Партизанская борьба в национально-освободительных войнах Запада
Шрифт:
В 1424 г. Жижка умер, но сила гуситских отрядов не ослабела. Организация этих отрядов уже так укрепилась в народе, что они не распались после смерти их основателя и гениального вождя. Когда в 1426 г. немцы вновь вторглись в Чехию, появился новый вождь гуситских отрядов, до тех пор также совсем неизвестный, вышедший из народа — Прокоп Голый. Под его руководством гуситы одержали не менее блестящую победу над немцами в битве у Усти. Начался новый ряд побед. Гуситами были разбиты войска, собравшиеся в четвертый крестовый поход на Чехию, в 1427 г. у Тахова, а затем в 1431 г. у Домажлиц были разбиты войска, собранные в пятый и последний поход. В обоих случаях немцы бежали, как только услышали шум гуситских повозок и известную тогда всему миру военную песню гуситов «Кто вы, божие бойцы». Прокоп Голый повел свои войска за границу Чехии и покорил многие города и замки в самой Германии.
Гуситское военное искусство сделало из чехов самых выдающихся бойцов XV
В традиции чешского народа Жижка и его борцы сохранились до сих пор не только как национальные герои, как победители над заклятым врагом народа, но и как народные борцы, вышедшие из народа и оставшиеся верными ему. Жижка является самым популярным героем в самых широких слоях чешского народа. Ни о ком нет столько легенд, как о Жижке. В Чехии почти нет горы, скалы, оврага, города, замка, колодца, не связанных с народным преданием о том, что там был Жижка. Во всех легендах он изображается как народный герой. Так смотрит чешский народ и на всех гуситских «божьих бойцов». Они не солдаты, они народные воины, они партизаны в самом лучшем и народном смысле этого слова — бойцы из народа и за народ.
М. Лесников
Гёзы в борьбе за независимость Нидерландов
5 апреля 1566 г. длинная процессия из нескольких сот идущих парами людей в поношенных платьях двигалась по улицам Брюсселя по направлению к дворцу наместницы испанского короля в Нидерландах Маргариты Пармской. Это нидерландское дворянство шло к правительнице с петицией, в которой оно решительно требовало прекращения религиозных преследований против кальвинистов. Преследования, начатые испанским духовенством еще при Карле V, особенно усилились при испанском короле Филиппе II, который свирепо проводил в жизнь указы («плакаты»), изданные Карлом против еретиков, и вводил в Нидерландах религиозно-полицейский режим в виде инквизиции. В петиции нидерландское дворянство требовало созыва генеральных штатов для издания новых постановлений по религиозному вопросу: «Если это не будет сделано, то стране угрожает народное восстание, как на это с очевидностью указывает брожение в народе, которое проявляется со всех сторон», — говорилось в петиции.
Требования дворян были выработаны еще в конце ноября 1565 г., когда образовался «компромисс» — тайный союз нидерландского дворянства. Дворяне, подписавшие текст договора, поклялись бороться всеми силами против испанской инквизиции — учреждения, «превосходящего величайшее варварство, когда-либо применявшееся среди тиранов», и стоять друг за друга, как «братья и верные товарищи», если кто-либо из членов союза подвергнется наказанию или преследованию со стороны испанских властей. К «компромиссу» примкнула и часть аристократии. Вильгельм Оранский, один из виднейших вельмож, оказывал ему поддержку. Сорок человек из процессии дворян поднялись во дворец прочитать и вручить петицию правительнице. Тут были дворяне из южных валлонских областей и представители северных провинций Нидерландов. Во главе делегации были Людовик Нассауский, брат Вильгельма Оранского, будущего вождя повстанцев, и ближайший друг Людовика, голландец Генрих фан Бредероде. Все они были в длинных до колен серых кафтанах, у каждого нищенская сума через плечо, две деревянные миски у пояса, длинный посох пилигрима в руке. Эхо было платье нищих-бродяг или «гёзов». Но под нищенским рубищем легко можно было разглядеть панцыри и пистолеты.
Сохранился рассказ, что при появлении делегации один из представителей нидерландской знати, окружавшей Маргариту, граф Берлемон, обращаясь к несколько растерявшейся наместнице, ободряюще воскликнул: «Что вы, сударыня! Бояться этих оборванцев (гёзов)! По-моему, палками следует хорошенько прописать им ответ на их петицию».
Презрительная кличка была подхвачена. В тот же день на большом банкете дворян во дворце Кулембурга был провозглашен тост: «Да здравствуют гёзы!» Так с гордостью стали теперь называть себя дворяне, подписавшие «компромисс» и выступившие с протестом. Серый плащ, нищенская сума, деревянная миска и, наконец, специально вычеканенная медаль с изображением сумы и двух рук, соединенных в рукопожатие (старинный нидерландский знак верности), и с девизом «верны королю вплоть до сумы» — стали знаком дворянского союза и эмблемой протеста и недовольства.
Эти значки гёзов вскоре появились в огромном количестве в виде украшений и получили широкое распространение в стране, и медную или оловянную медаль можно было часто увидеть на груди горожанина, а крохотные миски в виде серег — в ушах горожанки и крестьянки.
Петиция гёзов была не только демонстрацией фрондирующего дворянства, — она отражала недовольство и опасения, давно назревавшие почти во всех слоях населения Нидерландов.
