Парящий дракон

Манами, жена Хидэёси, будучи не в стоянии смириться со своим положением (сёгун всячески унижал её, отдавая предпочтение молодым наложницам), покончила жизнь самоубийством. Её дочери Наа-химэ и Асаи-химэ навсегда покинули резиденцию в Исияме, удалившись в один из синтоистских монастырей в предместьях Киото.

В Поднебесной окончательно установилось двоевластие. Сегунат, призванный охранять власть императора, как от внутренних врагов, так и от внешних, трансформировался настолько, что стал представлять опасность не только для правящего Яшмового дома, так и для многих даймё, чьё богатство вызывало вожделенную зависть клана Тоётоми.

Часть 3 Тенно – небесный государь

Валун разделил

Бурный

поток ручья, но

мчит вода вперёд,

И два рукава реки

Вновь встретятся в потоке.

Император Сутоку [93]

Глава 1

1596 год

Недавно Гендзи-тенно миновало двадцать девять лет. Жизнь научила его простой придворной истине: не доверять своим советникам, Левому министру, Правому министру, как впрочем, и канцлеру… Кто знает, сколько им заплатил Тоётоми Хидэёси.

93

Перевод Владимира Соколова

Гендзи всё чаще ощущал себя одиноким. Его супруга, Яшмовая госпожа, Хикари ничего не понимала в политике и двоевластии. Она предпочитала придворные развлечения и молодых фаворитов, на что император не обращал внимания, ведь он в свою очередь посещал наложниц, которыми окончательно пресытился, ибо каждая молодая женщина принадлежала к какому-либо знатному роду и пыталась заполучить от Гендзи различные привилегии для своей семьи. Император устал, он жаждал покоя… В последнее время его стали посещать мысли о затворничестве, всё чаще охватывало непреодолимое желание надеть простую рясу монаха, остричь волосы и в простых крестьянских гета, пешком, покинуть Киото, уединившись в каком-нибудь отдалённом монастыре, и чем дальше он будет расположен – тем лучше.

Настал час Обезьяны, но Гендзи за весь день так и не отлучался из своих покоев. Госпожа Аояги, обеспокоенная душевным состоянием сына-императора, решила навестить его. Когда она появилась в императорских покоях, Гендзи рисовал тушью. Из-под его тонкой кисти появлялось изображение некой горы, на подножье которой во всей красе раскинулся буддийский монастырь.

Госпожа Аояги тихонько подошла к сыну и заглянула ему через плечо.

– Прекрасная живопись! – одобрительно воскликнула она.

– А это вы, матушка… Да, решил занять себя рисованием…

Аояги села на татами напротив императора.

– Как ваша супруга? – поинтересовалась она из вежливости.

Гендзи не отрываясь от своего занятия, произнес:

– А ежели сердцаВнезапно охладели,Они – как те следы,Что тысячами птицОставлены на берегу песчаном… [94]

Император процитировал печальное стихотворение, поставил кисточку в тушечницу и пристально воззрился на матушку.

94

Из «Дневника эфемерной жизни», перевод с японского В.Н. Горегляд

– Думаю, госпожа Хикари любуется кленовыми листьями вместе со своими фрейлинами. На меня же осень навевает печаль… – признался он.

– Вы слишком утомлены государственными делами. – Заметила Аояги. – Да и потом, ваше супружеские отношения с госпожой Хикари перешагнули тот рубеж, когда исчезает состояние влюблённости, как утренняя дымка в горах, а остаются лишь взаимные обязательства.

Своим замечанием госпожа Аояги попала в цель. Гендзи почувствовал невольное раздражение, он был уязвлён.

– С госпожой Хикари я делю ложе десять лет. Вы считаете, что это слишком долго?

– Конечно. Не мне говорить вам о том, что мужчина не может долго любить одну женщину…

– А мой отец? Я же помню: он боготворил вас!

Госпожа Аояги встрепенулась, на её прекрасных глазах появились слёзы.

