Партизаны. Цирк

— Вы не слишком-то верите в своих подчиненных, сэр, — мрачно заметил Харпер.

— Последнее время дела складываются так, что я теряю веру даже в самого себя.

Харпер дотронулся до дна своего медицинского саквояжа.

— Эта портативная рация…. Вы уверены, что поймаете мое сообщение?

— Мы воспользуемся оборудованием НАСА. С его помощью мы бы поймали вас даже с Луны.

— Порой мне кажется, что лучше бы я отправился туда.

Спустя шесть часов после начала движения поезд въехал на сортировочную станцию. Шел сильный дождь, и, невзирая на редкие прожектора, царила кромешная тьма. После бесконечного периода рывков, лязганья, движений взад-вперед, резких торможений и скрежета колес — комбинации всего того, что наиболее эффективно способствует пробуждению пассажиров, — нужные вагоны были отцеплены, чтобы вскоре проследовать на зимние квартиры во Флориду. Основной состав продолжил путь в Нью-Йорк.

В дальнейшем не происходило ничего неожиданного. Бруно, который обычно готовил для себя сам, вообще не покидал своей квартиры. Дважды его навещали братья, один раз — мистер Ринфилд и один раз — доктор Харпер. Больше к нему никто не заходил: все знали, что Бруно любит одиночество.

И только когда поезд прибыл в Нью-Йорк и встал на причал рядом с грузопассажирским судном, которое должно было доставить их в Геную, выбранную не столько из-за своего удобного географического положения, сколько потому, что это был один из немногих на Средиземном море портов, имевших оборудование для выгрузки пассажирских вагонов и платформ, — только тогда Бруно вышел из вагона. Все еще продолжал идти дождь. Почти сразу же Бруно столкнулся с Марией. Одетая в темно-синие брюки и просторную желтую непромокаемую куртку, девушка выглядела очень несчастной. Она бросила на артиста самый сердитый взгляд, на который только была способна, и тут же со свойственной ей прямотой перешла к главному:

— Вы не слишком общительны, верно?

— Прошу меня извинить. Но вы ведь знали, где я.

— Мне нечего было вам сообщить, — сказала Мария и довольно непоследовательно добавила: — Вы тоже знали, где я.

— Я нахожу телефонные будки слишком тесными.

— Вы могли бы пригласить меня к себе. Я не забыла о том, что мы должны поддерживать особые отношения, но не в моих привычках открыто преследовать мужчин.

— И не нужно. — Бруно улыбнулся, чтобы его следующие слова не показались обидными: — Или вы предпочитаете делать это скрытно?

— Боже, как остроумно! И вам не стыдно!

— С чего бы это?

— Из-за того, что вы бессовестно пренебрегли мной.

— Мне ужасно стыдно!

— Тогда пригласите меня поужинать сегодня вечером.

— Это телепатия, Мария. Вы просто читаете мои мысли.

Мария недоверчиво посмотрела на Бруно и отправилась переодеваться.

По пути в симпатичный итальянский ресторанчик, который выбрала Мария, молодые люди трижды меняли такси. Когда они уселись за столик, Бруно поинтересовался:

— Неужели это было так уж необходимо? Я имею в виду такси.

— Не знаю. Я просто выполняю приказ.

— Зачем мы сюда приехали? Вы очень соскучились по мне?

— У меня есть для вас инструкции.

— Как, мы приехали сюда не ради моих прекрасных глаз?

Мария улыбнулась и покачала головой. Бруно вздохнул:

— Вы меня не убедили. Что за инструкции?

— Боюсь, вы решите, что я могла бы прошептать их вам на ушко в темном уголке причала.

— Приятная перспектива, но только не сегодня вечером.

— Почему?

— Идет дождь.

— А как же романтика?

