Паутина и скала

Джордж широким шагом устремился обратно навстречу ей, она ускорила шаг навстречу ему, они сошлись, импульсивно взя shy;лись за руки и стояли, тяжело дыша, не способные от волнения вымолвить ни слова.

– О! – выдохнула Эстер, когда обрела способность говорить. – Я так бежала\.. Увидела, что ты уходишь – сердце у меня из груди чуть не выскочило! – А потом сказала уже поспокойнее, глядя на него с легким упреком: – Ты уходил.

– Я подумал…- Джордж умолк, подбирая слова, не зная в том опьянении от облегчения и радости, что подумал. – Я за shy;ждался тебя, – выпалил он. – Проторчал здесь почти целый час -ты сказала в двенадцать.

– Нет, мой дорогой, – спокойно ответила она. – Я сказала, что в двенадцать мне нужно быть в костюмерной. Я опоздала на несколько минут, извини – но говорила в двенадцать трид shy;цать.

Чувство облегчения и радости было все еще таким сильным, что Джордж почти не слышал объяснения.

– Я подумал… потерял надежду, – выпалил он. – Решил, что ты не придешь.

– О, – спокойно, но вновь с упреком произнесла она, – как ты мог так подумать? Ты должен был знать, что приду.

Все это время они крепкой от волнения хваткой держались за руки и тут наконец разжали их. Чуть отступили назад и погляде shy;ли друг на друга. Эстер сияла, Джордж невольно улыбался от ра shy;дости.

– Ну, молодой человек, – весело воскликнула она, – каково чувствовать себя двадцатипятилетним?

Все еще улыбаясь и с глупым видом таращась на нее, Джордж промямлил:

– Хо… хорошо… Господи, – порывисто воскликнул он, – те shy;бе очень идет коричневое.

– Нравится, а ? – оживленно, весело спросила Эстер. С гор shy;достью и удовольствием, какие могут вызвать у ребенка его вещи, провела рукой по груди платья, такого же, как красное, что было на ней тогда в театре. – Это одно из моих индийских сари. Очень рада, что тебе понравилось.

Взявшись под руку, все еще глядя друг на друга, совершенно не замечая толпы, прохожих, города, они подошли к ступеням и спустились на улицу. На тротуаре остановились и только тут за shy;метили окружающих.

– Ты уже решил, – неуверенно заговорила Эстер, глядя на Джорджа, – куда поедем?

– А! – Он опомнился, внезапно пришел в себя. – Конечно! Я знаю один итальянский ресторанчик в Вест-Сайде.

Достав из-под мышки сумочку, Эстер похлопала по ней.

– Устроим празднество. Я сегодня получила зарплату.

– Нет-нет! Платить буду сам.

Джордж остановил такси, распахнул перед ней дверцу. Они сели в машину, и он назвал водителю адрес.

Ресторанчик находился на Западной Сорок шестой стрит в ряду особняков, и почти в каждом имелось заведение наподобие этого. Таких, должно быть, в Нью-Йорке тогда были тысячи.

Расположение их за несколько лет «сухого закона» для мно shy;жества нью-йоркцев стало обыденным. Входили в ресторанчик через решетчатую подвальную дверь. Чтобы подойти к этой две shy;ри, нужно было спуститься по нескольким ступенькам в бывший приямок перед окном подвального этажа, потом требовалось по shy;звонить и дожидаться. Вскоре появлялся мужчина, смотрел через решетку и, если узнавал посетителя, впускал его.

Интерьер тоже был обыденным для подобных заведений. Первоначальный план особняка почти не изменился. Узкий ко shy;ридор шел от фасада в глубь здания, в конце его помещалась кух shy;ня; слева от входа находилась крохотная гардеробная. Справа в комнатке чуть побольше, но очень узкой и темной размещался маленький бар. Из бара вела дверь в обеденный зал примерно та shy;кой же величины. По другую сторону коридора находился зал по shy;больше, образованный из двух комнат, стену между которыми снесли. Выше, на первом этаже, были еще залы и отдельные но shy;мера. Еще выше – Бог знает что! – находились сдаваемые ком-паты, темного вида жильцы бесшумно поднимались и спуска shy;лись по старой лестнице с ковровой дорожкой, быстро, бесшум shy;но проскальзывали в парадную дверь. То была тайная ночная жизнь, о существовании ее изредка догадывались и никогда не шали, она никогда не соприкасалась с грубым, буйным весель shy;ем, с пьяными голосами и громким стуком внизу.

