Паромщик

Он повернулся, взмахнул веслом так, что смог снова сойти на берег, но одновременно отпихнул лодку так сильно, что она зачерпнула воды и начала тонуть. Аделе закричала, как сумасшедшая, и спряталась за Сандера, все четверо попятились назад, в то время как призрак надвигался на них.

Слишком поздно Сандер понял очевидное: поскольку священник появился в другом обличье в тот раз, когда Тенгель Злой загнал его в глубину озера, он мог сделать это снова, после того, как Бенедикте отправила его на дно. И кого же они встретили сразу после этого, кто помогал им перебраться на лодке? Где сейчас находился настоящий Ливор, они не знали, но наиболее вероятно, что он мертв, убит тем, кто завладел его телом и земной жизнью. Вот почему «Ливор» никогда не слышал о призраке!

Они снова побежали вверх, преследуемые звуком целенаправленных шагов сзади. Паромщик издал какой-то угрожающий, невнятный рев, преисполненный слепой ярости. И все поняли, что не будет на этот раз им спасения, если только Бенедикте…

Она решительно попыталась вспомнить заклинание, которое она выучила наизусть, но в голове было пусто.

— Беги! — крикнул Сандер. — Спасайся!

Призрак больше не ревел. Они слышали только шаги за собой, неуклюжие, упорные, хромающие шаги.

Определенно, не шаги Ливора.

А если они успеют забежать в дом? Но он виднелся так бесконечно далеко. Да и помогут ли им его стены?

Вряд ли.

Бенедикте была последней, так как ей казалось, что она должна защитить остальных. Попытки вновь начать заклинание только замедляли ее шаги. Она остановилась и повернулась лицом к преследователю.

Сандер вытянул руку.

— Бенедикте, любимая, ради меня… попробуй убежать, спастись!

Аделе была прямо перед ними, и истерически выкрикнула:

— Чего ты о ней заботишься, она ведь не твоя любовница, ты же не мог и с ней тоже переспать? Быстрей, Сандер, беги!

Бенедикте подняла руки навстречу чудовищу, несмотря на то, что его вид вызывал отвращение, и начала произносить первые слова заклинания. Призрак сразу же остановился. Но слова Аделе не укладывались в голове.

«Тоже? Переспать с ней тоже?» Значит, он…

— Нет! — крикнула она. — Нет, нет, это неправда!

Священник-паромщик начал снова оживать.

— Заклинание, Бенедикте! Это кричал Сандер, обращаясь к ней. Она попыталась начать снова, произнесла заклинание почти до середины, так, что жрец надолго оцепенел, но мысли ее сбивались. Когда Сандер успокаивающе взял ее за руку, она отчаянно вырвалась и ударила его прямо в лицо.

— Не прикасайся ко мне, — по-кошачьи прошипела она.

— Бенедикте…

— Не смей больше говорить со мной! — крикнула она. — Не смей! Я не желаю больше тебя видеть, не мешай мне!

Она снова и снова начинала заклинание, но рыдала при этом слишком сильно, поэтому слышались только отдельные слоги, которые могли держать паромщика в оцепенении, не причиняя ему особого вреда. Как только она останавливалась, он продолжал преследование.

— Бенедикте, для меня Аделе ничего не значит, — быстро сказал Сандер, опасаясь, что она снова прервет его. Он догадался, чем был вызван ее припадок ярости, и, говоря откровенно, он понимал девушку. Нельзя сказать, что он был не виновен в создавшемся затруднительном положении, но он проклинал Аделе, которая выбрала такой неподходящий момент, чтобы выболтать его маленькие секреты. Ревнивая женщина всегда непредсказуема.

Бенедикте испытывала более серьезное чувство, чем ревность. С бессильным отчаянием Сандер вспомнил ее робость и страх оттого, что она не понравится ему. Она, возможно, так никогда по-настоящему и не поверила его заверениям в любви. А сейчас… для нее все было кончено. Все!

С раздирающим сердце волнением Сандер прислушивался к ее неуклюжим попыткам остановить духа из преисподней. Почему же его возражение о том, что Аделе ничего не значит для него, не подействовало так, как он рассчитывал?

Как раз наоборот! Он получил удар кулаком в лицо, да так, что зашатался и упал. Тут он внезапно понял, кем была Бенедикте на самом деле: одной из избранных среди Людей Льда. Бенедикте была сильной, и кровь избранных в соединении с праведным презрением к нему сделала ее физическую силу сверхъестественной. Пристав Свег, которого практически парализовало появление призрака, бежал вместе с Аделе, которая выкрикивала что-то истерическое и дергала Бенедикте за руку.

— Останови его, останови его, — звучали ее мольбы, но Бенедикте, которая почувствовала себя затравленной, а внутри представляла собой клубок отчаяния, с разворота ударила прелестную девушку из Кристиании, да так, что у той чуть не вылетела челюсть. Пристав тоже получил увесистый шлепок наискось по лицу, но, поскольку был хорошо закален в стычках с распускавшими руки пьяницами, все же смог схватить Бенедикте и крепко держать ее. Во всяком случае, до тех пор, пока не прорычал ей прямо в ухо:

— Призрак оживает!

Все уставились туда. Ужасное создание начало медленно шевелить телом, у него опустились застывшие было руки, оно занесло ногу для решительного шага в направлении людей.

Аделе испуганно закричала, сидя на земле, и начала отползать назад, на горку, невероятно быстро перебирая руками и ногами. Сандер был парализован, приставу пришлось как следует пихнуть его в бок, чтобы заставить очнуться, а Бенедикте…

Она не могла ничего с собой поделать. Она не могла думать, не могла произнести ни единого слова, она сверх всякой меры была потрясена. Единственными звуками, доносившимися от нее, были беспомощные и горькие рыдания.

— Мы умрем! — кричала Аделе. — Мы умрем, мы все умрем, Господи, сделай что-нибудь, я умираю!

Тяжело, неповоротливо надвигался на них жрец богини Нертхюс во всем своем колоссальном, отвратительном уродстве. Его отталкивающее лицо было искривлено в бешеной ярости, и теперь он не знал пощады. Сандер мельком увидел, что лодка почти затонула, исчезла с поверхности воды, но он был не в силах оценить расстояние до нее, его мозг отказывался работать, смертельный страх охватил его. Невыносимый могильный холод, поскольку на этот раз они имели дело с самой Смертью.

— Беги, Бенедикте! — вырвалось у него.

Она издала лишь жалобный стон, она понимала, что вся ответственность теперь лежит на ней, но была не в силах предпринять хоть что-нибудь. Аделе попыталась добежать до дома, но споткнулась о кочку и упала навзничь с отрывистым криком. Пристав замер на месте рядом с ними, он боролся между инстинктом самосохранения и чувством ответственности. Сандер хотел помочь Бенедикте, но знал, что теперь она презирает его, и поэтому стоял в нерешительности, охваченный страхом.