Пастыри. Черные бабочки

– Ну, отсюда уйти особо некуда, – опасно блеснул глазом Бивень, – хотел я вам обстоятельно все растолковать...

– Достал ты уже с толкованиями своими! Давай вчистую! – вспылила Ния.

– Все, ребятушки! – Михаил Егорович шутливо поднял вверх руки: – Вчистую – так вчистую. Баш на баш. Мы вам Троянда вашего кончаем, а вы нам воротца в ту страну, откуда пришли, открываете. А?

Трояндичи переглянулись, заулыбались. Потом Алиса, не выдержав, прыснула, и спустя секунду хохотали уже все.

– Вы... вы Троянду... Ой, не могу! – Ния согнулась пополам, держась за живот. – Да вы хоть понимаете, кто это?

Бивень за компанию тоже подвигал бородой, изображая улыбку, потом решительно хлопнул в ладоши:

– Ну все, братцы. Хватит! Вы, видимо, тоже не вполне поняли, с кем имеете дело. Какой бы ваш бывший хозяин ни оказался крутой, одного его мы завалим как не хрен делать. Это с Великим Кругом Пастырей нам не совладать, а чародея, пусть и самого могучего, одолеем, не сомневайтесь. Против залпа «Красного петуха» никто не устоит, хотя на Троянду и «Ярилы» хватит, думаю. Меня больше интересует про воротца...

Отсмеявшись, трояндичи поутихли. Коловрат покрутил рукой в воздухе:

– А зачем вам в Русинье? Хорошего там мало. Ну, разве что воздух чистый...

Посерьезнев, Михаил Егорович затушил в банке с водой окурок и ответил:

– Если дальше все пойдет так, как сейчас, додавят нас Пастыри. Мы сегодня для их миропорядка – единственная реальная угроза. А там и России конец. Они и так уже своих людей повсюду понасажали, я ж вам объяснял. Те, курослепы, даже и не понимают, на кого работают, но свое черное дело творят исправно. Если в не Сергей Павлович, то, может статься, Калининград и Дальний Восток отвалились бы уж.

Нам база нужна, никому отсюда недоступная. Чтобы время выгадать, чтобы оттуда борьбу вести, оттуда врага жалить, оттуда готовить народ наш русский к возрождению. Понимаете? Вы же – наши! Сами говорили, что не нравится вам то, что сейчас у нас творится. Ну, так помогите Родине своей!

– Родина... – Вий сжал кулаки. – А где она, Родина? Сплошное гадство кругом.

– Погоди, Костян, – Коловрат положил руку на худое плечо друга, – с «лазилом» отдельный вопрос. А Троянду мы сами должны, понимаешь? И что такое, кстати, «Красный петух»?

– Это, ребятушки, уже детали. А что не так с «лазилом» вашим? – Бивень заинтересованно посмотрел на Коловрата.

– Тяжко его раскаренным держать без Троянды. Сил не хватает, – коротко ответила за него Ния.

– А если мы подмогнем? – спросил хозяин зимовья.

– Это чем же?

– В колдовских штучках мы не сильны, понятное дело, но есть и у нас кое-что. Враг-то на этом колдовстве собаку съел, но и мы не лыком шиты, – Бивень усмехнулся, – разжились пастырским чародейным барахлишком. Вот, глядите!

И он достал из ящика стола желтую деревянную коробку из-под артиллерийского прицела. Поставил на стол, открыл.

Трояндичи сгрудились, заглянули внутрь. На зеленом бархате покоились три предмета – оплавленное серебряное колечко, выточенная из обсидиана фигурка ящерицы и глиняное ухо с отколотой мочкой.

Ния провела ладонью над артефактами, закатила глаза. В наступившей тишине послышалось легкое потрескивание, и вдруг каменная ящерка засветилась, и между нею и рукой девочки проскочила крохотная ветвистая молния.

– Ай! – Ния потрясла пальцами, с уважением взглянула на фигурку. – Знатная справа! Пригодится живени напиться.

– Ну, так как? – Бивень поочередно посмотрел в глаза трояндичам: – Поможем друг другу? По рукам?

– Север – верен, – глядя в сторону, произнесла Ния.

– Восток – морок, – кивнул Вий.

– Юг – юрок, – решительно сказала Алиса.

– На Западе – западня! – закончил Субудай и посмотрел на Коловрата.

– Ладо... – ощерился он, – Но Троянда – наш!

Глава восьмая

Перед каникулами время становится резиновым, как бубль-гум. Оно тянется, тянется, тянется... Вроде понедельник давно прошел, но конец недели все никак не наступает, и проснувшись утром, ты понимаешь – сегодня все еще среда, а вовсе никакая не пятница.

Митя Филиппов уныло посмотрел в зеркало на свое мокрое после водных процедур лицо, вытерся пушистым китайским полотенцем и отправился на кухню, откуда аппетитно пахло гренками.

За завтраком пришлось ответить на дежурные, но полные искреннего интереса вопросы отца по поводу оценок. Впрочем, Мите тут особо напрягаться не пришлось – учился он в последнее время, по выражению одноклассницы Самойки, «удачненько», то есть почти без троек.

Проглотив безвкусное какао, Митя чмокнул маму в щеку и, быстро одевшись, поспешил в школу. Торопливо перебегая дорогу, он с тоской представлял, каково будет сегодня отсидеть шесть уроков, а в голове почему-то вертелась дурацкая фраза, услышанная накануне от Олега Трофимовича: «Раньше сядешь – раньше выйдешь».

Весь первый урок – скучнейшую алгебру – Митя зевал. Математичка Варвара Александровна объясняла у доски что-то про способы решения уравнений с двумя неизвестными, бойко стуча мелком и время от времени оглядывая класс, но смысл сказанного ею все время ускользал от Мити.

От нечего делать он начал размышлять о прочитанном накануне у учителя Цинь Линя. Вчера вечером Митя как раз одолел пятую главу: «Преображение мира путем совершения благих деяний». С китайской основательностью и дотошностью автор приводил в ней множество примеров того, как великие воины прошлого, записные рубаки и отчаянные сорвиголовы, не гнушались спасать утопающих, одаривать серебром бедняков и переносить немощных старцев через уличную грязь.

В конце главы Цинь Линь делал вывод, потрясший Митю своей простотой и значимостью: «Лишь тот муж может считаться благородным, кто к закату дня вправе сказать своему внутреннему Будде: „Сегодня я уменьшил зло в этом мире ровно на одно деяние“».

Правда, Митя не совсем понял, кто такой «внутренний Будда», и после долгих размышлений решил, что так витиевато Цинь Линь поименовал совесть.

Почему-то «внутренний Будда» виделся Мите этаким хитрованским старикашкой с длинными усами. Ты ему: «Я сегодня уменьшил зло на одно деяние – старушку через дорогу перевел!» А он в ответ: «Хе-хе! Это ерунда. Вот если бы ты преступника настоящего поймал!»

Бум! – Митина голова стукнулась о лежащий на столе учебник. «Этак я сейчас усну», – понял он, давя очередной зевок. Нужно было срочно придумать себе какое-нибудь занятие. Повертев головой, Митя собрался уже написать Самойке записку с предложением нарисовать ее портрет, но тут ему на глаза попался Антошка Петров, сидевший через ряд.