Пасторша

То, против чего восставала я, было внутри меня, в самой темной глубине, какой-то узел, край, мне казалось, что я на дне шахты и потеряла факел, такая темень.

Так же темно было, когда они ехали, саамы, без костров и уличных фонарей. Издалека землянки и деревянные дома у реки казались, наверное, темными глыбами в снегу, ведь не было никакого света.

— Здесь не занято? — раздался мужской голос.

Я подняла голову — собралось много народу, зал был почти полон, передо мной стоял мужчина с кружкой пива в руках, я взглянула на него и кивнула.

Он улыбнулся, на вид ему было столько же лет, сколько и мне, может быть, чуть меньше, у него были темные волосы и карие глаза, он был худой, почти тощий. Он повернул стул так, чтобы сидеть лицом к сцене, я видела его ухо, затылок и мышцы на шее, они проступали под кожей.

За наш столик сели еще люди. На сцену вышли певица и трое парней — один из них нес большой контрабас, другой сел за рояль, а третий, с микрофоном, обеспечивал ритм и эффекты.

Певица что-то сказала, и они начали играть. Я выпила второй бокал вина. Под аплодисменты между двумя хитами открыла бутылку минералки. Они меняли стиль — то раздавались, очень осторожные звуки, то сильный грохот. Я смотрела на рот певицы, он открывался и закрывался как у рыбы в аквариуме, когда ты стоишь у стекла и видишь только рот.

Наступила пауза, и народ поднялся из-за столиков. Я осталась сидеть на месте и решила подождать: не хотелось стоять в очереди у стойки. Мой сосед тоже продолжал сидеть и смотрел в зал, держа правой рукой стакан на столе. Стакан был почти пустой, он положил руку на стол, раздвинул пальцы, его светлая рука лежала на черной столешнице и казалась такой большой. Вот он сжал руку в кулак, а потом повернулся вполоборота ко мне.

— Ты здесь часто бываешь? — спросил он.

Он слегка улыбался и казался стеснительным.

— Иногда, — ответила я. Я не знала, что значит часто. От него веяло спокойствием, теплом и добротой. Я вдруг почувствовала, что мне нравится, что он со мной заговорил, нравится сидеть рядом с ним. Хотелось и дальше так сидеть. — А ты? — спросила я.

— Я не так давно в городе, — сказал он. — А здесь вообще впервые.

Я кивнула. Некоторое время мы сидели молча.

— Красиво они тут все устроили.

Он окинул взглядом помещение. Я заметила, что непроизвольно улыбаюсь.

— Да, здесь приятно.

Майя здесь и красила сцену, и плотничала, раздобывала осветительное и звуковое оборудование — она играла в театральном кружке, который тут репетировал. Странно, что ее нет, подумала я.

— А ты? — спросил он, повернувшись ко мне. Он положил обе руки на стол и посмотрел на меня искоса. Сначала серьезно, а потом улыбнулся своей особенной улыбкой, которая, казалось, начиналась где-то глубоко внутри. — Чем ты занимаешься?

Я почувствовала, что именно сейчас не могу сказать, что я пастор. Я продолжала улыбаться.

— Ты из Трёнделага? — спросила я.

— Да, — ответил он.

— Из Тронхейма, — продолжала я.

— Да, — подтвердил он.

— Я работаю медсестрой.

Он прищурился.

— Ну что ж, — сказал он и улыбнулся. — Что скажет сестричка насчет бокала вина?

Он поднялся.

— Пожалуй, она не откажется, — ответила я.

Я сидела и глядела на него, как он шел между столиками к барной стойке. На него было приятно смотреть; как хорошо, что он пришел сюда и оказался за моим столиком. Мне нравилось, как он наклонял голову набок, когда говорил, и мне виделись закоулки и повороты в том, что он говорил и как он смотрел на вещи, на самые простые вещи, и это было здорово.

Я поднялась, вышла в коридор и встала в очередь в туалет. Внизу на лестнице была слышна перепалка, раздавались и женские голоса, и мне показалось, что я слышу голос Майи. Хорошо, подумала я, не сдавайтесь, девчонки.

«Всего-то два стакана вина, и ты уже слегка пьяна, Лив», — сказала я самой себе, сидя в кабинке и глядя на свои маленькие белые руки на коленях. Холодные, белые руки, и белая рука там, в замерзшей траве у вешал. Небольшая долина с деревьями, вся в тумане, и звук, глухой звук в тумане, звук выстрела и крик, которого не было, но который раздавался внутри, в моей голове, мой собственный голос, мой крик, как будто он мог остановить ее, позвать обратно, вернуть время вспять: «Кристиана!»

«Так не пойдет, — сказала я своим рукам, похожим на двух маленьких спящих птичек. — Спите, мои воробушки, — подумала я, — спите, пока есть возможность».

Я спустила воду, вымыла руки, смочила холодной водой лицо под глазами и вышла, улыбнувшись женщине, стоявшей за мной в очереди.

Я задержалась на минуту в дверях и оглядела концертный зал, людей за столиками, свечки в полутьме. Поискала глазами трёндера [8] — он сидел за нашим столиком в глубине зала. Я подумала, как давно это было — чтобы я смотрела так на мужчину через весь зал. Я почувствовала влечение к нему, как будто мы были намагничены, и стоит нам приблизиться, как мы прилипнем друг к другу.

8

Житель Трёнделага.

Ох, как давно это было!

Он слегка повернул голову, поискал взглядом, посмотрел на дверь. Увидев меня, он улыбнулся, на его лице появились тени, ямочка на подбородке, складки под глазами. Я улыбнулась ему в ответ и начала двигаться через зал, лавируя между столиками, стульями и людьми, прямо к нему.

Я плохо помню вторую часть концерта. Он взял еще вина, я выпила и отключилась в этой мягкой темноте. Он повернул стул так, чтобы сидеть лицом к сцене, а вполоборота — ко мне. Не помню, чтобы я хоть раз взглянула на сцену. Я смотрела только на него, а он — на меня; и мы витали вокруг, смотря друг на друга.

С концерта мы ушли вместе; кругом было много знакомых, но я их не видела, я никого не видела, смотрела только на его спину, затылок, когда шла за ним вниз по лестнице. Смотрела на его длинную худую фигуру, слегка расширявшуюся вверху, у лопаток. Мы начали взбираться на скользкую горку, засмеялись, я поскользнулась, сползла вниз в снег и снова залезла на горку. Поднялись к гостинице, прошли мимо монумента. За ним была церковь, она внимательно следила за мной, очень доброжелательно и чуть хитро. Она ведь желала мне добра, добрая, старая, белая церковь. Я улыбнулась ей, мы свернули направо к пасторскому дому и пошли прямо по улице. Задул ветер. Я подошла к нему, затем отбежала, толкнула его и снова отбежала.

Мы остановились на площадке, откуда между домами открывался вид на гавань и фьорд, на воду — бескрайнее, темное, открытое пространство.

Он сказал, что работает геологом и готовит для министерства один проект. Улыбнулся. Проект будущего. План возможного развития. Проект предполагал много поездок в глубь высокогорного плато, проведение замеров и наблюдений. Именно поэтому он согласился.

Он встал так, чтобы укрыть меня от ветра. Он был такой высокий, и мне это нравилось, что он такой высокий, совсем не такой, как я.