Пасынки страны

— Давай отнесём ребёнка в дом, — Маргарита подняла рыдающую селянку и обняла её, поглаживая по голове, — всё уже закончилось и теперь всё будет хорошо.

— Где Ева с Рексом? — спросил я, пытаясь уложить торчащие волоски на голове девчушки, — всё нормально?

— Да ни хрена не нормально! — Рита глухо выругалась, — они заметили ещё одного вурдалака и пошли к голове, выяснять, какое дерьмо тут творится. Оба в шоке. Ладно твари грабят могилы у стен, но шастать по городку!

— Моих двух деточек украли! — смогла выдавить женщина, — когда мы, после сердечного приглашения, вошли внутрь бревенчатого домика, дверь которого, сорванная с петель, лежала на земле, — мужа слабость извела, полгода уж как, а деточек людожоры уворовали. Сынишка остался да вот Марьянушка.

— А голова? — сумрачно спросил я, укладывая всхлипывающую Марьяну на печь.

Рита, покачивая головой, подняла на ноги тощего подростка, щеголяющего роскошным фингалом, на пол физиономии.

— Думал заступиться, — женщина развела руками, — да куда нам, супротив такой то силищи! Голова? А что голова…Сперва то просто отмахивался, а потом осерчал, сказал: пустит слух, дескать я сама детишек извела, утопила, потому как кормить нечем. Соседям, тем, кто ещё не преставился, своя рубаха ближе к телу; зови не зови — никто не придёт. Ежели бы не вы, господа вампиры, забрал бы проклятущий вурдалак мою Марьянушку.

— Пс–с, — я оглянулся, — эй, кровосос, подь сюды.

Кусок спутанной шерсти мрачно сверкал глазами из-за печи и махал коричневой лапкой. О, домовой, соблаговолил обратиться. Должна быть очень важная причина, для эдаких то подвигов. Оставив Марго утешать несчастное семейство, я подошёл к малышу и тот, ухватив меня неожиданно крепкой ладошкой, потащил в самый дальний, пыльный и тёмный угол.

Мы помолчали, разглядывая друг друга. Да уж, это не был лощёный Егорка, напоминающий добротный лапоть, которого мы встретили у Подорожника: проплешины в шерсти, какой-то мусор, среди волосков и болезненная поволока на бусинках глаз. Видимо местная хворь затронула и нечисть, живущую с людьми.

— Слышь, кровосос, вы тут не шибко то задерживайтесь…

— Угрожаешь? — удивился я, — после всего, что мы сделали?

— Дура! — домовой схватился за голову и пробежав по стене, остановился у моего лица, — опасно вам тут! За Марьянушку спасибо огромное, век обязан буду. Пока в силе был, пугал я ентих тварюк то, горшками да табуретами кидал, а теперь, — он махнул лапкой и вдруг захныкал, — знал бы ты, каково тебе, когда твоих то близких, на твоих глазах убивают!

— Так почему опасно то? Ещё вурдалаки?

Он помолчал, потом, решившись, махнул ручкой:

— Сёдни, пополудни как, крозь Чеговицы проехал агромадный обоз. Шибко спешили, остановились на попить и сразу дале. Ведьмы, много ведьм, тьфу! Тр…Тпр, — его застопорило, — как то хитро звались.

— Трибунал, — подсказал я, вспоминая предупреждение Анжелики.

— Во, во, ентот самый. И ишшо три оборотня с ними: суровые такие, все в коже, с шаблями. Гутарили: едут четверых кровососов на место ставить и голову попередили, дабы он, коли енти самые кровососы объявятся, задержал их и весточку прислал.

— Наши к голове пошли, — медленно сказал я, поднимаясь на ноги, — Марго.

— Погодь! — домовой ухватил меня за штанину, — слухай, вы как свои дела то порешаете, коли живые останетесь — вертайтесь! Пропадают люди совсем, слабеют да помирают. А когда все упокоются — уйдём и мы. Спасите!

— Хорошо, будем живы — спасём и вас. Марго, идём, — я остановился, припомнив интересующее, — слушай, а чего мы с вами не поделили? Просто интересно.

— Давно это было, — крошечная физиономия, поросшая седым волосом, стала очень хитрой, — запамятовал.

Ладно. Не очень то и хотелось.

Пока мы лавировали между низеньких домиков, выбираясь на центральную улицу посёлка, я рассказал вампирше, в чём суть проблемы и она невесело покачала головой.

— А ведь поначалу Страна показалась мне едва ли не раем, — пробормотала она, — новая жизнь с такими то возможностями, чудеса вокруг и настоящая любовь, — Марго вдруг запнулась и покосившись на меня, очень тихо добавила, — даже две. Но чем дальше, тем больше всё это напоминает нездоровую фантазию какого-то автора–садиста, обожающего издеваться над персонажами.

— Ну, тогда всё должно закончиться очень хорошо, — Рита недоверчиво хмыкнула и я пояснил, — обычно писатели такого толка, вдоволь наиздевавшись над героями, заканчивают роман их свадьбой.

— Ну и как ты себе это представляешь?

— Не знаю, — я невольно хихикнул, — кажется мы пришли.

Огромное здание, мало того, что было самым большим в посёлке, оказалось и единственным, в окнах которого горел свет. Массивный каменный дом о двух этажах, с некоторым подобием фигурной лепки — эдакие кариатиды из Тмутаракани. Ступени из небрежно уложенных шлифованных плит поднимались к приоткрытым дверям, на которых вызывающе блестела исполинская ручка, изображающая крылатого змея. Ну ни грамма пафоса! Чёрт, даже если бы я не испытывал к местному мэру, нечто, напоминающее ненависть, я бы невзлюбил его лишь за дичайший китч в оформлении дома.

Ну ни хрена себе! Чувство меры не просто изменило главе Чеговиц, оно у него отсутствовало напрочь. Я даже не сомневался: исполинский портрет в тяжёлой золочённой раме, висевший в коридоре, изображал именно его, любимого.

Одна из дверей, выходящих в коридор, распахнулась и мимо меня пробежала, прижимая ладони ко рту, Вера, цвет лица которой ничем не отличался от окраса шевелюры. Следом вылетел Серёга и остановился перед нами. Этот был бледен, почти как мы, с Ритой.

— Там, — начал он, а потом махнул рукой и выбежал следом за подругой, — дерьмо, в общем.

— Всё лучше и лучше, — констатировала Рита и пожала плечами, — пошли, дерьмо само собой не рассосётся. Будем разгребать.

Нас приветствовал высокий зал с колоннами, совершенно неожиданными и нелепыми в этой глубинке. Опять лепка на потолке, с отчаянной претензией на прекрасное и огромная люстра с блестяшками, более подобающая театру, о добрую сотню свечей. Ковёр на полу и массивный двутумбовый стол определённо переместились сюда из далёкой–далёкой чиновничьей галактики, а печь у дальней стены настолько дисгармонировала со всем остальным, что я с трудом удержался от смеха. Угол у печи закрывала плотная занавеска, но мне почему то казалось: задёрнули её совсем недавно.

В центре этого парадоксального помещения стояли решительные Рекс и Ева, угрюмо разглядывая толстяка в измятом бархатном костюмчике. Незнакомец (а здорово его приукрасили на картине!) ёрзал на коленях, прижимая ладошки к обвисшему банту на жирной шее и преданно смотрел на всех нас.

— Всем самым святым клянусь, — он театрально шмыгнул носом и тщательно протёр кулаком глаз, словно пытался остановить поток слёз, — произошла нелепейшая ошибка. В моих мыслях даже и близко не присутствовало намерение…