«Пассажир» из Сан-Франциско

— Помилуйте, господин Маковский! — всплеснул руками Дегтярев. — Такие люди, как Кураев, не подходят в ресторанах к первому встречному и, уж тем более, не приглашают случайных людей в отдельный кабинет. Вы меня разочаровываете таким ответом…

— И тем не менее, это так.

— Ну что ж… Предположим. Хотя, согласитесь, что это маловероятно. Практически, я бы сказал, невозможно. Ну предположим… Зачем же вы понадобились господину Кураеву? Только не говорите мне, что он спрашивал у вас, который час.

— Я этого и не говорю, — манера следователя тянуть кота за хвост начала Фила порядком раздражать.

— Прекрасно! В таком случае, о чем же шла речь, если не секрет?

— Секрет, вы угадали. Именно этого я и не могу вам сказать.

— Да… что-то не складывается у нас беседа, вы не находите? Господин Маковский, — майор Дегтярев оперся подбородком о стоящие на столе руки и пристально посмотрел Филу в глаза. — Я хочу, чтобы вы поняли, что отвечать на мои вопросы правду — в ваших собственных интересах. Человек, с которым вы встречались, кое в чем подозревается, согласитесь, что вполне логично допустить и вашу причастность к его преступной деятельности. Тем более, вы отказываетесь отвечать на вопросы…

Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза, потом Фил тяжело вздохнул и произнес:

— Хорошо, я отвечу. Дело в том, что ваш господин…

— Кураев, — подсказал майор.

— Вот-вот… Этот господин Кураев, как вы сказали, в миру — «Толстый», обратился ко мне в связи с моей профессиональной деятельностью…

— То есть? — не понял Дегтярев.

— Вам, наверное, известно, что я нахожусь в России как представитель НХЛ?

— Да, конечно.

— Так вот… Господин… Как вы сказали, его фамилия?

— Кураев…

— Господин Кураев откуда-то узнал об этом и обратился ко мне с просьбой…

— Какой?

— Он сказал, — охотно пояснил Фил, — что очень обеспокоен судьбой российского хоккея и готов вложить деньги для восстановления его престижа на мировой арене. В связи с этим он собирается приобрести несколько хоккеистов НХЛ для одного из российских клубов. Его интересовали приблизительные затраты на это мероприятие. Вот, собственно, и все. — Маковский улыбнулся.

— Понятно… — протянул Дегтярев. — Однако, уважаемый господин Маковский, есть во всем этом неувязочка…

— Что за неувязочка?

— Во-первых, господин Кураев Петр Петрович, а попросту — «Толстый», никогда в жизни не имел отношения к спорту вообще и к хоккею, в частности. А во-вторых, вначале вы сказали, что ваша беседа является секретом. Позвольте спросить, что же такого секретного вы мне только что сообщили?

— Охотно отвечу на оба ваших вопроса. Во-первых, господин Кураев просил меня не афишировать свои замыслы. Даже вы не знали, что он собирается вкладывать деньги в спорт. А во-вторых, по условиям моего контракта, я не должен разглашать коммерческие тайны. Впрочем, — пожал плечами Фил, — вы можете спросить и самого Кураева о содержании нашей беседы.

— Спросим, спросим… — пообещал майор, — всенепременно спросим, уважаемый господин Маковский. Ну что ж… С прискорбием должен констатировать, что наша беседа не удалась… — Дегтярев вздохнул, сокрушенно покачал головой и нажал на кнопку, вызывая конвоира. Конвоир появился — высокий, с квадратными плечами и квадратным же подбородком.

— Проводите, пожалуйста, господина Маковского в камеру, — церемонно обратился к нему майор. Подождал, пока квадратный выведет задержанного в коридор, и снял трубку внутренней связи.

— Шестаков на месте?

В предназначенной Филу камере один обитатель уже был. Правда, разглядеть его сразу не удалось из-за стеной стоящего сигаретного дыма. Когда глаза привыкли, на нарах нарисовался щупленький типчик. С сигаретой в зубах, естественно, и с газетой в руке. Прежде чем начать разговор, Филу пришлось долго откашливаться.

— Здесь окно открывается?

— Дерзай! — абориген показал на небольшое зарешеченное отверстие под потолком.

Фил сделал от двери ровно три шага и оказался у стены с оконцем, но открыть его даже не попытался — только взглянул сквозь туман сигаретный на туман уличный, расчерченный на квадратики металлической решеткой.

— По каким статьям проходите? — спросил щуплый без особого любопытства, скорее, просто чтобы поддержать разговор.

— Какие статьи имеете в виду?

— Да уж не газетные!

Фил не ответил, лишь вгляделся в сокамерника повнимательнее.

— Как долго здесь?

— А здесь и полдня долго, — фыркнул тот. — Завтра выхожу. Может, чего надо?

Фраза прозвучала двояко — непонятно было, имеет ли он в виду настоящий момент или завтрашнюю «волю».

— Закурить не найдется?

Щуплый достал из тумбочки пачку «Примы», спички и протянул Филу.

— Держи.

— Спасибо.

Фил закурил, сделал несколько глубоких затяжек, выпуская дым в потолок. Давно он уже не курил такой гадости. Он вообще давно не курил — но сейчас сигарета как-то соответствовала моменту. Щуплый с любопытством смотрел на мастерски выпущенные кольца.

— Москвич? — обратился к нему Фил.

— Питерский.

— Слышь, питерский, в Москве-то постоишь?

— Ты не спрашивал — я не слышал… — прошептал щуплый, таинственно показав пальцем наверх. Фил посмотрел на палец, на потолок, на дверь камеры, наклонился к уху сокамерника и гаркнул хорошо поставленным командирским тоном:

— Встать! Смирно!

Щуплый команды выполнил. Видимо, от неожиданности.

— Фамилия? — грозно спросил Фил.

— Шестаков!

Взгляд у Шестакова был ошалелый.

— Вольно… — разрешил Фил. — Хреново работаешь, Шестаков… Куришь «Приму», — Фил еще раз демонстративно затянулся, — а на пальцах следов от табака нет. Отмылся, опять же, плохо — парфюмом французским припахиваешь… А по легенде от тебя «Сашей» или лесом русским вонять должно. Да и вообще… «Неуд» тебе, Шестаков! Как говорится, приходите завтра.

Понурый Шестаков молча опустился на свою койку, так же молча взял «Приму» и закурил. Так они и курили вдвоем, лишь изредка обмениваясь мрачными взглядами.

А в кабинете у майора Дегтярева в это время раздался звонок телефона спецсвязи. Мгновенно подобравшись, как будто вышестоящие товарищи могли его не только слышать, но и видеть, Дегтярев снял трубку.

— Майор Дегтярев слушает.

— Генерал Соколов, — голос у генерала был явно недовольный.

— Здравия желаю, товарищ генерал!