Патрик Кензи

Ефим снова пошевелил пальцами.

Держа рукоятку двумя пальцами, я вытащил пистолет из кармана пиджака и протянул его Ефиму. Тот засунул его себе в пальто и чуть поклонился мне:

— Спасибо, чувак. — Он обернулся к Кенни: — Мы ее забираем. Может, заставим ее сделать нам еще одну. Может, испытаем новый пистолет Павла на ней. Дырок навертим новых, да?

Софи взвизгнула сквозь слезы. Звук получился сдавленный и влажный. Павел прижал ее к себе поплотнее, но в остальном казался совершенно незаинтересованным.

— В любом случае, — сказал Ефим Кенни и Хелен, — она теперь наша. Ваша она больше никогда не будет. Найдите другую девчонку. Найдите собственность Кирилла. Вернете ее к пятнице. И не обосритесь, мать вашу.

Он щелкнул пальцами, и Павел проволок Софи мимо меня, мимо Хелен и мимо скользящей стеклянной двери.

Ефим ткнул кулаком мне в плечо:

— Удачи тебе, друг. — На пути из столовой он снова схватил Хелен, снова сжал ее лицо в своих ладонях и снова припечатал ей лоб поцелуем. Снова отпустил ее, толкнув назад. В этот раз Хелен приземлилась на задницу.

Не оборачиваясь, он поднял палец и произнес:

— Не делай из меня вруна, Кенни. А то я из тебя сделаю кое-что похуже.

А затем они исчезли. Через несколько секунд до нас донесся звук заведенного мотора, и я подскочил к окну, успев заметить, как «додж рэм» подскакивает на горках песка на заднем дворе.

— Еще один пистолет у тебя есть? — спросил я.

— Что?

Я взглянул на Кенни:

— Другой пистолет есть?

— Нет, а что?

Разумеется, он врал, но спорить у меня времени не было.

— Ну и скотина ты, Кенни.

Он пожал плечами и прикурил сигарету, а затем крикнул «Эй!», когда я схватил с гранитной кухонной стойки его ключи и выбежал на улицу.

На подъездной дорожке был припаркован желтый «хаммер». Наглядная иллюстрация того, Почему Детройт Провалился. Абсолютно бесполезная машина, жрущая столько бензина, что, наверное, даже султану Брунея было бы стыдно садиться за ее руль. И мы еще удивлялись, когда «Дженерал моторе» пришел просить денег.

С полминуты, пока я забирался в кабину, я видел «додж рэм» — скачущий по кочкам, ныряющий в низины и тут же выныривающий обратно. За рулем, судя по светлым волосам, сидел Павел. Проехав поле, они свернули на восток, к въездным воротам, и скрылись из виду. Впрочем, у меня был пятидесятипроцентный шанс, что они направятся к Первому шоссе. Выбравшись наконец с Шервуд-Форест-драйв на бульвар Робин Гуда, я заметил следы шин, указывавшие, что они свернули к Первому шоссе. Я вдавил педаль газа, насколько мог, хотя и не хотел мчаться слишком быстро — еще не хватало перестараться и въехать им в зад. Почти так и получилось. Взобравшись на горку, я заметил, что их машина стоит у подножия, на светофоре, рядом с почтовым отделением и небольшим продуктовым магазинчиком. Не поднимая головы, словно я сверялся с лежащей на соседнем сиденье картой, я постарался сбросить скорость, не привлекая к себе особенного внимания. Впрочем, пытаться не привлекать к себе внимания, сидя в желтом «хаммере», — все равно что пытаться остаться незамеченным, зайдя голышом в церковь. Когда я снова поднял голову, свет на светофоре поменялся на зеленый, и «додж» рванул вперед с приличной, хотя и не головокружительной скоростью.

Через милю они достигли Первого шоссе и свернули на север. Я подождал тридцать секунд и повернул туда же. Машин на дороге было немного, но все же она не совсем пустовала, поэтому я без особого труда пропустил вперед несколько автомобилей и перестроился за две полосы от них. Когда пытаешься незаметно следить за кем-то, сидя в канареечного цвета «хаммере», любой трюк сгодится.

