Павлин – птица гордая
Шрифт:
Решив отогнать от себя это мракобесие, Евгений решил вернуться к чтению “Фатального реалиста”, более интересующей его книги.
«Друзья с недовольством вышли от местной интеллигенции.
– Что он о себе думает? – возмущался Александр, – если он с тоской в глазах рисует картины, то это ещё не значит, что ему всё можно.
– Он своё получит, – спокойно сказал Дмитрий.
– Ты это о чём?
– Помнишь девушку в поезде, которой стало плохо. Я ещё тогда подумал, что с проводницей что-то не так. А потом, когда мы сидели у этого Жака, я вспомнил про странный «сахар»,
– Так вот что это был за звук… Я-то подумал, что это мыши… Стоп, что?! Ты подсыпал ему отраву? Ты как до этого додумался?
– Во – первых, мы не знаем точно, отрава ли это, во-вторых, он отказался помочь Кате, да и ты сам не очень хорошо о нём отзывался.
– Ты с ума сошёл?! Ты что наделал?! – вскричал Александр – иди спасать его!
– Если он не заслуживает смерти, то не умрёт.
– Простите, О Вершитель Судеб, тогда вам тоже нечего бояться, – сказал Александр, желая ударить Дмитрия зонтом по ноге. Отравитель быстро отреагировал и сделал шаг назад, но, запнувшись, упал. Вставая, он почувствовал в ноге сильную боль: он подвернул её при падении.
– Ну, спасибо, – процедил Дмитрий сквозь зубы.
– Прости, я не хотел. – Александр почувствовал свою неправоту, – вот, возьми, – молодой человек, пытаясь улыбнуться, протянул товарищу зонт, – теперь полуметровая палка может использоваться по назначению.
В этот момент в доме раздался громкий хлопок.
– Ты это слышал? – спросил Александр.
– Это… выстрел? – ответил вопросом на вопрос хромой молодой человек с непонятной радостью в голосе.
Товарищи решили вернуться и разобраться в произошедшем.
Они вошли в зал, где последний раз видели Жака: всё так же был стол, рядом с которым стоял мольберт с незаконченной картиной, но самого художника видно не было. Товарищи обошли стол и нашли своего нового знакомого: он лежал в голубой луже, а в голове зияла дыра, в которую эта непонятная жидкость успела затечь.
– Похоже, ему было не суждено быть отравленным мною, но жизнь ему надоела, по нему было видно, – сказал Дмитрий
– А, может, его жизнь надоела не ему, – сказал Александр, перешагивая через труп, – смотри, – парень показывал хромому товарищу на край мольберта, – похоже, он умер не сам. Но тогда…
Саша решил провести эксперимент: он встал в предполагаемое место Жака, немного присел, чтобы стать с ним одного роста, и начал вести воображаемую линию от лба к краю мольберта, и, обойдя Дмитрия, продолжил предполагаемую траекторию до книжного шкафа. Осмотрев вокруг, молодой человек увидел дыру в одной из книг. Это была главная книга какой-то религии. Молодой человек взял книгу и открыл её – внутри лежала пуля.
– Религия останавливает пули, – пошутил Александр, протягивая книгу Дмитрию.
– Но, как всегда, за счёт чьей-то жизни… отозвался хромой товарищ с ноткой сарказма в голосе.
Внезапно Александр увидел на месте книги что-то странное: он убрал несколько соседних книг и увидел чернильную надпись на чём-то белом. Александр взял это в руки и кое-как разобрал текст «Жак, Рита и воплощение их любви –
Катенька». Молодой человек перевернул листок на другую сторону, но это оказалась фотография: на ней была запечатлена влюблённая пара, а в руках у молодого человека был свёрток, из которого виднелась только голова.– Дим, иди сюда… – сказал Саша, теряя дар речи. Парень приковылял и, взглянув на снимок, тоже в удивлении открыл рот: на снимке явно был Жак, а рядом с ним стояла девушка, фотографию которой им показывала Катя, называя её мамой.
– Не. Может. Быть, – с трудом проговорил Александр, – может… у него, наверное, другая дочь есть.
Дмитрий недовольно посмотрел на товарища. Он понимал, что всё именно так, как на фото: отец Кати нашёлся – и он мёртв.
– Мы должны ей сказать о её отце, – с печалью в голосе заключил Дмитрий.
– Давай хотя бы выясним, что с ним случилось.»
Глава 2. Важнее ли погода в доме?
Погрузившись в историю, сидя за прилавком, молодой человек изредка поглядывал на буйство стихии за окном. В один из таких моментов отвлечения зазвенел колокольчик, и в магазин вошёл молодой человек с трясущимися руками и бегающими глазами. На вид он был немного моложе тридцати лет, да и в его внешнем виде не было ничего примечательного, разве что его каштановые волосы резко контрастировали с серьезным лицом. Гость с любопытством осматривал помещение, в котором оказался. Его поведение насторожило продавца – покупатель вёл себя странно, хотя назвать настоящую причину этого ощущения было бы сложно.
– Я могу вам чем-то помочь?
– Позовите вашего хозяина, – сказал посетитель грубым голосом.
– Вы имели в виду моего руководителя или хозяина магазина?
– Позовите. Вашего. Хозяина. – повторил с раздражением непрошеный гость.
– Хам, – буркнув себе под нос, Евгений крикнул вглубь магазина – Афанасий Филиппович, можно вас?
– Иду, – пришёл ответ откуда-то издалека.
– Как вас представить? – спросил продавец у потенциального покупателя.
– Николай Афанасьевич.
“Забавно…”– подумал Женя, но его размышления были прерваны
– Отец, – томно сказал посетитель, обращаясь к кому-то за спиной Евгения.
– Здравствуй… сын.
Примерно минуту висела гробовая тишина. Отец и сын, которые, судя по всему, давно не виделись, не бросились навстречу друг другу в объятия, а лишь молча стояли. Первым из оцепенения вышел Евгений. Он молча посмотрел на Афанасия Филипповича: на обыкновенно добродушном лице старика выражалось множество эмоций, и если там и была радость встрече, то её невозможно было разглядеть среди печали, гнева и непонимания.
– Нам есть о чём поговорить… – неуверенно начал посетитель.
– Тебе есть, что мне сказать? В прошлую нашу встречу ты был менее разговорчив.
– Но…
– Стоп. Не здесь, – владелец магазина обратился к продавцу, – присмотри пока здесь… ну, то есть, это твоя работа, так что… ну, ты понял… (Афанасий Филиппович покраснел, что случалось с ним крайне редко).
После этих слов он развернулся и пошёл к себе, знаком предлагая гостю последовать за ним, и они молча исчезли в глубине магазина.