Пастыри. Четвертый поход

Черная лаконичная форма без знаков различия и нашивок, лишь на рукаве восьмиугольный шеврон – стилизованное изображение крылатой фигуры, держащей над собой то ли крест, то ли меч...

«Ну и контора! – подумал про себя Илья. – Не иначе, националисты какие-то. Чего это майора занесло-то так?»

Впрочем, его догадки ничем более не подтвердились – в коридорах и на лестницах ООО «Светлояр» стояла умиротворяющая тишина и едва заметно пахло то ли воском, то ли ладаном – Илья никогда не умел различать эти церковные запахи.

Кабинет начальника охраны за номером «12» нашелся быстро. Илья уже поднял руку, готовясь постучать, но тут обитая коричневым кожзамом дверь распахнулась и на пороге возник сам Громыко – в такой же черной форме, что и у подчиненных, и тоже с бородкой, которая придавала его широкому багровому лицу совершенно разбойничье выражение.

«О нет, я не Негоро! Я Себастьян Перейра...» – мгновенно вспомнил Илья цитату из древнего фильма «Пятнадцатилетний капитан». Громыко в его новом обличий взяли бы играть Негоро-Перейру без грима...

– Ага! Я уже заждался! – широко улыбнулся бывший майор, крепко пожал Илье руку и гостеприимно приобнял за плечо, заводя в свой новый кабинет.

– Ну, рассказывай, – усадив гостя в кожаное кресло, Громыко разместился за рабочим столом, заваленным бумагами, сдвинул в сторону плоский монитор компьютера и уставился на Илью.

– Да рассказывать, Николай Кузьмич, особо нечего... Ты же знаешь, небось, что у нас с графом вышло... – Илья замялся, вытащил сигареты, поискал глазами пепельницу, но не нашел.

– Знаю, знаю... И не понимаю – что за дурь на тебя нашла? – Громыко усмехнулся. – Тебе что, больше всех надо? Немало есть на свете всякого... чего нам знать не положено. И потом: меньше знаешь – крепче спишь. Слыхал такую народную мудрость?

– Ну да, – Илья кисло улыбнулся и рассеянно кивнул. Разговор с самого начала пошел куда-то не туда.

– Ну то-то! Так что с графом помирись и забудь про эту ерунду. Все будет хорошо! – Громыко улыбнулся в ответ, сказал в торчащий сбоку из столешницы микрофончик, кокетливо увитый георгиевской ленточкой – памятью о праздновании Дня Победы: – Гена, принеси нам минерал очку, будь добр.

Перемены, произошедшие с лихим майором, пьяницей, бузотером и матершинником, здорово поразили Илью, и он спросил, обведя рукой кабинет:

– А что это вообще за контора? ООО – это общество с ограниченной ответственностью?

– Ну как тебе сказать, – снова расплылся в улыбке Громыко, – бывают такие люди, которые в глупости своей и невежестве темном посягают не только на мирское, но и на духовное. Церкви грабят, на священнослужителей руку поднимают. А церковь у нас, как известно, от государства отделена. Вот и пришлось патриархии создавать такие, как ты выразился, «конторы», навроде нашего «Светлояра». А ООО – это общероссийская общественная организация.

– А-а-а, – понял Илья, – вы типа церковной милиции получаетесь, что ли?

– Ну типа того, – ухмыльнулся Громыко, – клюквенников ищем-ловим, с сатанистами работаем плотно, порядок поддерживаем во время богослужений, крестных ходов и встреч иерархов церковных с верующими. Ценности, за годы советской власти пропавшие, разыскиваем опять же...

– Ну и как, нравится?

Громыко согнал с лица улыбку, внимательно и серьезно посмотрел в глаза Илье и сказал негромко:

– Да я об этом всю жизнь мечтал. Я тут настоящим делом занимаюсь, по профилю и без той ботвы, что в ментуре: того не тронь, он высоко сидит, этого не ковырни, он с первым дружит, а к этому вообще не подходи, потому как его отец – наш же ментовский генерал. Нажрался я этого дерьма, Илюха, вот по сюда! А здесь, в «Светлояре», все понятно и просто. Я знаю, кого охраняю, я знаю, кто прав, а кто нет. Потому что Бог – он все видит, понимаешь?

