Паутина жизни. Последняя любовь Нельсона

— А если это так и было на самом деле?

Вся сдерживаемая годами ненависть вспыхнула в сердце Эммы.

— Если это так и было на самом деле?.. — повторила она, резко оттеняя каждое слово. — Тогда я скажу об этом Марии-Каролине, крикну это Нельсону, закричу об этом на весь мир!

Гамильтон отскочил от нее, в испуге роняя трубу:

— Что тебе пришло в голову? Ты с ума сошла?

— С ума сошла? Ах, если бы так… А то эта ложь… ложь… эта жизнь в вечной, мучительной лжи…

Эмма смолкла и закусила губу, чтобы не разрыдаться. Одно мгновение сэр Уильям стоял неподвижно, словно оглушенный этим взрывом. Затем он отыскал в темноте трубу, поднес ее к глазам и снова впился взором в пламя, танцевавшее у Позилиппо и становившееся все меньше и меньше.

— Ну да, твоя нервозность! — сказал он наконец странно хриплым голосом. — Придет время, когда ты отдохнешь от всех этих волнений. И потому… если я могу успокоить тебя, я скажу… Нет, я не Герострат, я не поджег кораблей и не склонял к этому других. Бог знает, как это случилось. Может быть, искра вылетела из трубки пьяного матроса, может быть, беду натворил старый Везувий. Как бы то ни было, этот случай кладет конец мечтам Марии-Каролины о превращении Неаполя в Новую Венецию… А теперь я отправлюсь к ней, с твоего позволения, чтобы выразить ей в прочувствованных выражениях глубочайшее соболезнование от имени Англии!

По небу беспорядочной массой неслись лохматые облака, озаренные тускло-желтым светом. Высоко вздымались валы, живой стеной обрушиваясь на борта «Вангара». Странно неподвижным оставалось лицо Нельсона, стоявшего на командном мостике…

Вдруг его голос заглушил свист и грохот близившейся бури. Казалось, что звук этого голоса наполнился мощью металла, разлился по всему кораблю, ответным эхом пробудил к жизни трель боцманских свистков. Со всех сторон неслись эти свистки, к ним присоединились призывные крики палубных офицеров:

— То wit! To wit! To wit! All the starboard wa-a-atch! D'yer hear the news? All the larboard wa-a-atch! All hands! All hands! Come, starbolins! Come, larbolins! Come, all hands! Rouse out there! Schow a leg! Schow a leg! Schow a leg! [25]

Изо всех люков по лестницам устремились группы людей, темные фигуры носились по палубе, лезли по марсам. Зарифленные сотнями рук паруса свернулись, исчезли вымпелы и флаги, потухли тусклые огоньки судовых фонарей. «Вангар» стоял среди волн, освещенный одним только тусклым светом неба.

25

Внимание! Внимание! Внимание! Вся вахта со штирборда! Слышите ли вы приказ? Вся вахта с бакборда! Вся команда, вся команда! Выходите с бакборда! Выходи вся команда! Эй, внизу, подъем! Встать с кровати! Встать с кровати! Встать с кровати! (англ.)

Теперь он казался каким-то сказочным зверем далекого прошлого. Раздраженный ревом близящейся бури, он грозно поднял усеянный иглами лоб бушприта, вздыбил черные рога мачт, бил морскую кипень хвостом руля. А неистовый звон судового колокола казался бешеным ревом разгневанного зверя.

Но вот судно оставило темные скалы Капри и вышло в открытое море. Небо и воды сомкнулись в глубоком мраке. Разбушевавшаяся стихия подхватила судно, взметнула его на вспененные хребты своих водных скал, закружила его в безумном круговороте, кинула в зияющую бездну пропастей. К нему присоединились свист, оханье, вой ветра, треск, стон, скрип канатов, рей, мачт, барабанный бой, неистовый шум хлынувших на палубу дождевых струй.

