Патроны чародея

Она насторожилась, что-то учуяла в моем не таком уж и ехидном голосе.

– От кого?

– От принца Роммельса, – ответил я с удовольствием. – Как его называют широкие народные массы, пока что далекие от демократии. Он почему-то рад, что вы удержали пошатнувшуюся… или не пошатнувшуюся, но все-таки власть.

Она смерила меня таким лютым взглядом, что я задержал дыхание, но она лишь процедила:

– Он никакой не принц, а просто разбойник.

– Спасибо, – сказал я с чувством, – что не вдарили. Но, может быть, в чем-то прислушаться к оппозиции?.. Ваш режим можно назвать умеренно тираническим с заметными элементами демократии, а Дейнджерфилд установил бы военную диктатуру. Как одни военные хотели установить в нашем королевстве в декабре, но получилось только в более южных странах, где их ласково называли хунтой… В общем, этот принц, что не принц, вдруг в чем-то прав, выражая потаенные и низменные чаяния народа?.. Если дать всем свободу… мир станет лучше?

Мне показалось, ее мраморно-чистое и аристократически бледное лицо начало наливаться красной гнева.

– Глерд, – произнесла она с придыханием, – я усомнилась в вашей разумности.

– А в искренности? – спросил я живо.

– Искренним вы не бываете даже с собой, – отрезала она. – Вы не видите разве, что простой народ вовсе не желает того, о чем вы говорите, сами не понимая своих слов! Они счастливы пахать землю, продавать зерно и ни о чем не думать больше!.. Маги счастливы заниматься тем, чем занимаются!.. Воины не хотят ни пахать, ни заниматься магией, но с удовольствием скачут вдоль границ и оберегают мирных крестьян от разбойников!.. Каждый на своем месте!.. Вы хотите сделать всех несчастными?

– Ваше величество, – ответил я смиренно, – понимаю, эволюция лучше, чем революция. Но это так долго…

– Королевство, – напомнила она, – не деревня. Здесь ничего нельзя делать быстро.

В дальней двери появился глерд Иршир, некоторое время торчал столбом, затем начал подавать королеве какие-то знаки. Она бросила в его сторону недовольный взгляд.

– Ладно, идите, глерд Юджин. Но вы знаете, куда можно вернуться в любой момент.

– А это куда?

Она поморщилась.

– Те покои закреплены за вами. Когда бы вы ни изволили явиться.

– Ого, – сказал я. – Не ожидал. Спасибо!

– Вы много чего от меня не ожидали, – ответила она с надменностью. – Но я от тебя ожидаю. Иди-иди!

Я поклонился, отметив, что она снова перешла на «ты», и, сдерживая усмешку, пошел к двери.

Герцог поспешно отодвинулся, слишком нарядный, а я прошел по коридору и побежал вниз, пренебрегая солидностью глерда.

На втором этаже наверх поднимается Форнсайн, он сразу вперил в меня злой взгляд, меня да не заметить среди чинных и величавых, я думал, что разминемся на достаточной скорости, однако он остановился и отвесил настолько смиренный поклон, что больше похож на издевательство.

– Глерд Юджин, – произнес он ровным голосом, – беру обратно свои поспешные слова, что вас плохо подготовили.

– Что, – спросил я с иронией, – у меня подготовка хорошая?

Он ответил уклончиво:

– Вы не собирались долго засиживаться в слугах, потому так плохо играли эту роль. Облик знатного глерда вам идет больше.

Я прищурился, впился в него взглядом.

– Хотите сказать, что это только облик? Но не совсем мое?

– Простите, глерд, – ответил он с едва заметной иронией, – я не могу судить о том, чего не знаю.

– Но все-таки?

Он ответил нехотя:

– Есть несостыковки… Хотя это больше на ощущениях. Вы не тот, за кого себя выдаете даже сейчас.

Я проговорил с нажимом:

– Это не так важно, глерд. Важнее то, что я поддерживаю королеву… пусть и с оговорками. А вот ваша роль в заговоре Дейнджерфилда остается пока неясной.

Он запнулся, помолчал, глаза погасли, сам как-то съежился, наконец проговорил с запинкой:

– Ее величество великодушно простили всех, кто колебался или даже участвовал, но не был на главных ролях. Как видите, меня даже не сослали в отдаленное имение.

Я сказал безразличным голосом:

– Ее величество почему-то считает вас неплохим вроде бы профессионалом. Думаю, только потому вы еще не на виселице. Но учтите, я вас таким не считаю!

Он поклонился.

– Как вам угодно. Только вы, как бы вам это поделикатнее напомнить, еще не королева.

– Ее величество не вникает в мелочи, – сказал я и ощутил, что нагло брешу, королева все видит и замечает. Хуже того, это знает и Форнсайн. – Я как-то объясню…

– Вы уже лишили меня лучшего работника, – сказал он.

– Мага?

– Он был не только маг, – ответил Форнсайн. – Хорош был и как воин, и как лазутчик и вообще умел и делал очень многое.

– Другого найдете, – обрубил я. – Учтите, теперь я за вами присматриваю лично. Даже издали.

Он ответил с легким поклоном:

– Как и я за вами. Желаю здравствовать, высокий глерд!

Я смотрел ему вслед и чувствовал, как просыпается темная тревога. Очень даже сомневаюсь, чтобы желал мне здравствовать. А возможностей у него, если честно, все же больше, чем у меня.

Впрочем, я еще не сказал своего последнего слова.

Глава 2

На крыльце кто-то отпрыгнул, кто-то поклонился, я все еще темная лошадка, вдруг да лягну, невзирая на длинный ряд предков.

Фицрой уже верхом прогуливает коней шагом, с ним раскланиваются намного любезнее.

Я издали помахал рукой.

– Все закончено. Можно ехать.

Он спросил живо:

– Ну что королева?

– Обещала, – ответил я, – помахать платочком.

– Ух ты, – сказал он с восторгом. – Такая женщина… Ну тогда влезай в седло красиво, не горбись, на лице задумчивую печаль, не суетись, как суслик, ты же теперь глерд.

– Постараюсь, – ответил я.

Когда выехали из ворот дворцового сада и пустили коней по тесной улице, он сказал с укором:

– А чего даже не оглянулся?

– Зачем? – спросил я рассеянно.

– Королева же махала платочком!

– Королева? – удивился я. – Какая королева?.. Ах да, прости, совсем забыл… Да, уже отмахнуться поздно.

– Ничего, – сообщил он, – ты уже отмахнулся, можно сказать.

Впереди распахнутые городские ворота, а за ними еще шире распахнутый во весь божественный размах залитый солнцем мир с сине-зеленым небом и двумя солнцами: огромным оранжевым и крохотным зеленым, что быстро-быстро бежит по небосводу с таким видом, словно что-то сперло и торопится утащить в нору.

– Расскажи о химерах, – попросил я.

Фицрой повернулся в седле, на лице мгновенно отразилось сильнейшее недоумение.