Патриоты
Шрифт:
— Ну что вы, мадам, я всего лишь скромный коммерсант.
Собеседница Джареда раздумчиво глянула на него.
— Вижу, вы человек скрытный.
— Как и вы, мадам. Я ведь даже не имею чести знать ваше имя.
— Je m'appelle Розали Ла Фонтен.
Джаред склонился над протянутой рукой и коснулся ее губами.
— Что?! Вы не целуете женщин в шейку, как месье Франклин?
Джаред вновь залился краской. А затем, запинаясь, начал объяснять, что он думает по этому поводу. Мадам Ла Фонтен жестом дала ему понять, что шутит.
— Надеюсь, вы не сочтете меня слишком нахальной, — сказала
Она не опускала веер до тех пор, пока он не дал на то своего согласия. За веером скрывалось красивое лицо зрелой женщины. Изящный носик, красиво очерченные губы… Единственное, что не понравилось Джареду, — обилие краски на лице. Более всего были нарумянены щеки.
— До чего я ненавижу эти вечеринки! — воскликнула мадам Ла Фонтен.
— Тогда вы, наверное, не будете возражать, если я сниму этот омерзительный парик?
Искрящийся женский смех разнесся по саду. И Джаред внезапно почувствовал себя молодым — он не испытывал ничего подобного с тех самых пор, как ухаживал за Энн.
Очаровательная француженка села на качели, и они принялись непринужденно болтать об эксцентричном поведении доктора Франклина, одного из самых популярных людей в Париже. Джаред стоял, прислонившись спиной к дереву. Его ноги утопали в свежей траве, голову приятно холодил легкий ветерок (когда капитан избавился от парика, мадам Ла Фонтен не преминула заметить, что так Джаред выглядит более красивым).
— Вы не похожи на своих товарищей, — сказала женщина, — по-моему, они недолюбливают доктора.
— Не то чтобы недолюбливают, — пояснил Джаред, — просто их не устраивает его распорядок дня. Он не желает ни с кем встречаться до завтрака, причем, заметьте, позднего завтрака. А на их взгляд, это как раз самые плодотворные часы для работы. К тому времени, когда Франклин кончает завтракать, на улице выстраивается длиннющая вереница экипажей. Встречи с ним ищут философы, политики, ученые, финансисты, простые парижане. Я и сам удивляюсь, почему столько женщин и детей хотят с ним переброситься словечком. Между тем он получает от этих визитов огромное удовольствие. И еще: наши дипломаты недовольны тем, что его каждый вечер приглашают в гости, и он никому не отказывает.
— Думаете, он и ко мне придет?
Джаред подавил улыбку. Мадам Ла Фонтен говорила голосом маленькой девочки, выпрашивающей у родителей игрушку.
— Как я уже сказал, он редко кому отказывает.
— А вы не можете пригласить его от моего имени?
Просьба сопровождалась застенчивой улыбкой. Джаред отвел взгляд в сторону — он и сам смутился.
— Не думаю, что мое вмешательство понадобится, — сказал он. — Франклин примет ваше приглашение. — И тотчас, без паузы попытался вернуться к прежней теме. — А еще нашим дипломатам досаждает…
— Pardon moi… «досаждает»?
— Раздражает.
Мадам Ла Фонтен кивнула.
— Merci.
— Наших дипломатов раздражает то, что доктор Франклин предпочитает практиковаться во французском языке в гостиных. Они жаловались на то, что все бумаги, отданные ему на подпись, возвращаются дня через два-три.
— Выглядит так, будто доктор Франклин пренебрегает своими обязанностями.
Джаред
улыбнулся.— Действительно, доктор Франклин тратит слишком много времени на визиты, карты, нарды, шашки и шахматы. Я подозреваю, что он взял меня с собой исключительно из-за шахмат — мы с ним сыгрались.
Мадам Ла Фонтен ободряюще улыбнулась.
— По-моему, ваш вклад в дело Франклина, а также в будущее вашей страны не ограничивается искусной игрой в шахматы.
Этот комплимент Джаред не принял.
— Вам тоже не по душе образ жизни доктора Франклина? — мягко спросила мадам Ла Фонтен.
Он ответил не сразу.
— Да, это так. Впрочем, я не политик и не дипломат. Я верю доктору Франклину, верю, что он способен справиться с самыми трудными задачами. В прошлом году я мог наблюдать за его работой в Конгрессе. У него цепкий ум. Он может выступать посредником, может настоять на своем. Проблема не в нем — во мне. Я не создан для света. Видите ли, я привык вести деятельную жизнь. Даже в длительных плаваниях я никогда не сидел сложа руки: смолил швы, чинил канаты, латал паруса. Прежде мне не доводилось часами торчать на одном месте и молоть языком.
— Человек действия. Это заметно, — вставила мадам Ла Фонтен.
— А у доктора Франклина все по-другому, — продолжил Джаред. — У него талант жить так, как удобно ему и окружающим; он умеет использовать свои и чужие ресурсы самым эффективным образом. И что бы про него ни говорили, он делает чрезвычайно много.
Джаред рассеянно смотрел вдаль, размышляя о человеке, который сыграл такую значительную роль в его жизни. Мадам Ла Фонтен его раздумьям не мешала. Было слышно, как тихонько поскрипывают качели.
— Мы играли в шахматы на борту «Репрессалии», — снова заговорил Джаред, по-прежнему глядя вдаль. — Доктор Франклин говорил со мной о цели этой поездки. По его словам, он намеревается добиться…
— «Добиться»… я не знаю значения этого слова, — перебила его мадам Ла Фонтен.
— Получить что-то.
— Поняла — продолжайте.
Джаред сбился с мысли и не сразу вспомнил, о чем они говорили.
— Ах, да, — встрепенулся он, — добиться преимуществ для нашей страны… Для этого он намеревается завоевать высшее общество. А еще он не позволит, чтобы об Америке отзывались дурно.
— Толкните качели, — попросила мадам Ла Фонтен.
Джаред растерялся. Секунду он стоял неподвижно.
— Ну, пожалуйста!
Он встал у нее за спиной и легонько толкнул качели.
— Сильнее! — крикнула она.
Он толкнул сильнее.
— Еще!
Мадам Ла Фонтен было на вид лет шестьдесят. Между тем она, качаясь на качелях, смеялась, как девчонка. Ее жизнерадостность помогла Джареду сбросить с плеч груз забот, забыть о прожитых годах. Казалось, к нему вернулись молодость и беззаботность.
— Расскажите о себе, месье Морган, — крикнула мадам Ла Фонтен.
— Да рассказывать-то особо и нечего.
— Вы женаты?
— Да.
— Есть дети?
— Двое. Сыновья. Близнецы.
— Неужели?
— Двойняшки.
— Они оба в армии?
— Один служит под командованием бригадного генерала Арнольда, другой — генерала Вашингтона.
— Арнольд и Вашингтон, впечатляет.
— Я горжусь ими. А вы? Замужем? Есть дети?