Пастух Земли

Бхулак поднялся на ноги. Боль постепенно покидала — вообще он отметил, что на сей раз почему-то приходит в себя после переноса гораздо быстрее, чем обычно, но не стал раздумывать над причиной того. Он даже чувствовал в теле необычную лёгкость — оно двигалось гораздо быстрее и свободнее, чем он ожидал. Бхулак вспомнил слова Арэдви, что на станции сила тяжести меньше земной, потому что именно такая нужна рабочим механизмам Поводыря. Теперь он понял, что она имела в виду.

Эти самые механизмы тоже имелись в наличии: они сновали по всему залу, его стенам и, наверняка, почти невидимому потолку. Раньше Бхулак принял бы их за чудесных зверей, но после того, как узнал Арэдви, понимал, что всё это хитрые машины. Вид и размеры они имели очень разные — встречались громоздкие, медленно передвигающиеся вдоль стен, и мелкие юркие, быстро мельтешащие, периодически замирающие, выпуская из себя тонкие блестящие усики, которыми молниеносно производили таинственные манипуляции и мчались дальше. На многих светили или мигали разноцветные огоньки, другие издавали приглушённые звуки — жужжание, лёгкий писк или другие, совсем уж невообразимые. Всё это напоминало видения, приходящие к человеку после крепкого настоя грибов силы.

Бхулак не боялся машин, зная, что те не обращают на него никакого внимания, занимаясь своими делами — «технически обслуживают станцию», как выражалась Арэдви. Так что он осмотрелся и, увидев, что из зала в разные стороны ведут подходящие тому по масштабам проёмы, зашагал к первому попавшемуся, полагая, что, если не знаешь пути, следует идти в любую сторону.

Дабы не споткнуться, он постоянно поглядывал под ноги — суетливые механизмы то и дело сталкивались с ними…

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

— …Арэдви, нет!

— Это единственный приемлемый вариант в данной конфигурации. Я просмотрела все вероятностные цепочки.

— Должен быть иной выход.

— Да. Поводырь не обнаружит нас на поверхности планеты, но вычислив наше примерное расположение, инициирует импактное событие… Сбросит на Страну городов большой камень — ты видел, как это происходит. Потом последует новое нападение иргов. Всему этому мы ничего не можем противопоставить.

— А если сделать так, чтобы он забрал только меня?

— Неосуществимо. Его интересую я. Вернее, мой центральный кластер. То, что вы называете «ум», «память» и «душа». Когда он обнаружит нас, физически стационер перенесёт на орбиту только его. Мой корпус останется на планете — это расходный материал. А ты ему не нужен теперь совсем, тебя он попросту уничтожит. Если его не заинтересует то, что он обнаружит в моей памяти…

Земная орбита, автоматическая станция Нации «Поводырь». 1993 год до н. э.

…Из одного громадного коридора Бхулак попадал в другой, неотличный, потом в третий. Везде те же матово блестящие в неживом свете стены, механизмы на них — прикреплённые или двигающиеся, перемигивающиеся разноцветными огоньками, издававшие приглушённое жужжание, клацанье, шипение и боги ведают что ещё. В конце концов он заподозрил, что попросту бродит по кругу.

Возможно, так оно и было — всё-таки потрясение он испытал немалое, и даже его привычной ко многому разум мог дать сбой. А Поводырь, судя по всему, пока не обращал на него ни малейшего внимания — как, собственно, и предрекала Арэдви.

«Арэдви…»

Может, попытаться его внимание привлечь?.. Бхулак выбрал не очень большой и не слишком быстро двигающийся механизм, напоминающий черепаху, и изо всех сил рубанул по нему топором. Эффект оказался не совсем таким, на какой он рассчитывал: от сильного удара оружие вырвалось из руки и грохнулось на пол, а на «панцире» механической твари не осталось ни царапины. Бхулак поднял топор и увидел, что лезвие помялось, а порядочный кусок бронзы вообще откололся.

Однако получивший удар механизм несколько замедлился, а потом и вовсе остановился и стал издавать писк — довольно противный. К затормозившей машине подскочили две-три других, поменьше, из них вырвались блестящие щупы, которые мгновенно оплели «черепаху» и принялись что-то с ней делать. Несколько минут спустя щупы исчезли, и машинки побежали дальше по своим делам — как и «черепаха», снова неспеша двинувшаяся по заложенному программой пути.

