"Пасынки шторма" Часть первая

–  Ты еще жив, гэнсуй? Или мне лучше звать тебя Центурионом?

Голос ошеломленно умолк. Несколько минут в пещере властвовала вязкая тишина. Затем шелестящий голос откашлялся и прошипел:

–  Только один безумец мог назвать меня так.

–  Ты прав, только я.

Голос надолго умолк. Минуты тянулись и тянулись. Человек в желтом кинну терпеливо ждал.

Дождался.

–  Да… ты. Хоть я и не узнаю тебя в этом облике.

–  Не будем обо мне. Ответь на мой вопрос.

–  Я жив, Несущий Слово, жив так же, как в тот день, когда впервые увидел солнечный луч.

–  Это хорошо. Верно, ты еще в здравом рассудке, гэнсуй?

–  Я не заслуживаю твоей насмешки, Несущий Слово, - мрачно прошептал голос.
– Не зови меня так. Лучше - Центурионом.

–  Моя насмешка не так велика, как тебе кажется. Ты жил долго, и будешь жить еще дольше, - усмехнулся Господин Лянми.
– Даже дольше меня. И у тебя еще все впереди.

–  Не надейся, я, и правда, буду жить долго, - прошелестел голос.
– И я увижу тот день, когда ты придешь к концу Пути, и перед тобой встанет тот выбор, о котором ты желаешь забыть.

Человек мрачно усмехнулся.

–  Я не пытаюсь его забыть. Это не то, от чего можно отвернуться.

–  Вы получили больше, чем другие, - не слушая его, бормотал тихий голос.
– Вы жили сотни жизней - так не говори, что цена этого слишком высока.

–  Не скажу. Я знаю цену, которую заплатили другие, чтобы я появился. Помню и о той цене, что придется заплатить мне…

–  Помнишь ли? Цена, заплаченная за тебя - велика. Сумеешь ли ты ее оправдать?

–  Не тебе мне об этом говорить, осколок прошлого, недоразвитый Высший интеллект!

–  Я - человек!
– взъярился шепот.

–  Ты человек? Ты был им! Но сейчас ты, - человек ткнул пальцем в стену, - здесь.

Голос издал невнятное восклицание. И спросил:

–  Как ты догадался?

Господин Лянми подошел к стене и провел пальцем вдоль едва заметной трещины, которая складывалась в большой квадрат.

–  Время, Центурион. Оно не щадит даже камень. Он крошится, открывая тайное…

Голос вздохнул.

–  Жаль, что я не использовал титанит. Все было бы много проще.

Человек пожал плечами.

–  Не уверен.

Вновь тишина. Ненадолго.

–  И что же ты хочешь?
– помолчав, спросил голос.

–  Я? Ничего. Только - помочь тебе понять себя.

–  Мне - себя? Несущий Слово, я разговариваю с собой тысячу лет!… Я знаю себя лучше, чем кто-либо иной во всем мире может узнать себя. Тысяча лет одиночества!
– прохрипел голос.
– Ха! Не уверен, что еще не впал в безумие подобно многим до меня. В иные дни мой разум разваливается на части, - а знаешь ли ты, насколько это страшно для таких, как я?

Голос сначала возвысился до крика, но последние слова прозвучали тише шороха песка в колбе песочных часов.

Ему ответил голос человека в желтом:

–  Но что хочешь ты сам, когда цел и осознаешь себя? Чего ты ждешь, кому ты нужен, с кем твоя верность? Ответь на эти вопросы, - и ты поймешь то, что я хочу тебе сказать.

–  Я не знаю, какого ответа ты от меня ждешь, - угрюмо прошипел голос.

– Но ты пришел не просто так. Тебе что-то нужно. Я знаю это.

–  Ты прав. Мне - нужно. Но не только мне…

–  И что же это? Ради чего ты явился?

Человек подошел ближе к центру пещеры и встал на одну из серых плит, что обрамляли черный квадрат на полу в центре пещеры.

–  Чуть больше тысячи лет назад я был у тебя в гостях. Помнишь?

–  Помню.

–  Тогда я у тебя просил кое-что…

–  И это… помню.

–  Сегодня мне нужно то же самое.

Голос долго молчал. Затем нехотя признался:

–  Прошло так много времени. Многое изменилось. Мои сенсорные поля разрушены.

–  Все?

Голос угрюмо молчал.

–  Все?!

–  Нет… - ядовито плюнул голос.
– Не все.

–  Тогда…?

–  Это мое последнее поле. Оно чудом уцелело во время того цунами. Пять сотен лет назад. Ты должен знать, ведь Кошка…

–  Не знаю!
– Крик Господина Лянми хлестнул по стенам. Но человек тут же успокоился и добавил.
– Я не встречался с ней…

Хозяин пещеры задумался.

–  Я мог бы и догадаться…

–  Так что?
– тихо прошептал человек в темно-желтом кинну.

–  Я не знаю, заработает ли поле, - с трудом выдавил голос.
– Это мое единственное поле дальних сенсоров. И - единственное поле вообще. Дай мне время подумать.

Человек кивнул и опустился на пол. Через пару минут одна из серых плит поднялась и развернулась в удобное кресло. Человек встал и благодарно кивнул.

–  Спасибо.

–  Не за что. Ты же гость… Жаль, у меня из напитков ничего не сохранилось… я бы угостил тебя. Хотя…

Еще один серый квадрат поднялся и раскрылся столом. В центре столешницы протаяла дыра, из которой, конвульсивно дергаясь, поднялся запыленный металлический сосуд.

–  У этого напитка выдержка больше трех тысяч лет… - голос заперхал и человек не сразу понял, что это смех.
– Цени.

Человек поклонился и сел за стол.

–  Я ценю. Но я здесь не за этим.

Он пригубил из грязного сосуда. Чистый спирт обжег горло.

Голос зашипел умоляюще:

–  Я включаю поле раз в десять лет. И слушаю… слушаю пространство. Вдруг кто-нибудь… еще жив и хочет говорить? Раз в десять лет… на десять минут… я не рискую его включать чаще. Это мое последнее сенсорное поле… - тихо шипел голос и вдруг взорвался гремящим шепотом.
– Ты просишь невозможного!

Человек молчал.

–  Ну, зачем тебе мои сенсоры? Все равно, то, что было тогда - ушло и больше не вернется.

Человек молчал.

–  Да! Я лгу самому себе! Но знаешь ли ты ужас?! Мой ужас! Как только я представлю, что могу остаться даже без этой призрачной нити туда, к свету… Туда, где безграничное пространство… Остаться одному… Слепому… Глухому… На тысячи лет оказаться запертым в этой каменной скорлупе и ждать, ждать, ждать… без единого шанса выбраться отсюда!

Человек молчал.