Печальные тропики

Я собирался провести целый год в бруссе и долго колебался в выборе цели исследования. Заботясь больше о том, чтобы понять Америку, нежели о том, чтобы глубже проникнуть в природу человека, я решил произвести нечто вроде разреза через этнографию и географию Бразилии и пересечь западную часть плато — от реки Куяба до реки Мадейра. Вплоть до недавнего времени этот район оставался в Бразилии самым неизученным. Паулисты в XVIII веке не отважились проникнуть дальше Куябы, обескураженные неприветливым видом местности и дикостью индейцев. В начале XX века полторы тысячи километров, отделяющие Куябу от Амазонки, были еще до такой степени недоступной зоной, что для переезда из города Куяба в города Манаус или Белен, лежащие на Амазонке, проще всего было проехать до Рио-де-Жанейро, а дальше продолжать путь на север по морю и по реке от ее устья. Лишь в 1907 году генерал (в то время полковник) Кандидо Мариано да Силва Рондон [65] принял меры для продвижения в эту зону. Восемь лет ушло на разведку и устройство телеграфной линии стратегического значения, которая через Куябу соединила федеральною столицу с пограничными постами на северо-западе.

65

Кандидо Мариано да Сильва Рондон (1865–1958 гг.) — бразильский военный и общественный деятель. В 1907–1911 годах совершил несколько экспедиций на северо-восток Мату-Гросу во главе комиссии телеграфно-стратегических линий, позднее получившей в литературе название Комиссии Рондона. Рондон — организатор и первый руководитель «Службы защиты индейцев» (подробнее о ней см. в Предисловии), автор многих публикаций о деятельности этой службы и различных индейских племенах: пареси, намбиквара, апиака, мундуруку и др.

Отчеты комиссии Рондона, несколько докладов генерала, путевые заметки Теодора Рузвельта (который его сопровождал во время одной из экспедиций), наконец, книга тогдашнего директора Национального музея Рокетт-Пинту, озаглавленная «Рондония» (1912 г.), давали общие сведения об очень примитивных племенах, обнаруженных в этой зоне.

Но прошло какое-то время, и проклятие, казалось, вновь нависло над плато. Там не побывал ни один профессиональный этнограф. Если проследовать вдоль телеграфной линии, вернее, того, что от нее осталось, можно было бы узнать, кто такие собственно намбиквара, а если взять еще севернее, то и познакомиться с загадочными племенами, которых никто не видел после Рондона. В 1939 году интерес, ранее проявлявшийся только к племенам побережья и больших речных долин — традиционных путей проникновения во внутренние области Бразилии, начал обращаться к индейцам, живущим на плато. На примере бороро я убедился, что племена, которые традиционно считались носителями неразвитой культуры, исключительно изощрены в социологическом и религиозном планах. Стали известны первые результаты исследований немецкого ученого Карла Ункеля [66] , принявшего индейское имя Нимуендажу. Прожив несколько лет в деревнях Центральной Бразилии, он подтвердил, что общество бороро представляет собой не какое-то уникальное явление, а скорее вариацию на основную тему, общую с другими племенами.

66

Курт Нимуендажу (Ункель, 1883–1945 гг.) — немец по происхождению, один из самых выдающихся исследователей бразильских индейцев первой половины XX века. Автор большого числа работ о коренном населении различных районов Бразилии. Свое имя Нимуендажу получил от одного из индейских племен Мату-Гросу, и под этим именем он стал известен в науке. Автор книг: «Индейцы памикур и их соседи» (1926), «Апинаже» (1939), «Шеренте» (1942), «Тукуна» (1952) и др.

Итак, саванны Центральной Бразилии оказались заняты на глубину почти в две тысячи километров людьми, принадлежавшими прежде к удивительно однородной культуре. Для нее были характерны язык, распавшийся на несколько диалектов одной и той же семьи, и относительно низкий уровень материальной культуры, составляющий контраст с социальной организацией и религиозным мышлением, получившими большое развитие. Не следовало ли их считать первыми жителями Бразилии, которые либо оказались позабыты в глубине своей бруссы, либо были отброшены незадолго до открытия Америки на самые бедные земли воинственными племенами, пришедшими неизвестно откуда на завоевание побережья и речных долин?