Делать нечего — оставив испорченный топор на месте, Бхулак отправился дальше. И был вознаграждён, увидев в стене очередного коридора нечто вроде огромной двери, вернее, её очертаний, образованных едва заметными углублениями в гладком покрытии. Поискав и, конечно, не найдя ничего, похожего на замок, Бхулак кончиком ножа попытался было поковыряться в углублении, но тут дверь сама открылась. Вернее, часть стены по границе углублений попросту разом исчезла так, что он едва не провалился в открывшийся проход.

Теперь он попал уже не в коридор, а в обширное круглое помещение. Без статичных или двигающихся механизмов, зато с некими… предметами — Бхулак так и не сумел определить их назначение. Может, мебель, хотя вид существ, для которых она предназначалась, он не мог даже приблизительно представить.

А вот в предназначении огромного проёма в стене у него никаких сомнений не возникло — он уже видел такое в богатых домах Двуречья. Называлось это «окно». Бросившись к нему, он едва не расшиб лоб о невидимую, но очень твёрдую преграду — окно оказалось закрытым. А за ним открывалось чудо.

Сперва, впрочем, он даже не осознал, что видит. Просто огромное, на всё поле зрения, тёмно-синее пространство с белыми разводами. Может быть, океан…, но нет, не океан. Всё-таки, поле было не сплошным: имело дугообразную границу, над которой стояла тьма, непроглядная, словно сажа, усеянная, однако, многочисленными яркими точками.

Не сразу пришло к нему понимание: то, что он принял за океан, есть его мир… его дом. Расширенными от изумления глазами он смотрел на поля плотной на вид клубящейся субстанции, местами блистающей от прекрасных зарниц. И в какой-то момент обострённой интуицией вновь осознал, что видит небо — но не так, как видел его раньше, как все люди, а… словно с другой стороны — словно боги. А субстанция — облака, а сполохи, наверное, бушующие там, внизу, грозы.

А коричневато-черноватые или красноватые образования причудливой формы, открывавшиеся в разрывах облаков — это же земли и страны, во многих из которых он наверняка бывал, но теперь не узнавал их, хоть и представлял, как они должны выглядеть сверху. Всё-таки уже его народ в Аратте пытался рисовать таким образом свой мир, а потом он видел ещё много карт, шумерских и египетских.

Вот он, его мир — шар, вокруг которого вращается дворец Поводыря. Сердце Бхулака сжалось — да, это великий шар, но… какой же он маленький! Какой беззащитный в окружении неизбывной черноты, где злыми глазами хищников светили далёкие чуждые миры, откуда в любой момент могли прийти враги, безжалостные и непобедимые! Да уже и пришли, и сейчас он в их крепости.

Но его ждало ещё одно потрясение. Снизу над Землёй появилась очень светлая полоска — сначала узенькая, но она неуклонно расширялась и разгоралась всё сильнее, так, что вскоре исчезла всякая возможность смотреть на неё, а ослепительное сияние заполонило всё.

Солнце! Вот так, значит, видят его восход боги!

Пролетая уже над дневной Землёй, сияющей неизъяснимой голубизной, Бхулак думал о людях, которые сейчас там, внизу, занимаются своими делами: живут, любят, сражаются, работают, рождают и убивают, не ведая о том, что они всего лишь мельчайшие речные твари, увлекаемых течением меж разноцветных галек маленького ручья, затерянного в огромном непостижимом мире.

Жалость, гнев и острая печаль пронизали его сердце, и он отвернулся от роскошного вида пробуждающейся Земли.

— Поводырь, — заорал он изо всех сил. — Я здесь, у тебя!

— Я имеет данную информацию.

Бхулак впервые слушал голос Поводыря въяве, а не в тайном покое своего разума. Этот ровный голос, не выражавший никаких чувств, но очень сильный и наполненный, раздавался, как казалось, отовсюду.

— Экс-эмиссар Бхулак находится в комнате для обслуживающего персонала, — продолжал голос. — Его пребывание на станции санкционировано Я и не представляет угрозы её безопасности.