Вдруг резкий, раздирающий слух треск… С вершины главной мачты что-то скользнуло, словно гигантская змея, пронеслось сквозь путаницу рей, рухнуло на среднюю палубу… Снова раздался резкий голос, снова залились свистки боцманов, снова забегали темные тени. Затем парус высоко взметнулся к облакам и исчез, словно стрела во мраке.

«Вангар» тяжело выпрямился. Тем временем наступила тишина, снова блеснуло что-то. Жуткое потрескивание побежало по всему остову корабля, смешиваясь с криками, воплями, мольбами людей, доносившимися из недр судна.

По-прежнему на командном мостике виднелось неподвижное лицо Нельсона.

Эмма с решимостью выпустила из рук канат, за который перед тем ухватилась, ища опоры. Затем она начала тяжелое восхождение. Но уже через два шага ее нога на что-то наткнулась. Эмма вспомнила. Это «что-то» незадолго перед тем было сброшено сверху и тяжело грохнулось о дерево палубы. Теперь оно лежало темной, непонятной массой.

Эмма с любопытством склонилась, чтобы рассмотреть, что это. Матрос… Он лежал, широко разметав руки и ноги. Его лицо пугало мрачной неподвижностью. Ни дыхания, ни биения сердца: он был уже мертв.

Эмма ласково погладила рукой лоб и глаза покойного, улыбнулась ему, как улыбалась раненым Абукира. Разве он не умер за Нельсона? Разве он не выполнил своего предназначения? Затем она осторожно перешагнула через труп и пошла далее…

Она радовалась буре, растрепавшей волосы, брызгам волн, хлеставшим ей в лицо, всему гигантскому возмущению стихий.

И снова в ее теле затеплилась горячая, чувственная сила, гнавшая ее в объятия Нельсона.

Наконец она добралась до командного мостика. Нельсон был не один, с ним находился Гард, капитан «Вангара». Они стояли спиной к Эмме…

Вдруг Нельсон повернулся. Заметив Эмму, он вскрикнул и кинулся к ней, с тревогой заглядывая ей в лицо:

— Эмма… миледи… как вы решились… Почему вы не остались внизу?

Она улыбнулась ему, ощупью нашла его руку:

— В этом аду страха и отчаянии? Тогда как здесь, наверху, у тебя… как хорошо у тебя, Горацио! Не гони меня, милый! Дай мне побыть возле тебя! Я хотела бы видеть, как ты борешься, умереть, если ты умрешь. Разве мы не принадлежим друг другу? Разве мы с тобой не единое существо?

Она прислонилась к Нельсону, положила голову на его грудь.

Он смущенно пробормотал:

— Но… Гард… Разве ты не видишь, что здесь Гард?

Эмма снова улыбнулась, обняла его:

— Гард… человек… что такое человек среди всего этого величия, этой красоты? В Кастелламаре… помнишь ли ты еще, как мы ходили там по лугам, преклоняя колена перед богами?.. Перед богами?.. Друг перед другом преклонялись мы! Я — перед тобой, ты — передо мной! Мы сами стали богами себе. Ах, как долго нам не приходилось быть наедине! Но теперь… только вот эта буря и океан. Разве ты не видишь, как океан привлекает к себе бурю, впивает ее душу, пронизывает ее плоть? Они любят друг друга, Горацио… как мы любим… Приди! Приди! Пусть они посмотрят, как мы целуемся!

Эмма обхватила его голову и прижалась к его устам…

Не обращая внимания на Гарда, крепко обняв друг друга, отвоевывая у бури каждый шаг, они сошли с командного мостика, спустились вниз, пошли по коридору мимо кают. Они бесцельно шли вперед, перешагивая через тела корчившихся больных. Ничего не замечали они, ни на что не обращали внимания. Они чувствовали только жгучее прикосновение рук, пламенное смыкание уст, пылкий прибой пульсирующей крови.

В конце коридора виднелась открытая дверь… Порыв сквозного ветра захлопнул ее за ними.