– Покойный император любил меня – вы правы. Но не забывал посещать своих наложниц.

Гендзи вздохнул.

– Вероятно, я – плохой любовник…

– О чем вы говорите! Вы произвели на свет троих сыновей и двух дочерей! – возмутилась госпожа Аояги. – Вам просто необходимо поменять наложниц!

Гендзи взял кисточку и сделал ею лёгкий мазок, довершая крышу буддийского храма.

– Наверное, вы правы… – согласился он.

– Я позабочусь об этом, – пообещала госпожа Аояги.

* * *

Тоётоми Хидэёси взирал на своих советников и господина Уми-Мару, который после смерти Акэти Мицухидэ стал доверенным лицом сёгуна и его канцлером. Тоётоми никогда не забывал, как пятнадцать лет назад молодой самурай бросил к его ногам голову заклятого врага Оды Нобунаги, а господин Акэти поведал о таинственном взятии Адзути. С тех пор сёгун во всём советовался с Уми-Мару, которого стали называть при дворе Исиямы, не иначе как Сайто Санэмори. Уми-Мару нравилось это сравнение с героем прошедших времён, прославившего себя подвигами в честь легендарного дома Тайра. Постепенно имя самурая трансформировалось из Уми-Мару в Уми-Сайто. За заслуги перед сёгунатом Тоётоми щедро наградил героя, даровав ему огромное поместье, расположенное недалеко от Киото в предместье Момодзоно, недалеко от дворца Нисиномия, принадлежавшего пятьсот лет назад Левому министру Минамото-но Такахира [95] , свергнувшего императора Мураками и взошедшего на трон Поднебесной.

95

Годы жизни 914–982 н. э. Минамото-но принадлежал к одной из ветвей императорского рода, в последствии свергнутого. Дворец Нисиномия считался одним из архитектурных чудес эпохи Хэйан. До настоящего времени не сохранился.

Незадолго до этого сёгун приказал придворным учёным мужам составить генеалогическое древо рода Тоётоми. Его отец и дед чудесным образом преобразились из пехотинцев-асигару в даймё и вёли своё происхождение от императора Сейва Миномото, правившего в эпоху Хэйан. Род Левого министра Минамото-но Такахира принадлежал также к одной из побочных императорских ветвей и сёгун, считая Момодзоно символичным местом, приказал Уми-Сайто восстановить разрушенный дворец Нисиномия. Когда канцлер прибыл в своё новое поместье, дабы осмотреться и назначить достойного управляющего, то застал строения и земли в запущенном состоянии: над поместьем Момодзоно придётся изрядно потрудиться.

Отдав необходимее распоряжения по обустройству нового дома, канцлер, сев на лошадь, в сопровождении отряда самураев, направился к тому месту, где некогда блистал прекрасный дворец Нисиномия.

Почти сразу же канцлера постигло разочарование. Он обнаружил обвалившуюся каменную стену, некогда окружавшую дворец, главные ворота и мост совершенно разрушенными, поэтому пришлось спешиться и не без труда преодолеть ров, заросший травой и засыпанный городским мусором, дабы попасть во внутренний двор.

На следующий день канцлер отправился с отчётом в Исияму, ибо сёгуну не терпелось узнать – в какую сумму обойдётся казне восстановление дворца Нисиномия.

В последнее время казна Исиямы заметно опустела. Тоётоми, ведомый алчностью и жаждой славы, приказал сформировать военный корпус из ста шестидесяти тысяч воинов для покорения Кореи, а затем и Китая. Японская армия погрузилась на суда и отправилась через море покорять соседние государства. Однако, корейцы сумели дать захватчикам достойный отпор. Сёгун регулярно получал доклады своих полководцев, в которых указывались потери как японской, так и корейской сторон. Результаты были неутешительными. В армии зрело недовольство, поползли слухи, что сёгун возомнив себя Хатиманом, а затем потомком Аматэрасу, прогневал богов и навлёк их недовольство.