Партиалы

Кира посмотрела на оружие, которое сжимала в руке, и убрала его обратно в кобуру.

– Если вы не поняли, тут все очень вас боятся. Мы не представляем, на что вы способны и что намерены делать. Насколько мы знаем, вы ходячее биологическое оружие.

Она замолчала, ожидая, что партиал ответит, но он не проронил ни слова. Кира легонько толкнула его – без реакции. Она вздохнула. Чего, собственно, она хотела?

Партиал пристально наблюдал за ней, и Кира почувствовала себя неловко, как жук в банке. Кто здесь кого изучает?

– Ну и пожалуйста, – сказала она. – Не хотите говорить – не надо. Я бы на вашем месте, наверно, тоже не стала, хотя кто знает, может, и не смогла бы молчать. Люди – существа общительные, нам нравится беседовать друг с другом…

– Вы слишком много болтаете.

Кира осеклась и широко раскрыла глаза от изумления. Голос у партиала был хриплый, видимо, в горле пересохло от долгого молчания. Насколько Кира знала, партиал ни с кем не разговаривал с тех самых пор, как его взяли в плен, то есть более двух суток. Девушка не поверила своим ушам. «Впервые за одиннадцать лет человек общается с существом другого вида, – подумала она, – и оно велит мне заткнуться». Когда удивление прошло, Кира чуть не рассмеялась.

– Поняла, – кивнула она. – Но сперва я хочу объяснить вам, что буду делать. Большинство наших исследований проводится с помощью датчиков, то есть бесконтактно, я сделаю снимки ваших органов, ну и так далее…

Партиал закрыл глаза, демонстративно игнорируя Киру, и она замолчала.

– Ладно, не буду ничего объяснять.

Девушка подошла к столу, порылась в ящиках и вернулась со стеклянной трубочкой, а также набором миниатюрных инструментов.

– Учтите, когда я проколю вам палец, будет чуть-чуть щипать. Ничего страшного, обычная иголка на пружинке, длиной примерно миллиметра два. Так вы дадите мне палец или придется снова с вами бороться?

Партиал открыл глаза, посмотрел на иглу, потом на Киру. Наконец он разжал кулак и выпрямил пальцы.

– Спасибо.

Кира смочила ватку спиртом и протерла указательный палец пленника. Ладони у него были крепкие и теплые. Игла на пружинке была размером не больше контейнера с зубной нитью. Кира прижала ее к пальцу партиала.

– Готовы?

Партиал чуть вздрогнул. Кира проткнула палец, быстро убрала иглу и прижала к ранке стеклянную трубочку. Она заполнялась кровью медленнее обычного, и Кира сжала палец, однако кровь перестала идти, даже не наполнив трубочку.

– Наверно, у вас низкое давление, – хмуро предположила Кира. – Обычно из одного пальца я беру кровь на две такие трубки. Но у вас… – Она всмотрелась и увидела, что кровь стала сворачиваться. Кира взглянула на палец партиала, потрогала ранку, но та уже затянулась.

– Ничего себе! – прошептала девушка и поднесла трубочку к глазам: кровь побурела, загустела и по краям покрылась твердой коркой.

Кира уставилась на партиала. Тот молчал.

Девушка хотела было снова уколоть его, на этот раз глубже, но передумала. Она здесь не для того, чтобы его пытать. Даже если раны партиала заживают быстро, это не значит, что он не чувствует боли, иначе не дернулся бы, когда она проткнула ему палец иглой. А мучить только для того, чтобы посмотреть на его реакцию, Кира не будет.

Но… может быть, Сенат именно этого от нее и ждет? Разве не за этим она здесь? Разумеется, она не станет резать пленника ножом, но ведь ей приказано изучить партиала. Если невосприимчивость к вирусу – результат мощной системы саморегенерации, нужно выяснить ее пределы, узнать, можно ли обернуть эту способность себе на пользу и в какой степени. Если ответа больше нигде нет, придется поискать здесь.

Выдержит ли партиал, если в него выстрелить из пистолета? Что станется с пулей? Совесть Киры спорила с научным любопытством. Девушка покачала головой и положила трубочку с запекшейся кровью на стол.

– Я не собираюсь вас пытать, – пояснила Кира, подошла к столу и достала из ящика шприц с короткой иглой. – Но мне нужен другой образец крови. Для анализа она должна быть жидкой, чтобы компьютер выдал точную картину. Так что если ваша кровь моментально сворачивается на воздухе, придется исключить его из уравнения.

Кира надела иглу на шприц, нашла пробирку с физраствором, набрала его и выпустила; повторив так несколько раз, она тщательно промыла шприц. Затем Кира протерла ваткой со спиртом вену на сгибе локтя партиала и поднесла иглу.

– Готовы? Сейчас я вас уколю.

На этот раз партиал даже не шелохнулся. Кира набрала кубический сантиметр крови, прижала ватку к месту укола, но увидела, что ранка и так быстро затягивается. Она почувствовала себя немного глупо, отвернулась и положила шприц с иглой к компьютеру. Кровь не свернулась. Кира стянула перчатки и нажала на экран, открывая программы для анализа крови, исследования печени и всего, что только можно представить. Затем запустила комплексное сканирование, которое выявило вирус в прошлый раз. С Маркусом. Кира нажала «да» и, затаив дыхание, ждала, пока компьютер изучал и систематизировал показатели крови.

Кира заставляла себя не думать о Маркусе. Да у нее и времени не было. Менее двадцати четырех часов назад она тряслась в кузове фургона Сети безопасности, который вез их в Ист-Мидоу на секретное заседание Сената. Вчера вечером Маркус не пришел к Зочи, Кира тоже не пошла к нему, а утром отправилась прямо сюда. Сердится ли он на нее? Злится ли она на него? Да, разумеется, злится, но все равно понимает, почему он поступил именно так. Теперь Кира знала, что он хотел… Хотя чего именно? Защитить ее? Но Кира не нуждалась в защите: она единственная, кто попытался хоть что-то сделать. А если Маркус прав насчет РМ: его нельзя вылечить, и не стоит портить себе жизнь? Она не верила в это, не могла даже думать об этом. Она найдет лекарство от проклятой болезни. Именно поэтому она здесь. Тогда что же она поняла про Маркуса?

Что он боялся ее потерять. Это Кира почувствовала. Она ведь и сама почти поверила, что не выберется с Манхэттена живой.

Компьютер подал звуковой сигнал, и Кира уставилась на экран. Содержание электролитов в крови у партиала оказалось выше нормы, сахар был почти как у диабетика, а уровень лейкоцитов настолько повышен, что Кира не удержалась и измерила пленнику температуру, опасаясь инфекции. Нет, 36,6, как и у нее. Что, если такая физиология – разновидность нормы и показатели, которые у человека стали бы свидетельством болезни, для партиала – признак здоровья? Кира переписала данные в записную книжку, пометив аномалии, изучить которые планировала позже.

Но важнее всего, что в анализе кое-чего не хватало. Не было ни следа РМ-вируса.

Никакого РМ. Кира восторженно подняла глаза: партиал по-прежнему лежал на столе и отсутствующе глядел в потолок, но вид пленника при этом все равно был угрожающим. Любой другой на его месте казался бы сломленным, партиал же держался так – напрягал мускулы, часто моргал, – что Кира догадалась: он лихорадочно соображает, как быть.

Но сейчас это не имело никакого значения. Кира едва не рассмеялась от радости: в крови партиала ни следа РМ, как она и предполагала. Либо его организм справился с вирусом, либо вообще оказался невосприимчив к заболеванию. Оставалось лишь понять, за счет чего.