Пасынок судьбы

Так, мол, и так, сказал. Повезло, что заглянул совершенно случайно драконоборец, рыцарь, знающий толк в борьбе с нечистью. Хорошо бы, конечно, если бы Годимир, прежде чем отправляться убивать дракона, разобрался бы со странным происшествием во дворе замка, имевшем место минувшей ночью… Но ничего не попишешь. Жизнь и свобода королевны Аделии важнее.

И, в подтверждение своих слов, пан Божидар надел словинцу на шею рынграф, изображавший Грозю Убийцу Драконов на коне и с любимой дубиной в руках. Согласно легендам, великий герой, основатель королевства полещуков, не шибко праздновал мечи, копья и прочее стальное оружие, а убивал чудовищ вырванным с корнем стволом молодого дубка. Что ж, может быть, кикимору или волколака дубиной убить можно, Годимир не стал бы спорить, но чешуйчатого дракона или верткую выверну… Это вряд ли. Но, несмотря на свои сомнения, рынграф из рук ошмянского каштеляна рыцарь принял. Чинно поблагодарил, пообещал оправдать доверие. Хотел поклясться рыцарской честью, но перехватил насмешливый взгляд пана Стойгнева и сбился.

Зато внезапно накатившая злость (неизвестно на кого именно – на себя или на пана герба Ланцюг) заставила его спросить напрямую:

– А как же Господний суд? Как я должен ехать выручать панну Аделию без коня, копья, щита? Или мне, как Грозя, на дракона с дубьем кидаться, а лучше с голыми кулаками?

Пан Божидар засопел, покраснел, бросил косой взгляд в сторону Желеслава.

– Да уж никак теперь, – сказал и дернул себя за ус. – Посуди сам, пан Годимир, разве до Господних судов сейчас?

– Господний суд никогда не к месту не бывает, – буркнул пан Тишило, подходя поближе. Он, похоже, что-то хотел сказать Годимиру.

С другой стороны немедленно появилось суровое лицо пана Стойгнева. Это двое так и ходили кругами друг вокруг друга. Словно дворовые псы, сорвавшиеся с цепи, которые решили вдруг выяснить, кто из них сильнее, кто достоин водить свору пустобрехов, а кто нет.

– Невместно оруженосцу ответа у короля требовать! – нравоучительно произнес пан Ланцюг. – То даже не всякому рыцарю пристойно…

– А для таких случаев всякие-разные безгербовые имеются. Так ведь? – немедленно нашелся пан Тишило и подмигнул Годимиру.

– Панове, панове… – примирительно понял ладони Божидар. – Мечник Авдей недужен. В поединке принять участие не сможет еще дня три-четыре, самое малое. А ждать столько нельзя. Ни в коем разе нельзя. Каждый день промедления, панове…

Пан Тишило смутился, развел руками – мол, понимаю, понимаю, что тут сделаешь?

А Стойгнев бросил упрямо:

– Молиться надо Господу больше, тогда и безобразий таких не будет. Там, где Вера в Господа сильна, нечисть не разгуляется!

Годимир хотел было ляпнуть, что плевать хотели и дракон, и вомпер на человеческие молитвы. И об изгоняющих нечисть священниках он тоже не слышал. Иначе отпала бы нужда в странствующих рыцарях. Дешевле и проще монахов кормить – чуть появился волколак, сразу молебен. Но не успел. Пан Тишило буркнул, наливаясь багровым:

– Святоша нашелся, разрази меня гром!

Стойгнев напрягся и церемонно обратился к пану Божидару:

– Не соблаговолит ли благородный пан передать некоторым полещукам дремучим, что им сперва от коросты отмыться не помешает, а уж потом рассуждать о вопросах Веры и рыцарской чести.

– Пан Стойгнев, не стоит личные обиды… – попытался погасить назревающий скандал каштелян, но его перебил пан Конская Голова, произнесший, глядя в никуда:

– Вот я какому-то пану, собачью цепочку через грудь нацепившему, задницу-то надеру…

Оскорбление герба – вещь нешуточная. Стойгнев побелел и схватился за меч.