– А как же Пастыри, марвелы, Удбурд? Разве ж это не бесовщина? – зачем он ввернул про «бесовщину», Илья и сам не понял, однако слово – не воробей.

– Я тебе еще раз повторю: меньше знаешь – крепче спишь! – Громыко прихлопнул рукой по стопке бумаг. – И хватит об этом. Все одно скоро, сам знаешь, мы все забудем. Я вот, например, уже почти забыл...

Тут в дверь вплыл двухметровый Гена с подносом, на котором вкусно шипели газом два высоких стакана с минеральной водой. Бесшумно выставив стаканы на стол, верзила удалился так же неслышно, как и вошел.

– Однако у вас кадры! – фыркнул Илья.

– Дерьма не держим! – гордо ответил Громыко и тут же перекрестился на икону в углу: – Прости меня, Господи, за нечаянное слово...

Отхлебнув шибающей в нос минералки, Илья наконец перешел к главной цели своего визита и рассказал Громыко про Институт анализа политических процессов, про толстого Льва Геннадиевича, аферу с выборами и ситуацию, в которой он, Илья, по собственной дурости и корыстолюбию оказался.

Почти минуту после того, как Илья замолчал, Громыко сидел молча, задумчиво вырисовывая остро отточенным карандашом на листе бумаги какие-то каракули. В прежней, оперской своей ипостаси, он, видимо, все это время витиевато матерился бы...

– Ну ты и... – выдал наконец бывший майор, откладывая карандаш, – как тебя угораздило, а? Ты что, дите? Олиго... как его, мля... френд? С самого начала не понял, что это за фирма?

– Да понял, Николай Кузьмич, в том-то и дело, что понял, – уныло развел руками Илья, – вот только как-то само собой все получилось...

– Ой, парень, что-то не чисто с тобой! – Громыко погрозил Илье пальцем и уселся, навалившись локтями на стол. – Стало быть, так: ты мне сейчас выдаешь весь расклад – кто, что, почем, откуда, понял, да? И имей в виду – услуги наши платные. Ты теперь человек состоятельный, а за спокойствие надо раскошелиться, так?

Илья снова кивнул и вдруг остро почувствовал, что ему не хватает кота Баюна. Словно с отсутствием хтонической твари исчезла из Ильи та энергичная бесшабашность, что жила в нем последние дни.

Сглотнув неприятный комок в горле, он принялся посвящать Громыко в подробности своей скоропостижно скончавшейся работы...

* * *

– Тебе неслыханно повезло, Илюха! – Громыко отложил телефон, по которому вот уже полчаса общался с какими-то неведомыми Илье бывшими коллегами, и задорной улыбкой весело встопорщил свою невеликую бороденку.

– Что, статью за мошенничество в особо крупных отменили? – невесело пошутил Илья.

– Да нет, хотя, думаю, олигархи и политики наши спят и видят, чтобы это случилось, – Николай Кузьмич повернул к себе монитор, быстро наклекал что-то на клавиатуре, подождал с полминуты и удовлетворенно кивнул:

– Ну, так и есть. Лев Геннадиевич твой – аферюга, каких поискать. Никакой он не Лев и тем более не Геннадиевич, понятное дело. Зовут этого деятеля Семен Яковлевич Мацкель, родился он в славном городе Одессе в одна тысяча девятьсот... впрочем, это не важно. Промышляет наш Сема на криминальной ниве давным-давно и в поле зрения правоохранительных органов России, и не только, попадал не раз. В начале своей, говоря протокольным языком, противоправной деятельности значились за ним мошенничества, кидалово, финансовые пирамиды... Но это все так, семечки! По-настоящему развернулся гражданин Мацкель, когда в моду среди «новых русских» вошел пиар. Облапошивал он и банкиров, и нефтяных князьков, и алюминиевых корольков. Бабки сдирал бешеные, причем всегда одну и ту же сумму – пол-лимона в валюте, и линял по-тихому.