Партизан Фриц

…Марфа вбежала в дом к Сидорову и прямо с порога:

— Зовут тебя, Михайло, ко мне.

— Говори толком, кто зовет, зачем?

— А я почем знаю. Начальство ихнее.

— Кто «ихнее»?

— Знамо, немецкое.

Словно обухом по голове ударили Михаила Яковлевича. Что делать? Бежать? Он посмотрел на жену, ребятишек. Что с ними будет… Неужели выследили, мерзавцы? Ведь так аккуратно все делал. Пожалуй, лучше всего явиться на вызов. Будь что будет!

Михаил Яковлевич сказал жене:

— В случае чего, береги их, — кивнул головой в сторону детей и вышел.

Возле дома Марфы шесть мотоциклов. С пулеметами. Двигатели приглушенно работают. Солдаты на жителей не смотрят: кто в карты играет, кто на губной гармонике пиликает.

В избе уже толпились люди. Сидоров через головы женщин увидел за столом, уставленным яствами, людей в немецкой форме. Обернулся по сторонам. Посмотрел на односельчан, стоявших у порога, все стало ясно. Здесь вызваны родственники партизан. Ему, Сидорову, доподлинно известно, что сын вот этой женщины в лесу, брат той — в лесу, отец вот этой девушки — тоже в партизанах.

Немцы вышли из-за стола. Офицер спросил что-то по-своему. Другой перевел, обращаясь к Марфе:

— Все собрались?

— Кого знаю, все, — ответила женщина.

Офицер опять заговорил по-немецки. И тот же переводчик объявил по-русски:

— Марфа утверждает, что вы знаете, где находятся партизаны. Это верно?

Все молчат. Михаил Яковлевич пристально вглядывается в лицо офицера. Где же он видел эту физиономию? Уж очень знакомыми кажутся эти тонкие губы, высокий лоб, глубоко посаженные глаза, гладко причесанные волосы с пробором посредине головы.

«Ба, да ведь это же мой бывший гость, — догадывается Сидоров и вспоминает тот осенний день, когда в его дом пожаловал немец. — Но зачем он тут? И кто эти его спутники?»

Здесь человек, переводивший немецкую речь, сказал:

— Наши подозрения подтвердились, Марфа Ефремова. Ты подлая предательница нашей Родины! Ты выдаешь фашистам советских патриотов. Ты повинна в гибели партизан. И за это придется тебе отвечать. Собирайся! А вы, дорогие товарищи, свободны!

Люди стали расходиться. Михаил Яковлевич подошел к тому, который говорил по-немецки, протянул ему руку и, лукаво улыбнувшись, сказал:

— Дойч зольдатен. Филь, филь!

— Постой, постой! — немец внимательно взглянул на Сидорова, и его лицо расплылось в добродушнейшей улыбке. Обнял Михаила Яковлевича, с чувством сказал: — Никогда не забуду. Спасибо за все!

На прощанье крепко пожал руку.

— Он спас меня! — обвел взглядом друзей и, повернувшись к Сидорову: — Еще повстречаемся, обязательно!..

12. Беседа с генералом

Когда в ноябре 1942 года для координации боевых действий всех Вадинских бригад был организован единый партизанский центр, Фриц Шменкель одним из первых познакомился с его командиром, генерал-майором Иовлевым.

И произошло это при следующих обстоятельствах:

— Ваня, к генералу! — Толик сочувствующе посмотрел на Шменкеля.

— Ты не знаешь, зачем? — спросил Фриц, и в его голосе была нескрываемая тревога.

— Не знаю, Ваня! — ответил парнишка. И, помолчав, добавил: — Хмурый он, сердитый. Судя по виду, даст на орехи.

— Какой орехи?

— Ну, как тебе лучше сказать, — усмехнулся паренек, — всыплет как следует, наверно.

— Не понимайт. — Шменкель на ходу застегивал пуговицы кителя, одергивая полы. — Что сыплет. Объясни!

— Какой ты недогадливый! — товарищ искренне раздосадовался. Прикурить даст, понимаешь?

Фриц вынул зажигалку и вопросительно посмотрел на него.

— Да не то… В общем швах твое дело…

— Плехо! Так бы и говорил.

Шменкель не на шутку встревожился и, пока шли к генеральскому блиндажу, думал, за что бы это «даст орехи» командир. «Грехов» набиралось много. Может, генералу доложили, как на днях выпил поднесенной кем-то из партизан водки и уснул у всех на виду? А может, в последнем бою допустил какую-нибудь промашку?

Подойдя к блиндажу командира, Шменкель привычным движением руки еще раз проверил, все ли пуговицы кителя застегнуты, поправил ремень, фуражку, чтобы успокоиться, закурил. Но не успел как следует затянуться, как позвали:

— Заходи!

После яркого солнечного света Шменкель не сразу разглядел в полумраке фигуры людей. Шагнул вперед к столу, четко отрапортовал:

— Партизан Шменкель по вашему приказанию явился!

Генерал встал со стула, уперся руками о край стола, пристально посмотрел на вошедшею, после паузы сказал:

— Так вот вы какой! Прошу!

Жестом предложил сесть. Шменкель стоял.

— Садитесь, садитесь! Как это по-вашему: зетцен зи зих.

Фриц осторожно сел на край стула. С опаской посмотрел на протянутый Иовлевым портсигар:

— Спасибо, я только что курил.

— Вы знаете, зачем мы вас пригласили?

— Нет, товарищ генералы.

— Жалуется на вас командир отряда.

Шменкель перевел взгляд на командира, сидевшего у стола справа, как бы спрашивая: «В чем я виноват?» А Иовлев продолжал с подчеркнутой строгостью:

— Командир отряда не знает, что с вами делать… Пришел к нам за помощью… Ведь вот до чего дошло!

— Товарищ генераль, скажите, в чем мой вина?

Иовлев встал, вышел из-за стола, прошелся по блиндажу: два шага вперед, два шага назад, остановился перед Шменкелем, посмотрел ему в глаза. Тот не отвел взгляда. А тревогу, как рукой сняло. Сергей Иванович сказал:

— Мы ценим вас, товарищ Шменкель, за вашу смелость, находчивость. Но объясните, кому нужна ваша бравада?..

В блиндаже воцарилось молчание.

— Ну отвечайте же. Шменкель встал.

— Сидите, сидите. — Иовлев слегка коснулся рукой плеча немца.

— Скажите, товарищ генераль, что есть бравада?

Командиры не удержались от смеха.

— Василий Иннокентьевич, — Иовлев повернулся к командиру отряда, — растолкуйте своему бойцу, что есть «бравада». — Тот погасил улыбку, на какое-то время задумался, стараясь подыскать нужные слова, начал с вопроса:

— Зачем вам в последнем бою понадобилось вставать во весь рост и стрелять стоя?