– Копьем или мечом, конный или пеший… – загремели слова старинной, веками освященной формулы вызова на рыцарский поединок.

– Да слышали уж, слышали! – отмахнулся полещук. – А то я против? Да с дорогой душой…

– Панове, панове! – воскликнул Божидар. – Не здесь и не сейчас! Во-первых, его величество сейчас не в том расположении духа, чтобы потворствовать старым ссорам. А во-вторых, какой же пример вы подаете молодежи? Два таких почтенных уважаемых пана, а ведете себя… – Каштелян покачал головой, повел глазами по сторонам. К ним уже подошли, привлеченные громкими словами пожилых рыцарей, несколько панов помоложе во главе с королевичем Иржи, игравшем, как заметил Годимир, при ошмянском дворе роль заводилы.

Пан Тишило хмыкнул и захватил левый ус в рот едва ли не целиком. Стойгнев приподнялся на цыпочки, развернул плечи и отправился восвояси, вышагивая ровно, словно кол проглотил.

Молодые рыцари заулыбались, но пан Конская Голова так на них зыркнул, что даже самые дерзкие притихли.

– А вы слыхали, панове, загорский подсыл-то сбежал? – громко проговорил королевич из Пищеца, глядя прямо на Годимира.

– Сбежал, спорить не буду. Не уследили, – кивнул Божидар. – До того ли было в кутерьме вчерашней?

– И неизвестно еще, панове, сам удрал, либо помог кто-то. К примеру, оруженосец какой-никакой, – обратился Иржи к товарищам. Те с готовностью заржали.

Годимир почувствовал, что начинает закипать. Рыжий, веснушчатый Иржи не понравился ему с первого знакомства. Вообще, признаться честно, он никогда не любил рыжих. В особенности таких медно-красных, как пан из Поморья. А тут еще обвинение Олешека, которого словинец уже привык считать другом. А теперь и выпады в его сторону, весьма недвусмысленные. Эх, дать бы славную плюху назойливому королевичу. Он ведь из благородных, к кулачному бою не привык, покатится кувырком, как миленький, аж ноги за голову завернутся… Вот только уподобляться Тишило и Стойгневу Годимир не хотел. Зачем выставлять себя на посмешище перед всеми Ошмянами? И так позора натерпелся в достаточной мере. Но и приструнить забияку надо.

Годимир вздохнул и с нарочито деланной серьезностью проговорил, обращаясь к каштеляну:

– А видать побаиваются многие рыцари на дракона выходить?

– Ну… Пожалуй что, – не понимая, к чему был задан вопрос, согласился Божидар.

– Настолько побаиваются, что готовы поединок учинить, даже если точно побиты будут. Лишь бы в Ошмянах подольше задержаться…

– Что?! – взревел Иржи, не дослушав даже до конца. – Ты что городишь, худородный? Да я плетей в сей же час прикажу…

– А ну тихо! – оборвал его ошмянский каштелян. – И следи за речами, королевич. Чай не у себя в Пищеце! – Иржи закусил губу, но замолчал и не пытался перебивать. И верно. Уж если пан Молотило приложится, даже голым кулаком, то можно яму копать сразу. – Ты хоть и королевич, а порядок понимать должен. В Ошмянах слово короля Доброжира – закон. Согласен?

– Ну…

– Я спрашиваю – согласен, пан Иржи?

– Согласен, пан Божидар.

– Так вот. Свое слово о пане Годимире его величество сказал? Сказал. Разрешил честь по чести добиваться рыцарских шпор? Разрешил. Так кто тебе позволил его худородным бесчестить?

Годимир ликовал в душе. Ай да молодец, пан Молотило! Умеет призвать к порядку, не доводя дело до поединка или, что еще хуже, безобразной драки. А Иржи явно напрашивался на драку. Особенно пытаясь задеть род Годимира. Чего-чего, а славных предков, носивших герб Косой Крест, он мог бы перечислить без запинки до дюжины. Вряд ли сам королевич может большим числом благородных предков похвастаться.