Паутина

— Сын мой, Гиясэддин! — услышал я взволнованный голос, приходя в себя.

Двор был заполнен людьми, у многих в руках — электрические фонари. Высокий, плечистый мужчина приподнял Гиясэддина.

— Что с тобою? — говорил он. — Ты не узнаешь меня? Я, Халимджан-амак, да, да, Халимджан-амак! Ничего, все пройдет, не волнуйся, ты поправишься…

Двое военных сбили с нас цепи, кандалы и наручники. Сумасшедшие заплясали, загалдели, один из них истерично взвизгнул, дико захохотал…

— Их нужно немедленно отправить в больницу! — распорядился Халимджан-ака. Он встал во весь рост, держа на руках Гиясэддина, который тянулся ко мне и все время звал ака Мирзо.

Волнуясь и сбиваясь, я начал было объяснять Халимджану, о ком говорит Гиясэддин, но в это время один из военных провел мимо нас шейха Ходжаубани, а следом двое других вынесли на носилках ака Мирзо; его нашли в глубоком подвале, сильно избитым, почти бездыханным.

У ворот стоял автомобиль, который увез Гиясэддина и ака Мирзо. Я выбежал на улицу — и увидел свое солнце, свою Лютфиджан. Рядом с нею были моя янга и ее отец Абдулхафиз.

…Остонзода прикрыл ладонью свои незрячие глаза и мне показалось, что он закрылся от нестерпимого солнечного сияния.

— Так разорвали паутину и раздавили паучье гнездо, — сказал Остонзода.

Старый учитель был утомлен своим рассказом.

Но я не мог уйти отсюда, не задав еще одного, последнего вопроса.

— Вы спрашиваете, как сложились дальнейшие судьбы? — переспросил Остонзода. — Хорошо, я отвечу, только коротко.

Я вступил в комсомол, учился, работал… И, конечно, женился на Лютфиджан.

Ахрорходжу судил военный трибунал и именем революции приговорил к расстрелу.

Хамдамча бежал в басмаческую шайку, где вскоре встретился с разоблаченным Мухитдином-махдумом.

Но ака Мирзо, поступивший работать в Чека, гонялся за ними с отрядами красных бойцов и в конце концов обоих поймал… Их тоже расстреляли.

Не избежали народного суда и ярый пантюркист «господин Саиди», редактор газеты, и «эфенди Назир» — «господин народный комиссар», предатель и враг Аткия…

С ака Мирзо и Гиясэддином я стал очень близок, и дружба наша продолжалась долго.

Вот и все…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

notes

Примечания

1

Арк — крепость, резиденция эмира и его правительства в центре Бухары. (Здесь и дальше, за исключением случаев, особо оговоренных, примечания переводчика).

2

Бесутун — легендарная гора, которую по преданию прорубил Фархад.

3

Машкоб — водонос.

4

«Туркиз-яшариз» — дословно «Турки, да живите (да здравствуйте!)»; фраза из турецкого национального гимна, Махдум намекает на пантюркистов Бухары. (Примечание автора).

5

Туман — волость, уезд.

6

Кушишхона — бойня.

7

Зиндан — тюрьма.

8

Аминь Велик аллах!

9

Джадиды — участники буржуазно-националистического реформистского движения в эмирской Бухаре; в дальнейшем часть из них стала ярыми врагами Советской власти.

10

Писатель говорит о романе «Дочь огня», над вторым томом которого он сейчас работает.

11

Ходжа — так назывались мусульмане, считавшие себя потомками первых трех преемников пророка Мухаммеда — халифов Абу-Бекра, Омара и Османа: обычно они принадлежали к высшему духовенству.

12

Кавш (тадж.) — своеобразные восточные туфли.

13

Янга — невестка, жена родственника.

14

Бисмиллах! — Во имя бога!

15

Ахмак — дурак.

16

Олган-олганники (узб.) — кто хочет, тот и берет (примечание автора).

17

Яшасун хуррият, адолату мусоват! — Да здравствует справедливость, свобода и равенство!

18

Болохона — верхняя комната, мансарда.

19

Колесов — председатель Туркестанского Совнаркома. В 1918 году он предпринял попытку заставить эмира Саид Алимхана прекратить свои провокационные действия против Советского Туркестана. С этой целью Колесов прибыл с небольшими силами и некоторым количеством безоружных бухарских эмигрантов в Каган. Эмир согласился принять делегацию из 21 человека (в нее входили русские, красные партизаны Самарканда и Кавказа, татары); но переговоры не состоялись — эмирские палачи зверски расправились с членами делегации. Колесов попал в засаду и вынужден был с боем прорываться из кольца. После этого эмир устроил массовый погром, уничтожая всех, на кого пало подозрение в большевизме и джадидизме. Людей убивали даже за то, что какие-то детали их одежды «не соответствовали мусульманскому духу». В военных и палаческих операциях ему помогали бежавшие из Советской России белые офицеры.