— Мне ее и здесь хватает. Очень милый ресторан. — Бруно внимательно взглянул на девушку, на ее голубое бархатное платье и меховую накидку, слишком роскошную для секретарши, на капли дождя в ее блестящих темных волосах. — К тому же в темноте я не смог бы вас разглядеть, а здесь могу. Вы действительно очень красивы. Что за инструкции?

— Что? — Девушка на мгновение растерялась, сбитая с толку внезапным поворотом разговора, потом сжала губы в притворной ярости. — Мы отплываем завтра в одиннадцать утра. В шесть вечера, пожалуйста, будьте у себя в каюте. К вам зайдет эконом, чтобы обсудить с вами вопросы, связанные с размещением, или что-нибудь в этом роде. Этот человек действительно эконом, но не только. На самом деле он должен убедиться, что в вашей каюте нет подслушивающих устройств.

Бруно ничего не ответил.

— Вы забыли сказать что-нибудь насчет мелодрамы.

— Потому что это бесполезно, — устало заметил Бруно. — Ну зачем кому-то понадобится устанавливать жучки в моей каюте? Меня ведь никто не подозревает. Но меня обязательно станут подозревать, если вы и Харпер будете продолжать эти идиотские игры в рыцарей плаща и кинжала. Почему в кабинете Ринфилда оказались жучки? Зачем послали двух парней искать жучки в моей квартире в поезде? И к чему новая проверка? Не многовато ли народу беспокоится о том, чтобы меня не подслушали? И так уже бог знает сколько людей считают, что я не тот, за кого себя выдаю. Вокруг меня слишком много суеты. Мне это очень не нравится.

— Не стоит так огорчаться.

— Разве? Это вам так кажется. И пожалуйста, не утешайте меня.

— Послушайте, Бруно, я всего лишь связная. Действительно, нет никаких оснований подозревать вас. Но нам придется противостоять чрезвычайно опытной и подозрительной тайной полиции, которая не оставит без внимания ни малейшей вероятности. В конце концов, интересующие нас документы находятся в Крау. Мы направляемся в Крау. Вы родились в Крау. И они знают, что у вас есть очень серьезный мотив — месть. Они убили вашу жену…

— Замолчите!

Мария сжалась, испуганная холодной яростью, прозвучавшей в голосе Бруно.

— Шесть с половиной лет никто не осмеливался говорить со мною о ней. Еше раз потревожите память моей умершей жены — и я все брошу и развалю операцию. Объясняйте потом своему драгоценному шефу, что ваша неловкость и бестактность, ваше неуважение к чувствам других людей, ваша невероятная бесчувственность погубили дело. Вы меня поняли?

— Поняла.

Мария была очень бледна, она в ужасе пыталась понять, насколько велик ее промах. Девушка осторожно облизала губы.

— Простите меня, пожалуйста, простите. Я совершила ошибку, — произнесла она, все еще не понимая, в чем именно ошиблась. — Обещаю вам, что это не повторится.

Бруно ничего не ответил.

— Доктор Харпер просит вас в шесть тридцать вечера быть где-нибудь неподалеку от вашей каюты. Вы должны сидеть на полу — ой, то есть на палубе — возле трапа и делать вид, что упали и повредили лодыжку. Вас найдут и помогут добраться до каюты. Доктор Харпер немедленно придет осмотреть вашу ногу. Он хочет лично посвятить вас в детали предстоящей операции.

— Вы тоже посвящены? — все еще довольно холодно спросил Бруно.

— Мне он ничего не говорил. Насколько я его знаю, он и вас попросит ничего мне не рассказывать.

— Я сделаю то, о чем вы сказали. Теперь, когда вы выполнили свое задание, мы можем вернуться. Три такси для вас — правила есть правила. А мне, чтобы вернуться на корабль, достаточно одного такси. Это гораздо быстрее и дешевле, и черт бы побрал ЦРУ!

Девушка осторожно дотронулась до руки Бруно.

— Я ведь извинилась. И совершенно искренне. Сколько мне еще придется извиняться?