Паутина обмана

Правда, Каэрита никогда не видела смысла в этих самых «выращенных в холе и безопасности цветах благородной женственности». Может, именно поэтому она согласилась помочь девочке выбраться из ситуации, в которую загнал ее безжалостный рок? Хотелось думать, что дело обстоит именно так. А еще хотелось думать, что ею руководит долг избранницы Томанака: спасать беспомощных от преследования. Учитывая данное Лианой уничтожающее описание Ральта Черного Холма, его брак с юной девушкой воспринимался Каэритой как самая что ни на есть грубая форма преследования, а Томанак, будучи Богом Справедливости, всегда на стороне преследуемых. Кроме того, Лиана права: она имеет законное право сделать свой выбор, если сумеет добраться до Калатхи.

Обе причины достаточно весомы, размышляла Каэрита. Однако сердцем понимала, что существует еще одна, может быть, даже более глубокая. Воспоминание о тринадцатилетней сироте, которая, угодив в ловушку другой, даже более страшной жизни… отказалась смириться с приговором.

На мгновенье взгляд сапфирово-голубых глаз госпожи Каэриты стал темнее, глубже и холоднее, чем воды залива Белхадан. Однако мрачное настроение рассеялось, и она, как промокшая собака, стряхнула с себя воду воспоминаний и вгляделась в прохладное, туманное утро. Солнце расплавленным золотым шаром висело над горизонтом прямо впереди, утренний туман окутывал его, словно пар — кузнечный горн, последние облака вчерашнего дня громоздились на юге, верхушками касаясь золотистого мерцания, и быстрый северный ветер гнал их прочь. Дорога не стала менее раскисшей от грязи, однако день обещал быть прекрасным, и Каэрита почувствовала, как внутри страстно зашевелилось нетерпеливое желание. Желание отправиться в путь и снова начать действовать.

— Ты готова, леди Лиана? — спросила она.

— Да. — Лиана направила Сапожка к Тучке и рассмеялась. Каэрита удивленно посмотрела на девушку. — Мне просто кажется, что звучит естественнее, когда вы называете меня «девочка», а не «леди Лиана».

— Неужели? — фыркнула Каэрита. — Может, это во мне проснулась крестьянская девушка. С другой стороны, тебе, наверно, и впрямь стоит привыкать к недостатку почтительности.

Она мягко сжала пятками бока Тучки, и кобыла послушно двинулась вперед. Лиана что-то негромко пробормотала Сапожку, жеребец догнал кобылу и поскакал рядом с ней голова к голове, как будто они были запряжены вместе.

— Я понимаю, — заговорила девушка спустя несколько минут. — В смысле, что мне надо начать привыкать к этому. Думаю, недостаток почтительности будет волновать меня меньше, чем отсутствие служанок, которые наполняют ванну и расчесывают мне волосы. — Ее передернуло. — Я уже уяснила, что между реальной жизнью и песнями бардов существует огромная разница. Или, по крайней мере, барды не упоминают о некоторых неприятных мелочах, без которых невозможно никакое «приключение». Одно дело — путешествовать в одиночку, а другое — в сопровождении множества охранников и слуг, готовых удовлетворить все твои нужды.

— Несколько ночей под дождем определенно способствуют пониманию этой разницы, — согласилась Каэрита. — А у тебя, я вижу, даже палатки нет.

— Нет. — Лиана снова состроила гримасу. — Мне было достаточно сложно в течение нескольких дней потихоньку собирать еду на дорогу и прятать в седельные сумы Сапожка, чтобы думать еще и о дорожном снаряжении. — Она вздрогнула. — Первая ночь и впрямь была очень тяжелой. Я так и не сумела разжечь костер.

— Это нелегко без сухих дров, — заметила Каэрита, изо всех сил стараясь скрыть всплеск сочувствия, который ощутила, представив себе Лиану одну в холодной, дождливой ночи, без палатки и даже костра. Что ни говори, а девушка, как бы ни старалась казаться кем-то другим, оставалась изнеженной молодой аристократкой. Наверно, это была самая тягостная ночь за всю ее жизнь.

