Пасифик-Хайтс

— Вот черт! — сквозь зубы выдавила Лора.

Фейн открыл дверь в кабинет и проводил женщин. Вера стояла у окна и обернулась при их появлении.

— Боюсь, что неприятности у нас общие, — сказала она с некоторым надрывом в голосе. — Разговор будет долгий… прошу вас немного потерпеть…

Мартен предложил присесть. Некоторое время женщины осторожно, как кошки, расхаживали по кабинету, приглядываясь к обстановке, пока не нашли место по душе.

Элиза опустилась на край дивана. Лора в последнюю секунду передумала садиться, упрямо тряхнула головой и принялась ходить туда-сюда вокруг кресла. Обе подчинились просьбе с настороженным видом, видимо, решив оставить возражения на потом, пока не получат исчерпывающих объяснений.

Элиза в отличие от Лоры внешне вела себя спокойно, но следила за каждым движением Фейна. Она сжалась, как пружина.

— Все станет понятнее, как только я изложу основные факты, — сказал Фейн.

Лора метнула взгляд на Элизу — та не сводила глаз с говорящего.

— Вы встретились в первый раз и, кроме имен, ничего одна о другой не знаете. Не забывайте об этом по ходу разговора, это очень важно.

Я познакомился с Верой всего три дня назад. Она вышла на меня по рекомендации одного моего знакомого, которому я полностью доверяю. А еще тремя днями раньше, за шесть дней до того, как обратиться ко мне, Вера пришла к тревожному выводу, что вы обе встречаетесь с одним и тем же человеком.

Никаких ахов и охов — лишь потрясение на лицах. Лора бочком обошла кресло и села. Элиза прикрыла глаза и наклонила голову вперед.

У Фейна на сердце скребли кошки.

— Чтобы разобраться, что к чему, Вере понадобилось несколько недель. Любовник представился каждой из вас другим именем. Он регулярно проникает в этот кабинет и читает ваши досье. Ему известно все, что вы когда-либо говорили Вере, все, что вы с ней обсуждали, и он использует эти сведения, чтобы направлять отношения с вами в нужное ему русло.

Элиза вскинула голову. Лора в изумлении открыла рот.

Все стало ясно без дальнейших разъяснений. Обе внезапно мучительно осознали, откуда взялись «магические» способности Кролла. Каждая внутренне переживала свое личное унижение. Молчание скрывало поднявшуюся в душе бурю, и только выражение лиц выдавало смятение.

— Вере пришлось очень непросто. Она три дня не могла решить, как быть дальше. На встрече со мной она первым же делом заявила, что для нее самое важное — сохранение тайны вашей личной жизни.

Мартен ожидал бурной реакции со стороны Лоры, но первой, к его удивлению, нарушила молчание Элиза. Она смотрела на Веру, но вопрос — личный и острый, заданный безжизненным от муки голосом — предназначался Фейну.

— Почему она… нам-то ничего не сказала? Как она могла… держать нас в неведении?

Фейн взглянул на Веру. Та бесстрашно смотрела Элизе в лицо, стараясь не отводить глаза в сторону и не отворачиваться. Доктор собрала воедино все остатки достоинства и не пыталась уклониться от кошмарной развязки.

— Вера оказалась в безвыигрышном положении, — пояснил Фейн. — Взломщик получил доступ ко всем досье в ее компьютере. Вы не единственные, о ком она тревожилась. Она не могла рассказать о взломе каждому пациенту. Откуда ей было знать, кто находился в контакте со взломщиком, а кто нет? В вашем случае она заметила… аналогии. Общий рисунок, одинаковое поведение.

— Нет, это уже… — простонала Лора.

Элиза оцепенела от горестной растерянности.

— Напрашивается вывод, что ваш любовник мог надругаться, — Мартен умышленно выбрал это слово, — над другими женщинами так, что аналогии с вашим делом трудно было бы проследить. Мог вообще провернуть это как-нибудь иначе. Вера пребывала в совершенном неведении. Опасность грозила любой из ее пациенток.

Фейн бросил беглый взгляд на Веру. Та пыталась проглотить ком, подкатывавший к горлу, но в то же время внимательно наблюдала за реакцией своих подопечных.

— Настоящее имя вашего любовника — Райан Кролл. Его прошлое позволяет серьезно опасаться за вашу безопасность.

Мартен поведал историю Кролла, опустив названия конкретных организаций, вскользь называя их «международными разведслужбами». Рассказал о секретных тюрьмах, психологических методах допросов, злоупотреблениях. Иначе они бы не поняли, зачем и к чему их толкал Кролл.

Женщины слушали его затаив дыхание. Фейн продолжал, пока не выложил все мало-мальски важные факты. Он говорил и говорил, а когда наконец умолк, повисла тишина, которую никто не отваживался нарушить.

Вера шагнула вперед — руки сложены на груди, прямая осанка.

— Мы постараемся ответить на все ваши вопросы. Простите меня. Это ужасно — я знаю.

Элизу и Лору как прорвало, следующие полтора часа они без остановки сыпали вопросами. Справившись с первым потрясением, Лора поочередно приходила то в ярость, то в ужас, то жестикулировала, то плакала, то рвалась в бой, то впадала в истерику.

Но Мартена больше беспокоила Элиза, перелом в ее отношениях с Кроллом получился особенно жестоким. Ее, должно быть, глубоко ранило осознание, что доброта и щедрость, которые Кролл проявлял вначале, были вызваны всего лишь бездушным, циничным расчетом.

Постепенно ураган вопросов утих, обе женщины снова замолчали.

— Не забывайте — все рассказанное вами по секрету Вере теперь в руках Кролла, — напомнил Фейн. — Что он собирается делать с этими данными, мы не знаем, но пока они у Кролла, он будет держать вас за горло.

Лора прошипела проклятие.

— Мы должны забрать у него эти файлы, — продолжал Фейн. — Вот тогда и подумаем, что делать с самим Кроллом.

— Это уж слишком… — Лора отказывалась поверить в навалившуюся беду.

Элиза по-прежнему молчала.

— Давайте я сначала изложу вам свой план, — предложил Фейн. — А потом мы его обсудим.

Глава 28

Лицо, с которым Паркер запросил срочный разговор, возвращалось из Лондона на принадлежащем «Вектору» реактивном самолете. Паркер сделал звонок рано утром и кодовым словом пригласил сановного пассажира на срочную встречу, которая должна была состояться вскоре после посадки «Гольфстрима» в международном аэропорту Сан-Франциско.

В пятнадцать минут шестого телефон Паркера зазвонил. Его попросили быть через час на лестнице Валкэн.

Лестницы — неотъемлемый и крайне полезный элемент холмистого городского ландшафта Сан-Франциско. Город насчитывал сотни лестниц, каждая со своей историей, — величественных и неброских, изящных и унылых, открытых всем взорам и спрятанных в укромных местах.

Лестница Валкэн находилась в районе Корона-Хайтс, на холмах, возвышавшихся над Кастро и Эшбери-Хайтс. С верхней площадки на Ливант-стрит лестница пролет за пролетом спускалась вниз в коридоре буйной растительности, смыкавшейся над головой непроницаемым навесом. Дома и коттеджи по обе стороны большей частью прятались за густой листвой, об их существовании напоминали лишь пышные цветочные грядки — некоторые домовладельцы разбивали их прямо возле ступеней.