Путешественники XVI века встретили во многих местах побережья представителей великой культуры тупи-гуарани, которые занимали также почти всю территорию Парагвая и течение Амазонки, образуя неправильной формы кольцо диаметром три тысячи километров, прерывавшееся лишь на парагвайско-боливийской границе. Эти тупи, у которых проявляются черты сходства с ацтеками, то есть народами, обосновавшимися в долине Мехико в позднюю эпоху, сами переселились сюда недавно; заселение долин внутренних областей Бразилии продолжалось вплоть до XIX века. Быть может, тупи снялись с места за несколько столетий до открытия Америки, движимые верой в то, что где-то существует земля без смерти и зла. Именно таковым было их убеждение, когда, завершая миграцию в конце XIX века, они мелкими группами вышли на побережье Сан-Паулу под предводительством своих колдунов. Танцами и пением они возносили хвалу стране, где не умирают люди, л своими длительными постами надеялись заслужить ее. Во всяком случае в XVI веке тупи упорно оспаривали побережье у ранее занимавших его групп, по поводу которых у нас мало сведений, быть может, это были жес.

На северо-западе Бразилии тупи сосуществовали с другими народами: караибами, или карибами, которые во многом походили на них своей культурой, но в то же время отличались по языку и которые стремились завоевать Антильские острова. Были еще ара-саки: эта группа довольно загадочна: более древняя и более утонченная, чем две других, она составляла основную массу антильского населения и продвинулась вплоть до Флориды. Отличаясь от жес очень высокой материальной культурой, особенно керамикой и резной деревянной скульптурой, араваки сближались с ними по социальной организации, которая, по-видимому, была того же типа, что и у жес. Карибы и араваки, очевидно, раньше, чем тупи, проникли на континент: в XVI веке они скопились в Гвиане, в устье Амазонки и на Антильских островах.

Однако мелкие колонии их все еще существуют во внутренних районах, в частности на правых притоках Амазонки — реках Шин-гу и Гуапоре. У араваков есть даже потомки в Верхней Боливии. Возможно, именно они принесли искусство изготовления керамики к кадиувеу, поскольку гуана, которых первые подчинили себе, говорят на одном из аравакских диалектов.

Пускаясь в путешествие по наименее изученной части плато, я надеялся обнаружить в саванне самых западных представителей группы жес, а добравшись до бассейна реки Мадейра — получить возможность изучить неизвестные остатки трех других лингвистических семей на окраине их великого пути проникновения на континент — в Амазонии.

Моя надежда осуществилась лишь отчасти, по причине того упрощенного взгляда, с которым мы подходим к доколумбовой истории Америки. Ныне благодаря последним открытиям и — в том, что касается меня, — благодаря годам, посвященным изучению североамериканской этнографии, я лучше понимаю, что западное полушарие следует рассматривать как единое целое. В социальной организации, религиозных верованиях жес воспроизводится то, что характерно для народов, живущих в лесах и в прериях Северной Америки. Впрочем, уже давно были отмечены аналогии между группой племен чако (например, гуайкуру) и племенами на равнинах Соединенных Штатов и Канады. Плавая вдоль берегов Тихого океана, представители цивилизаций Мексики и Перу, безусловно, неоднократно общались друг с другом на протяжении своей истории. На все это не очень обращали внимание, потому что среди исследователей Американского континента долго господствовало убеждение, что проникновение на континент произошло совершенно недавно, а именно всего в пятом — шестом тысячелетиях до нашей эры, и целиком осуществилось азиатскими племенами, пришедшими через Берингов пролив.

