Паутина

Я поймала себя на том, что замечаю слишком много.

— Игорь Андреевич, — начала я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, — а вы со всеми студентами так заботливы?

— Разумеется, — ответил он невозмутимо, — если они - дети профессоров, а по вечерам устраивают драматические сцены с разговорами о предательстве, смене фамилии и с попытками сломать себе ногу.

– Далась вам эта нога, - фыркнула я, ухмыльнувшись и вспоминая дневной разговор с подругами. Вот вам и чумовой декан.

Как там? Умерли в один день от бубонной чумы, да?

4

Мама с отцом поссорились всерьёз и надолго. Тяжело было это осознавать, но наша, казавшаяся незыблемой, счастливая семья трещала по швам.

Роменский оставил меня у подъезда, убедившись, что я спокойно смогу дойти до квартиры. Не навязывался, не спрашивал ничего лишнего — просто кивнул, сдержанно улыбнулся и сел в машину. Уже через секунду, когда он завёл двигатель, мне показалось, что обо мне и обо всех этих проблемах он забыл мгновенно.

Я же, стараясь не привлекать внимания, проскользнула в квартиру, однако сразу услышала разговор на повышенных тонах, доносящийся из кабинета отца.

Впервые, сколько себя помнила, он разговаривал с мамой жёстко и сурово.

Не злость, не ярость — именно ледяное раздражение, сдержанная ярость, которая звучала гораздо страшнее, чем если бы он просто кричал. Наверное, именно так он говорил с теми, кто имел несчастье вывести его из себя по-настоящему.

Я замерла в коридоре, пытаясь разобрать слова.

– Что с тобой происходит, Клара? Что ты пытаешься сделать из меня и Лианы? Чего добиваешься?

– Хочешь, чтобы Линка пошла по твоим стопам, Лев? Это ты лепишь из нее гениального ученого, которым она не является! Думаешь, я не понимаю, что она – не ученый?! Напоминаю, Лев, я тоже биолог, и могу оценить нашу дочь!

– Клара! – рыкнул отец, - ты в своем уме? Когда это ты стала таким уникальным экспертом? Да ты и дня не работала по специальности! Ты….. – он замолчал, понимая, что сейчас наговорит лишнего.

Дослушивать я не стала, молча проскользнула в свою комнату и закрыла двери, прижимаясь спиной к стеклянной поверхности. Нос предательски щипало, из глаз катились слезы.

Значит мама и папа оба не видят меня ученой. Но я и сама не была уверенна, что после завершения обучения останусь в университете, куда больше меня влекла работа в международных фармацевтических компаниях, прикладная наука, исследования, новые технологии. Но услышать от мамы такие слова – это был удар ниже пояса.

Утром ситуация дома не стала лучше. Отец, увидев меня, слабо улыбнулся, но выглядел бледным и уставшим. Под глазами залегли тяжелые тени. Впервые в жизни я вдруг поняла, что годы стали брать свое. Подошла к нему, обняла, утыкаясь в сильное плечо и жадно вдыхая его запах: дикой вишни и кардамона. Он обнял меня, крепко прижав к себе, выдыхая и понимая, что я больше не сержусь.

Я прижалась к нему еще сильнее.

— Ты прости меня, папа… — прошептала, пряча лицо у него на груди, такой сильной, надежной, будто сотканной из самого времени. В этот момент я снова ощущала себя той самой маленькой девочкой, которую его руки защищают от всего на свете. — И… спасибо тебе, что всегда меня защищаешь. Мне так жаль, что вы с мамой поругались из-за меня вчера.

Он провел рукой по моим волосам, мягко, почти невесомо.

— Не из-за тебя, малышка… — его голос был глухим, наполненным чем-то тяжелым, что он, видимо, давно носил в себе.

Пауза затянулась.

— Мне страшно, Лиана… — наконец признался он, и я вздрогнула.

Папа редко говорил о страхе. Для меня он всегда был воплощением силы и спокойствия.

— Очень страшно. Ты ведь и сама видишь, что с мамой что-то происходит. Но что именно — я не могу понять…

Я осторожно выскользнула из его объятий и села напротив него за кухонный стол, залитый утренним светом. В воздухе еще витал запах свежесваренного кофе, но даже он не мог разогнать сгустившуюся в комнате тревогу.

— Папа… — я сжала ладони в кулаки. — Она ведь еще пол года назад была совсем другой… А сейчас… Ее словно подменили. Помнишь, как она настаивала на моей учебе? Как ругала за оценки, а потом тут же мирилась, смеясь и целуя меня в макушку? Как болтала с нами вечерами обо всем на свете? А теперь… что с ней случилось?

Отец молчал. Потом сунул руки в карманы и подошел к окну. Я видела, как напряглись его плечи, как в серых глазах отразился раскинувшийся за стеклом город. Утренние лучи солнца падали на его лицо, подчеркивая усталость и тень горечи, затаившуюся в уголках губ.

Мое сердце болезненно сжалось.

— Папа… — в горле встал ком. — Неужели…

Он резко обернулся.

— Нет, зайчонок. Нет, — твердо сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Не думаю. Я бы почувствовал. Понял бы сразу. Это что-то другое. Что-то тонкое, едва заметное, но… опасное.

Его голос дрогнул на последнем слове.

— Последнее время твоя мама даже со своими старыми друзьями почти не общается. Вчера Росицкий сказал, что она с Маргаритой не говорила уже больше двух месяцев…

— Тетя Марго так долго с мамой не разговаривала? — я удивленно вскинула голову. Это было действительно странно. – Папа…. – я задумалась, - но она с кем-то по телефону говорит же….Я думала…

– Я тоже, Лиана, я тоже.

Он налил себе кофе и сел напротив меня. Улыбнулся. Мягко, нежно, устало.

– Ты понравилась Роменскому.

– Ой, да ну тебя, пап, - я сморщила нос. – Он будет хорошим деканом. Нам повезло с ним. Жаль его немного… - рассмеялась, - девчонки из юбок выпрыгивать будут.

– Ничего, - тоже улыбнулся папа, наливая себе кофе, - хорошая ему школа и закалка здесь у нас. А я чертовски рад, что у тебя в голове не глупости.

– То есть вчерашним ужином ты все-таки трех зайцев убивал, а не двух, как подумал Игорь Андреевич? Папа, папа….

– Лиана, - вздохнул отец. – Я сам всю жизнь преподавал, думаешь не видел, как молодые девочки из-за иллюзорной влюбленности себе жизни и карьеры ломали? И не только себе… Игорь — красивый мужчина, — продолжил отец, сдержанно улыбнувшись. — Отец его был человеком с принципами, это правда. Но откуда я могу знать, что выросло из сына? Вот и решил посмотреть, вас познакомить… Под моим контролем.