«Пассажир» из Сан-Франциско

— Господин Маковский, не стоит волноваться, мы никогда не опаздываем.

Фил обернулся. Невысокого роста толстячок улыбался ему лучезарной улыбкой. В улыбке было что-то смутно знакомое — почти так же улыбался Поляк во время их разговора в доме на берегу моря. Как будто в гангстеры нынче набирают, как в Голливуд, — тех, кто улыбается лучше.

— Прошу вас в отдельный кабинет, там нам будет удобнее.

Толстячок прошел к дверям, кивком приглашая Фила за собой. Парни в углу зала встали из-за своего столика и направились за ними, но толстячок жестом велел им остаться.

В кабинете стол был уже накрыт. Толстяк вольготно расположился в мягком кресле, налил себе минералки, положил на тарелку салат и начал разговор:

— Вы намерены работать с нашими американскими друзьями. А значит, вторгаетесь в сферу наших деловых интересов, — он сделал многозначительную паузу, подцепил вилкой салатный лист, отправил его в рот, запил минералкой и потом уже продолжал:

— Выходит, мы обязаны сотрудничать.

Фил к еде не прикоснулся. Даже минералки не налил.

— Как вы все про меня хорошо знаете.

— Естественно, — толстяк опять продемонстрировал свою фирменную улыбку, — таким образом, каждый займется своим делом. Вы гарантируете производство, мы обеспечиваем транспортировку, американцы — сбыт. На наш взгляд, это идеальная схема.

— А если я откажусь? — Фил прищурился.

— Вы же умный — не откажетесь. У нас найдется множество способов убедить вас дать свое согласие.

— Я могу подумать?

— Конечно! — толстячка ответ обрадовал. — Именно бездумные действия нас больше всего огорчают. Обязательно подумайте. Не смею вас больше задерживать. Или, может быть, вы тоже желаете перекусить? Не стесняйтесь!

Толстячок с аппетитом принялся за еду.

— Нет, спасибо. — Фил поднялся, попрощался и вышел из кабинета.

Двое парней, дежуривших у двери, посмотрели ему вслед.

— Надо бы проверить этого «пассажира», — сказал один другому. — Аркаш, пусть проследят.

Неожиданно сонное спокойствие «Поплавка» взорвалось криками и грохотом сапог. Несколько десятков людей, в камуфляже и с автоматами, словно соткавшись из воздуха, заполнили собой небольшой зал ресторана. Все произошедшее было настолько внезапным и нереальным, что Аркаша и другой, оставшийся безымянным, охранник, оказались на полу, лицом вниз. Раньше, чем успели шевельнуть хотя бы рукой. Фил шевельнуть рукой успел, попытался отбиться — что было совершенно нереально и глупо, принимая во внимание количество нападавших. Через несколько секунд он уже присоединился к отдыхающим на полу, с руками, заломленными за спину и в железных браслетах. Немного позже к ним присоединился и толстячок, с которого мигом слетели его респектабельность и добродушие. То, что он при этом говорил, даже для ушей многоопытного Фила было слишком. Ребята в масках посмеивались, явно удовлетворенные хорошо проделанной работой.

— «Центр», я — «Беркут», — один из них, видимо, командир, включил рацию. — Взяли всех четверых. Никакого шума. Все тихо.

Тихо действительно было. Так, что трель одинокого комара, залетевшего на огонек, разносилась по залу, словно «Полет шмеля», исполняемый для слегка глуховатой публики.

— Внимание, уходим, — распорядился командир. — Эту четверку — по разным машинам. Вперед!

Группа захвата исчезла так же быстро, как и появилась, прихватив с собой своих пленников.

Официанты, застывшие под дулами направленных на них автоматов, потихоньку начали отмерзать, один, самый молоденький и не утративший еще естественного юношеского любопытства, бросился к дверям, в надежде увидеть еще что-нибудь интересненькое.

Одинокий посетитель у стойки, буквально минуту назад забредший сюда неизвестно как и зачем, моргнул и влил в рот только что заказанные сто граммов. Моргнул еще раз, закусил маслиной и пробормотал, ни к кому, собственно, не обращаясь:

— Пора «завязывать»…

Привезли Фила в следственный изолятор МВД. Молча втолкнули в одиночную камеру и оставили в неизвестности. Отказавшись, несмотря на все требования, хоть как-то объяснить происходящее. Минут десять Фил метался из угла в угол, время от времени испытывая крепость стальной двери ударами кулака. После очередного крика конвойного: «Хватит тебе там стучать! „Стучать" надо было раньше!», — наконец остановился, глубоко вздохнул, сделал несколько дыхательных упражнений, заставляя себя успокоиться, и сел на нары, глубоко задумавшись.

Следователь Столяров в это время в своем кабинете разговаривал по телефону. И чем дольше говорил, тем мрачнее становился. Глаза его метали молнии в адрес оперативника Расторгуева, который расхаживал по кабинету, нервно курил, стряхивая пепел на и без того не слишком чистый пол.

— Все осмотрели?.. Ну? — говорил в трубку Столяров. — Это все мелочовка… Я тебя про документы спрашиваю! Что?.. Да такую туфту я только теще могу предъявить, а не «Толстому»! Ладно… Все ясно, сворачивайтесь!

Столяров бросил трубку на рычаг, и, не мигая, уставился на оперативника. Расторгуев глаза отвел, обнаружил на столе пепельницу, пододвинул ее к себе и принялся долго и старательно тушить докуренную до фильтра дешевую сигарету.

Следователь помолчал, налил себе воды из графина, отпил несколько глотков, аккуратно поставил стакан на место и вдруг, размахнувшись, изо всех сил ударил кулаком по столу. Стакан жалобно звякнул, но устоял, а вот Расторгуев от неожиданности пепельницу выронил.

— Ты же божился, скотина, — заорал Столяров, — что возьмешь его с документами! Ну, и где они?! Где?!! Я тебя спрашиваю!

— Да были. Сто процентов — были… — принялся оправдываться несчастный. — Не понимаю, когда и где он их скинул… Ты же знаешь, какой «Толстый» фокусник…

— Ну спасибо, утешил! Я теперь, по твоей милости, по уши в дерьме! Мало того, что от начальства по башке получу, так еще перед этим извиняться!..

А уж его адвокаты просто живьем сожрут! Это ты хоть понимаешь?

— Чего уж тут не понять… — совсем сник Расторгуев.

— Так тебе все мало — ты мне еще американца в наручники одел!

— Да ладно тебе, Вить! Какой он, к черту, «американец»… Рожа рязанская, говорит без акцента. Ксива, наверняка, поддельная. Ребята сейчас проверяют, но я на все сто уверен. Да он с туфтой расколется. Ему деваться некуда, он тебе «Толстого» с потрохами сдаст, — начал с жаром убеждать оперативник. — А со свидетелем — это ж другой разговор. Можно и «Толстого» на нары пристроить…

— Ишь как у тебя все гладко получается, — недоверчиво покачал головой следователь. — А если у него паспорт не липовый? Тогда как?

— Да из него такой же американец, как из меня — балерина.

— Ну, Костик, гляди… Ловлю на слове. Если что, ты у меня вот на этом самом столе тридцать два фуэте открутишь.

— Да хоть шестьдесят четыре! — радостно заулыбался Костик. — Я тебе точно говорю — этот Маковский — интересный фрукт. Сколько мы «Толстого» пасли, он ни разу не засветился. А теперь «Толстый» сам на него выходит. Чуешь, чем пахнет?