Хозяйственное и политическое значение Нидерландов для испанской монархии, в состав которой они входили, было огромно. Нидерланды были самой передовой в экономическом отношении и богатейшей страной в Европе. Прочно удержать их в своих руках и наиболее полно использовать их ресурсы — такова была одна из важнейших задач испанской политики. Испанская монархия высасывала из страны огромные суммы и проводила там политику жестокой финансовой эксплоатации. Она наводнила Нидерланды своими войсками, содержавшимися за счет населения. Тем же целям
испанской монархии служила инквизиция. Кальвинистская «ересь» была одной из форм проявления социально-политического протеста. Борьба с ней, религиозные преследования велись как раз в целях сохранения политического господства Испании над страной. Это очень отчетливо выразило еще правительство Карла V в своем знаменитом «плакате» против еретиков (1550 г.), где оно прямо указывало, что «еретики и сектанты составляют заговор против святой церкви и общественного спокойствия» и кара постигнет виновных, как «мятежников и нарушителей общественного спокойствия и государственного порядка».Для полного закабаления Нидерландов испанская монархия решила уничтожить местные порядки и учреждения, в которых находила себе опору и политическую форму проявления своей силы быстро развивающаяся нидерландская буржуазия. Сокрушение этого исторически сложившегося строя должно было явиться предпосылкой к включению Нидерландов в состав складывающейся бюрократической испанской монархии уже в качестве совершенно обезличенной части. Перед страной вставала угроза потери национальной независимости.
В такой обстановке демонстрация гёзов приобретала характер и значение демонстрации национального единства. Перед грозящим террором инквизиции забывалась религиозная рознь — в процессии дворян шли рядом и католики и протестанты. Нарушение местных вольностей и привилегий уменьшало партикуляризм отдельных провинций — дворяне всех провинций подписали «компромисс», дворяне всех областей участвовали в шествии с петицией 5 апреля.
Готово ли было дворянство взяться за оружие и силой добиваться исполнения своих требований?
Не все дворянство преследовало одинаковые цели. «За петицией, — писал Асонлевиль, один из нидерландских вельмож, кардиналу Гранвелле вскоре после демонстрации гёзов (21 апреля 1566 г.), — скрываются троякого рода люди: одни хотят уничтожения инквизиции, и их намерения не идут дальше этого, другие безразлично относятся к религии, третьи, по всей вероятности, ставят себе целью смену государя, погром церквей и грабеж богатых».
Одна группа дворян — дворяне-католики — стремилась к политическим реформам. Их называли «политические гёзы». У кальвинистов же одной из важнейших задач было радикальное изменение религиозного строя. Это были «религиозные гёзы», они готовы были итти на вооруженную борьбу. Еще до брюссельской демонстрации один из организаторов «компромисса» — пикардиец Николай Гам писал: «Надо прибегнуть к оружию, а без этого нельзя осуществить наш план».
Кальвинистская часть дворянского союза скоро смогла опереться на гораздо более мощное движение, затронувшее широчайшие слои населения Нидерландов.
Демонстрация дворян, притворные и неопределенные уступки правительницы вызвали почти повсеместные выступления кальвинистов, а кальвинизм объединял весьма разнородные слои населения, разные социальные группы, по разным мотивам и причинам примыкавшие к этому религиозному течению. Кальвинисты вышли из подполья. В страну хлынул поток эмигрантов, бежавших от религиозных преследований, массами появляются кальвинистские пасторы, всюду начинают раздаваться горячие речи фанатических ораторов, призывающих силой оружия добиться господства своей веры, ведущих проповедь открытого восстания для сокрушения господствующей церкви и тесно связанного с ней политического строя. Эти проповеди собирают огромные толпы слушателей, нередко вооруженных. Кличка «гёз» теряет свой узко дворянский характер. Теперь так начинают себя называть участники религиозных собраний, в первую очередь кальвинисты. Среди гёзов теперь немало подлинных бедняков: ремесленников, рыбаков, матросов, крестьян, особенно страдавших вследствие тяжелого хозяйственного кризиса, в значительной мере вызванного религиозными преследованиями и эмиграцией.
B августе 1566 г. движение вылилось в форму стихийного взрыва религиозного фанатизма, разгрома церквей — иконоборчества. После этих событий стала очевидной необходимость вооруженной борьбы против неизбежной реакции со стороны испанского правительства. Летом 1566 г., после демонстрации гёзов и иконоборческого выступления кальвинистов, появились слухи, что сам Филипп во главе сильной армии явится в Нидерланды восстанавливать поколебленную старую веру и твердый порядок.
В стране ходили слухи об очень широких приготовлениях к большому вооруженному восстанию. Маргарита Пармская писала Филиппу в сентябре 1566 г.: «Некоторые из „компромисса“ и сектанты осмеливаются угрожать мне применением против меня силы и оружия, хвастаясь, что призовут к оружию против меня больше 60 тыс. человек, не считая иностранцев, говоря, что в их распоряжении деньги антверпенских купцов, которые им будут давать на это больше чем по 12 сот тысяч флоринов в месяц». Действительно, антверпенское купечество, под предлогом умилостивить короля огромным денежным взносом, на самом же деле, чтобы создать военный фонд для восстания, наметило собрать 3 млн. гульденов. Если бы популярный граф Эгмонд решился встать во главе военных сил дворянского союза и кальвинистов, то, по мнению современников, он смог бы выставить 60-тысячную армию, покорить Брюссель и внезапным ударом захватить господство над всеми Нидерландами. Действительность не соответствовала этим планам и предположениям. Но на вооруженную борьбу толкнуло само правительство, когда, нарушив свое «соглашение» с дворянством («аккорд», 23 августа 1566 г.), силой стало подавлять выступление кальвинистов.