Паромщик

Бенедикте поняла, что не сможет долго скрывать свое состояние. Лицо могло ее выдать.

Поэтому она извинилась и сказала, что ей необходимо на минуту выйти. В этом не было ничего необычного, время от времени все выходили по своим делам, так что остальные лишь кивнули в ответ. Впрочем, они были так заняты Аделе, которая наконец приподнялась на кровати, что не думали о Бенедикте.

Как же их теперь можно спасти?

Она обошла вокруг дома, пытаясь сконцентрироваться. Внутри, в комнате у нее не получалось собраться с мыслями. Теперь она знала, что ее заклинаний было недостаточно; она, наверное, смогла бы снова загнать священника в глубину, но он вскоре бы появился опять. Потому что сперва надо было уничтожить ту ужасную силу, поддерживающую его «живым». Иначе он бы приходил опять и опять, и опять…

Ферьеусет должен быть очищен!

Бенедикте должна была отыскать первородную силу, ту, которая вызывала все зло в этой красивой, но покинутой горной деревушке. Надо сделать так, чтобы люди могли свободно передвигаться в этих прекрасных горах, чтобы они не плевали в сторону Ферьеусета при мучительных размышлениях о том, не слишком ли близко они подошли к проклятой деревне. Тогда бы им не пришлось бояться этого необычного места, словно чумы.

Да, ведь Бенедикте и ее друзья давно уже знали, что здесь имелось нечто большее и гораздо более опасное, чем этот мерзкий призрак на пароме. Призрачный священник сам по себе не был достаточно силен, чтобы превратить трех современных, трезвомыслящих молодых людей — Мортена, Вальтера и Герта — в послушных рабов своего мрачного жертвенного культа. Правда, они, очевидно, заранее были избраны паромщиком, поскольку смогли невредимыми перебраться на другой берег в его пароме.

Источник всего этого зла должен был находиться в церкви. Внизу, под «глубокими сводами», разве не туда Тенгель Злой загнал могущественное колдовство? Чтобы оно не смогло разрушить его собственную власть?

Это должна быть бесконечно могущественная сила, поскольку даже сам Тенгель Злой посчитал ее опасной.

Ибо Тенгель хотел в одиночку царить на земле, когда придет его время.

Сама не заметив этого, Бенедикте дошла до церкви и была не видна со стороны дома. Она остановилась у входа — крыльца больше не существовало — и задумчиво посмотрела на него, охваченная священным трепетом. Церковь была такой маленькой и невзрачной, что, на первый взгляд, вряд ли могла таить в себе такую ужасную загадку. Она так мирно стояла в утренних сумерках. По-прежнему все вокруг было серым или черным, ни один живой цвет еще не проступил.

Бенедикте должна попытаться решить загадку; только она одна способна на это, ведь в ней течет кровь Людей Льда. Но как ей отважиться?

И как они не поняли того, что, казалось бы, находилось у них прямо перед глазами! Да, было нечто очевидное, единственно логичное и последовательное во всем том, что касалось священника!

Она услышала шаги за спиной и испуганно обернулась. Но это был Сандер, который спросил, куда это она подевалась. Он волновался за нее.

Все обостренные чувства Бенедикте смягчились, когда она увидела его и услышала любимый голос. Он мог видеть, с каким неестественным облегчением она неуверенно улыбалась ему. Она быстро рассказала Сандеру о своих намерениях.

Сандер испугался.

— Но тебе нельзя входить в эту церковь, Бенедикте, ты не можешь этого сделать! Естественно, я и сам понимаю, что первородная сила спрятана здесь, но я никогда в жизни не позволю, чтобы ты вошла внутрь. Мы должны получить помощь, подкрепление снизу, из Кристиании, мы…

— Кто? — мягко сказала она.

Это единственное слово заставило его замолчать. Он раздумывал. Кто во всей Норвегии сможет бороться с неизвестными силами?

Никто. Священники со святой водой, изгоняющие дьявола, ученые-парапсихологи… Никто и ничто не сможет ничего поделать с тем, что прячется под глубокими сводами церкви.

Никто, кроме представителя рода Людей Льда.

И единственным избранным потомком, который жил сейчас, была маленькая Бенедикте.

— Я не боюсь, Сандер, — сказала она мягко, пытаясь убедить его. — Не так уж и страшно. Ведь у меня есть теперь ты.

Было неожиданно услышать подобные слова от, казалось бы, робкой и неуверенной девушки. Сандер понял, чего ей стоило произнести их, ведь она безропотно считала себя самой непривлекательной девушкой в Норвегии. С гордостью он понял, что фактически придал ей уверенности в себе.

Сандер Бринк всегда умел ладить с женщинами. Он интуитивно чувствовал, каких слов они ждали от него, какого обращения. Но ей все равно нельзя входить в церковь!

Он решительно взял ее за руку.

— Бенедикте, мы все сейчас слишком устали, мы продолжим в другой день. Остальные уже начали переправлять раненых на другой берег озера. Пойдем, нам надо уйти отсюда!

— Нет!

Это испуганное восклицание заставило его обернуться и посмотреть на нее. Она помертвела, что особенно подчеркивалось сумеречным светом. Ее большие темные глаза смотрели тревожно.

Она почти не могла говорить.

— Вы не должны спускаться к озеру! Разве ты не понимаешь, где находится паромщик, вы там все с ума посходили!

Последние слова она выкрикнула, бросившись назад, в сторону дома.

Сандеру пришлось напрячь все свои силы, чтобы не отставать.

— Кого перевозят первым? — крикнула она через плечо, ее голос казался смертельно испуганным.

— Двоих раненых, Вальтера и Мортена, — ответил Сандер. — В лодке Ливора больше ни для кого не хватило места, поскольку те двое должны лежать.

— Ага, — буркнула Бенедикте, и в этом «ага» ему послышалось «слава Богу».

Показался дом, но Бенедикте бежала дальше, прямо к озеру. Они видели пристава и Ливора рядом с лодкой. Аделе сидела на берегу, погруженная в раздумья, ее колени были сжаты, а лицо опущено вниз.

Как раз в тот момент, когда Бенедикте и Сандер приблизились, Аделе подняла голову и жалобно сказала приставу Свегу:

— Я хочу на тот берег, я сказала! Что толку перевозить их первыми? Они-то не боятся этого ужасного места!

— Все будет так, как сказал Ливор, он лучше знает, — проворчал Свег. Он повернулся к Бенедикте и Сандеру. — Вы так чертовски быстро бежали, вы что, увидели привидение?

Довольно неуместное замечание, он и сам должен был это признать.

— Нет, но мы видим его сейчас! — крикнула Бенедикте. — Остановите лодку! Ей нельзя выходить в озеро!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Лодке нельзя выходить в озеро!

Бенедикте была в отчаянии. Она бежала так быстро, что у нее не осталось сил собраться как следует с мыслями, — и они ничего не понимали.

Ливор уже оттолкнул лодку от берега и балансировал, проходя на свое место.

— Стой, ты, злобный дух из преисподней! — крикнула Бенедикте, вытянув руки в сторону лодки. Она схватила корень мандрагоры и подняла его высоко вверх.

Ливор обернулся. Его дружелюбное крестьянское лицо медленно скривилось в омерзительной ухмылке, он стал больше, его тело раздулось, голова опустилась вниз между плечами, и прямо на их глазах его лицо превратилось в отвратительную, оскаленную маску, где левая половина лица отсутствовала от глаза до горла, так что зубы оголились.