Против русских попер бы только самоубийца. А я любил жизнь. Очень. Поэтому я не планировал ничего особенного — проследить за ними, выяснить, куда они отвезут Софи, а затем, выяснив адрес, позвонить в полицию. Больше ничего.

И своей жене я сказал именно это.

— Отстань от них, — сказала она. — Сейчас же.

— Я же не на хвосте у них сижу. Между нами пять машин, я в двух полосах от них. И ты знаешь, какой я мастер слежки.

— Знаю. Но они могут оказаться еще лучше. И к тому же ты за рулем желтого, блин, «хаммера». «Хаммера», Патрик. Запиши номер, позвони в полицию и вали оттуда.

— Ты думаешь, у них машина официально зарегистрирована, да? Не говори глупостей.

— Это ты не говори, — ответила она. — Это ребята придают новое значение слову «опасность». Бубба считает, что с русской мафией связываться себе дороже.

— Как и я, — сказал я. — Я только наблюдаю. Эндж, они похитили подростка.

В этот момент откуда-то издалека в трубке послышался голос моей дочери:

— Папа, привет!

— Хочешь с ней поговорить? — спросила Энджи.

— Это удар ниже пояса.

— А я никогда и не утверждала, что дерусь по-честному.

Я миновал стадион «Жиллетт». Матча сегодня не было, и поэтому он выглядел огромным и одиноким. Рядом с ним располагался небольшой торговый центр, на парковке приткнулось несколько машин. Павел включил правый поворотник и перестроился на крайнюю правую полосу.

— Скоро буду дома. Я тебя люблю, — сказал я и нажал отбой.

Я свернул на одну полосу вправо. Затем повторил маневр. Между их машиной и моей был только «крайслер-крузер», поэтому я сохранял дистанцию в сотню ярдов.

На следующем перекрестке грузовик свернул направо на Норт-стрит, а затем тут же повернул на парковку, где рядами стояли грузовые контейнеры. С дороги мне было видно, как «додж» проехал по грунтовке мимо ряда контейнеров, а затем свернул налево, за погрузочный терминал.

Я повернул вслед за ними. Справа от меня возвышалась стена, поддерживавшая эстакаду шоссе. Под нее убегали рельсы для товарных и пассажирских поездов: на север — в город и на юг — в сторону Провиденса. Слева от меня находился ряд контейнеров, уткнувшихся в ворота погрузочного терминала. Из одного из них показалось несколько здоровых мужиков, которые принялись загружать ящики в грузовик с номерами штата Коннектикут.

В конце дороги рельсы поворачивали направо, а грунтовка резко загибалась влево. Я последовал по ней, обогнув терминал. Грузовик стоял посреди дороги, ярдах в пятнадцати от меня: горящий стоп-сигнал, мерно урчащий мотор, распахнутая пассажирская дверь.

Ефим выпрыгнул из салона, на ходу прикручивая глушитель к автоматическому пистолету. Пока до меня дошло, что происходит, он успел сделать пять шагов и вытянуть руку. Первый выстрел пробил отверстие в моем лобовом стекле. Следующие четыре пришлись по передним шинам. Они только начали шипеть, когда шестая пуля добавила еще одну дырку к лобовому стеклу. От отверстия побежали трещины. Трещины расширились, и стекло затрещало, как попкорн в микроволновке. Затем оно осыпалось. Еще два выстрела — в капот. Во всяком случае, так мне казалось — точнее сказать я бы не смог, поскольку в этот момент скрючившись лежал на переднем сиденье, обсыпанный осколками лобового стекла.

— Эй, парень, — сказал Ефим. — Эй, парень.

Я мотнул головой, стряхивая осколки с головы и щек.

Ефим заглянул внутрь «хаммера», положив локти на оконную раму. Пистолет с глушителем болтался у него в правой руке.

— Предъявите права и регистрацию.

— Смешно, ага. — Я уставился на пистолет.

— Не смешно, — ответил Ефим. — Серьезно. Права и регистрацию давай.

Я сел, начал искать документы. Наконец я их нашел — заткнутыми за щиток. Протянул их ему вместе со своими водительскими правами. Он внимательно их изучил и протянул листок регистрации на машину обратно.