повернул на базу.