— Именно это я и обнаружила. — В усмешке Лианы не чувствовалось жалости к себе. — На следующее утро, осознав свою ошибку, я потратила около часа на поиски большого бревна. Кинжалом настрогала из него сухих щепок и набила ими половину седельной сумки. — Протянув правую ладонь, она со смешком показала свежие волдыри. — По крайней мере, этот опыт не пропал зря, и на следующую ночь я первым делом разожгла костер. Боже, как было хорошо!

Она так забавно вытаращила глаза, что Каэрита не могла удержаться от смеха. Потом покачала головой, переключила внимание на дорогу и пустила Тучку рысью. Кобыла охотно подчинилась и в сопровождении Сапожка быстро поскакала по дороге, разбрызгивая грязь.

«Да, — думала Каэрита, — это истинное сокровище — прекрасные зеленые глаза, которые умеют смеяться, когда их хозяйке холодно, мокро и, без сомнения, страшно. В ней, без сомнения, чувствуется звон металла, слава Томанаку!»

— Отец уже нагоняет.

Каэрита оторвалась от завтрака, который готовила на костре, и посмотрела на Лиану. Девушка стояла у дороги, обхватив Сапожка за холку и глядя в ту сторону, откуда они ехали. Она стояла очень спокойно, с напряженным выражением лица, только пальцы правой руки беспрерывно двигались, лаская мягкую, теплую шкуру коня.

— Почему ты так уверена? — спросила Каэрита, поскольку мрачные слова девушки прозвучали отнюдь не как вопрос.

— Потому что знаю — он хватился меня на второе утро и тут же бросился в погоню, — ответила Лиана. — Но, по правде говоря, я просто знаю. — Она посмотрела на Каэриту. — Я всегда знаю, где он и мама.

Каэрита обдумала услышанное, переворачивая ломти бекона на почерневшей походной сковородке. Потом вытащила их из растопленного жира и положила на последние куски слегка зачерствевшего хлеба. Выплеснула жир в пламя костра, тут же жарко вспыхнувшего, и подняла взгляд на Лиану.

Лицо девушки выглядело усталым. На Сапожке и Тучке тоже начали сказываться последствия долгой, быстрой скачки. Конечно, Сапожок покрыл то же расстояние, что и Тучка, на сутки быстрее, а после того, как девушка догнала Каэриту, оба скакали вровень. Барон и его брат Хатан — отличные наездники. С другой стороны, несмотря на всю свою ярость и тревогу, Телиан был слишком уравновешенным человеком, чтобы рискнуть отправиться в погоню вдвоем лишь с Хатаном — лорд Западного округа представлял собой слишком лакомую цель для врагов, — но они с братом наверняка задали эскорту безжалостный темп.

— Что это значит — ты всегда знаешь, где они? — спросила она.

— Просто знаю. Лиана еще раз погладила Сапожка, подошла к костру и взяла у Каэриты причитающуюся ей долю скромной трапезы — хлеб с беконом. Откусила кусок и пожала плечами. — Простите. Я не пытаюсь напускать таинственность, просто не умею объяснить. Мама говорит, в ее семье всегда была такая способность. — Она снова пожала плечами. — Толком, правда, мне ничего об этом не известно. Дело не в том, что в нашей семье были маги или что-то в этом роде. Но я всегда знаю, где родители, или если они огорчены, или если им плохо. — Она вздрогнула и внезапно будто постарела на несколько лет. — Как знала, когда мамина лошадь упала и подмяла ее под себя.

Несколько мгновений Лиана разглядывала что-то видимое только ей одной, но потом опомнилась. Посмотрела на хлеб с беконом в своей руке, словно видя его впервые, и откусила снова, одарив Каэриту застенчивой, почти смущенной улыбкой.

— И они тоже всегда «знают», где ты? — спросила Каэрита.

— Нет. — Лиана покачала головой и задумалась на мгновенье. — Ну, на самом деле насчет мамы я не уверена. Когда я была совсем маленькой, она всегда словно заранее знала, что я собираюсь напроказничать, но я называла это «мамочкиной магией». Что касается отца, он таким свойством не обладает. Иначе за последние годы у меня было бы гораздо больше неприятностей. Вряд ли я тогда вообще могла бы сидеть в седле! И, уж конечно, мне не удалось бы удрать от него. Прямо сейчас я чувствую, что он огорчен и обеспокоен, но не догадывается, что отстает от нас всего на несколько часов.