Владельцем этого заведения был высокий, худощавый, блед shy;ный мужчина, отмеченный какой-то терпеливой грустью, легкой унылостью, он нравился клиентам, они улавливали в нем поря shy;дочность и дружелюбие. Человек этот был итальянцем по фами shy;лии Покаллипо, звали его Джузеппе, постоянные клиенты пере shy;делали это имя в Джо.

История Джо Покаллипо, если заглянуть в громадную ката shy;комбу жизни, где обитают миллионы неприметных людей, тоже была обыденной. Он принадлежал к тем простым, добрым, впол shy;не порядочным людям, которых обстоятельства, случай, условия того порочного времени вытолкнули наверх, и которые не очень радовались этому безжалостному улучшению.

До «сухого закона» Джо был официантом в ресторане одного из больших отелей. Его жена сдавала комнаты в этом самом доме, клиентура ее состояла главным образом из актеров, эстрад shy;ников и нескольких опустившихся всевозможных театральных служащих. Со временем она стала подавать еду кое-кому из жильцов, когда те просили, и Джо, умелый повар, стал готовить по выходным платные воскресные обеды. Это начинание, пред shy;ставлявшее собой на первых порах услугу жильцам, оказалось удачным: еда была недорогой и превосходной, люди приходили по многу раз, зачастую приводили друзей, в конце концов вос shy;кресные обеды у Джо снискали известность, и он с женой тру shy;дился в поте лица, дабы накормить всех желающих.

Пришлось, разумеется, взять дополнительную прислугу и расширить столовую; тем временем вступил в силу «сухой за shy;кон», и участники воскресных обедов навели Джо на мысль о це shy;лесообразности подавать вино тем, кто захочет. Итальянцу такая просьба казалась не только скромной, но и вполне естественной; к тому же, он разузнал, что, несмотря на этот закон, вино, как новое, так и старое, поставляют тем, кто способен за него пла shy;тить, в изобилии. Хотя цена была высокой, он быстро выяснил у друзей, оказавшихся подобным же образом втянутыми в лаби shy;ринт этой необычной деятельности, что прибыли торговля ви shy;ном дает громадные.

Дальнейший путь был ясен. На миг – всего лишь на миг – Джо задумался, когда понял, на какую опасную дорогу вывело его легкомысленное предпринимательство, когда увидел, перед каким выбором стоит; однако игральные кости были налиты свинцом, одна чаша весов была слишком перегружена, и при shy;нять взвешенное решение оказалось невозможно. Перед ним бы shy;ли два пути. С одной стороны, он мог по-прежнему работать официантом, это означало возможность потерять работу, подо shy;бострастие, зависимость от чаевых; и конец этого пути, как Джо прекрасно понимал, мог быть только одним: старость, бедность, больные ступни. С другой стороны, перед ним лежал путь более опасный и жестокий, но искушающий перспективой быстрого обогащения. Он вел Джо если и не в члены преступного мира, то к сговору с ним; к сделкам с уголовной полицией; к насилию, не shy;порядочности, нарушениям закона. Но, кроме того, сулил богат shy;ство, собственность, в конце концов независимость, и как мно shy;гим простым людям того порочного времени, ему показалось, что выбирать не из чего.

Джо сделал выбор, и за четыре года результаты оказались бо shy;лее блестящими, чем он смел надеяться. Прибыли у него были громадные. Теперь он стал собственником. Он владел своим до shy;мом, год назад приобрел соседний. И даже подумывал купить не shy;большой многоквартирный дом. Хотя богачом он пока не был, ему предстояло вскоре стать очень богатым.

И вместе с тем – печальное, мрачное лицо, усталый взгляд, унылая терпеливость, подавленность. Все это совершенно не по shy;ходило на тот исход дела, который ему рисовался, – на ту жизнь, какую он надеялся вести. С одной стороны, эта жизнь оказалась в некоторых отношениях намного лучше; с другой – гораздо ху shy;же, его удручали и печалили запутанность в той сложной систе shy;ме, мрачные, гнетущие сплетения гнусной паутины, каверзности преступного мира с его все растущими посягательствами, посто shy;янные взятки, шантаж, подлость, страх перед беспощадной мес shy;тью, сознание, что теперь он пленник страшного мира, надежды вырваться из которого нет – мира, которым правят в сговоре друг с другом преступники и полиция, а сам он так замарался их беззакониями, что не мог бы обратиться ни в один неподкупный, справедливый суд, если б такие существовали. А таких не суще shy;ствовало.