Таким образом, мы располагали всего несколькими тысячелетиями, к которым могли привязать объяснение следующих факторов: каким образом все западное полушарие от одного конца до другого заняли эти индейцы, приспособившись к различным климатическим условиям; как они открыли, затем освоили и распространили на громадных пространствах такие дикие виды, которые стали в их руках табаком, фасолью, маниоком, сладким бататом, картофелем, арахисом, хлопчатником и главным образом кукурузой; как, наконец, зародились и последовательно развились цивилизации в Мексике, в Центральной Америке и в Андах, дальними наследниками которых являются ацтеки, майя и инки. Чтобы преуспеть в этом, потребовалось бы сократить каждый этап развития настолько, чтобы он укладывался в интервал из нескольких веков, в результате чего доколумбова история Америки превращалась в калейдоскопическую смену образов, которые по капризу ученого-теоретика меняются каждую минуту.

Подобные выводы были опрокинуты открытиями, которые далеко назад отодвигают время проникновения человека на континент. Мы знаем, что там он познакомился с ныне исчезнувшей фауной — охотился на ленивца, мамонта, верблюда, лошадь, архаического бизона, антилопу; рядом с их костями были обнаружены оружие и орудия из камня. Наличие некоторых из этих животных в таких местах, как долина Мехико, свидетельствует о том, что тогдашние климатические условия сильно отличались от тех, которые преобладают там в нынешнее время, так что для их изменения потребовалось несколько тысячелетий. Использование радиоактивного метода для датировки археологических остатков привело к сходным результатам.

Таким образом, следует признать, что человек существовал в Америке уже на протяжении двадцати тысяч лет, кое-где он начал выращивать кукурузу уже более трех тысяч лет назад. В Северной Америке почти везде находят останки, датируемые пятнадцатью или двадцатью тысячами лет. Одновременно датировки основных археологических пластов на континенте, полученные путем измерения остаточной радиоактивности углерода, отодвигаются на пятьсот — полторы тысячи лет ранее, чем предполагалось прежде. Доколумбова история Америки внезапно обретает недостававший ей масштаб. Правда, из-за этого обстоятельства мы оказываемся перед трудностью, обратной той, с которой встречались наши предшественники: чем заполнить эти огромные периоды? Мы понимаем, что передвижения населения, которые я только что пытался воспроизвести, относятся к последнему периоду и что великим цивилизациям в Мексике или Андах что-то предшествовало. Уже в Перу и в различных районах Северной Америки были обнаружены останки первоначальных жителей. Это были племена, не знавшие земледелия, которых сменили общества, жившие в деревнях и занимавшиеся огородничеством, но еще не знакомые ни с кукурузой, ни с керамикой. Затем появились объединения, занимавшиеся резьбой по камню и обработкой драгоценных металлов в более свободном и вдохновенном стиле, нежели все, что последовало за ними. Инки в Перу, ацтеки в Мексике, в чьем лице, как были склонны считать, расцвела и сосредоточилась вся американская история, столь же далеки от этих живых истоков, как наш стиль ампир от Египта и Рима, у которых он так много заимствовал: тоталитарные искусства, во всех трех случаях жаждущие грандиозности за счет грубости и скудости; выражение государства, озабоченного утверждением своей мощи, которое расходует ресурсы на нечто иное (война или администрация), нежели на собственную утонченность. Даже памятники майя представляются пламенеющим декадансом того искусства, которое достигло наивысшего расцвета на тысячелетие раньше.

Откуда же пришли эти основатели? Теперь мы не можем дать уверенного ответа и вынуждены признать, что ничего об этом не знаем. Передвижения населения в районе Берингова пролива были очень сложными: эскимосы принимают в них участие в позднее время. Примерно на протяжении одной тысячи лет им предшествовали палеоэскимосы, культура которых напоминает Древний Китай и скифов, а в течение очень долгого периода — длившегося, возможно, с восьмого тысячелетия до кануна новой эры — там жили различные народности. Благодаря скульптуре, восходящей к первому тысячелетию до нашей эры, нам известно, что древние обитатели Мексики в физическом отношении являли собой типы очень далекие от нынешних индейцев.