Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

–  А монах? Про монахов же Валерий ничего не читал? Фу-у… меня аж в жар бросило. Открой форточку.

–  Холодно будет.

Смирнов все же подошел к окну и выполнил просьбу Евы. Морозной свежестью потянуло в комнату. Черноту ночи озаряли мертвенный свет фонарей, редкие желтые огни в окнах домов. Над городом в мистическом туманном ореоле взошла луна, напоминая живущим на земле людям о величии мироздания… полном неразгаданного.

Сыщик вдохнул всей грудью холодный воздух, вдруг ощутив себя не жалкой песчинкой, затерянной среди звезд, а носителем всесильного духа, которым пронизана и эта зимняя ночь, и дрожащие в вышине светящиеся точки, и эта сверхъестественно-прекрасная

луна, и этот спящий город, и бескрайнее ледяное пространство космоса, и то непознанное, что за ним, - все. Все!

Он вернулся и сел напротив Евы, взял ее теплую сухую руку в свою. Сказал со спокойной уверенностью:

–  Мы справимся, что бы там ни было. Нас не обманут скользящие тени иллюзий. И даже в иллюзиях есть точка отсчета.

В ее глазах горело нетерпение.

–  Монах не иллюзия! Он просто существует в ином слое реальности. Но он там есть!

–  Ты думаешь, Хромов не спал?

–  Не в том смысле спал, как он полагает. Он находился в полубеспамятстве… что-то вроде гипноза: специфический вид воздействия. Потому он и дверь открыл! Может быть, Яна Хромова впустила в квартиру убийцу под схожим воздействием? И Вероника, и…

–  Постой-ка! Ты считаешь, кто-то говорил с Валерием… под гипнозом?

–  Вроде того.

–  Да! Хромов еще сказал, что сразу после визита Раисы Зиновьевны, соседки, ему позвонил тот самый человек… любитель антиквариата, и спросил: «К вам приходили?» Еще он напомнил о каком-то предназначении или предопределении, - Валерий со страху плохо соображал, повторить дословно не может, - и настаивал на содействии с его стороны.

–  Хромова?

–  Кого же еще?
– Всеслав уже не язвил, он сам увлекся смелой идеей.
– Валерий утверждает, что к нему приходила только Раиса Зиновьевна! А на самом деле… звонивший имел в виду монаха? Нет… гипноз, бессознательность… это из области шарлатанских практик, ей-богу. По-моему, мы лезем в дебри, дорогая Ева, откуда нам будет не выбраться.

–  Только не предлагай мне рассуждать проще, - сложила она руки в молитвенном жесте.
– Не говори, что Хромова оставила директорше магазина любовное письмо, за которым пришел мужчина ее мечты. Или что в послании было предложение о продаже антикварных книг для разборчивого клиента. А ее овдовевшему супругу снятся странные сны, и звонят ему обычные покупатели, привлеченные рекламой в Интернете. Слу-у-ушай! Как давно Хромова отдала письмо Вере Петровне?

–  По словам той, больше года назад.

–  И с тех пор больше о нем не вспоминала?
– подняла брови Ева.

–  Изредка интересовалась.

Перед Смирновым возникло округлое, густо накрашенное лицо директорши. Сначала она заявила, что забыла о письме… а потом ей пришлось признать, что хозяйка изредка о нем спрашивала. И глаза бесстыжие опустила долу… Ах, плутовка! Солгала, как пить дать. А они с Валерием уши развесили. Женское любопытство непреодолимо.

Ева подтвердила его мысль.

–  Сдается мне, Вера Петровна тайком, тишком конвертик вскрыла и письмецо прочитала. Ну не могла она выдержать!

–  Это была бы удача, - оживился сыщик.
– Хотя… если и так, содержание наверняка составлено особым образом, и понять его у непосвященного шансов нет. Надо милейшую Веру Петровну припугнуть как следует! Тогда она сознается. Иначе будет молчать, она же строит из себя интеллигентную даму, щепетильную и порядочную.

Ева уже думала не о письме, а о заветных словах «он открылся». Монах что-то говорил о склепе… хорошо бы выудить у Хромова подробности.

–  А

если это склеп «открылся»?
– выпалила она.

–  Какой еще склеп? С мумией фараона Тутмоса? У нас в Москве?

Смирнов хохотал, а Ева злилась.

–  Вот не расскажу тебе больше ничего о Тутмосе, - обиженно насупилась она.
– Фараонов хоронили в роскошных гробницах, а не в склепах, да будет тебе известно. И монахов в те времена не существовало, только жрецы. Еще я тебе не расскажу о том, как лучезарный Ра отправился на покой. Кстати, и мне давно пора отдыхать. Ты шевели извилинами, Смирнов, а не смейся! Ладно, все. Пойду спать.

Ева ушла в спальню, а Всеслав долго сидел на кухне, пил крепкий кофе и «шевелил извилинами», как она велела. К утру он решил ехать в Старицу.

Глава 23

Господину Войтовскому позвонила из Канады мать.

–  Как там, в Москве?
– с легкой ностальгией спросила она.
– Мороз?

–  Колокола звонят.

Неподалеку от дома, где у Войтовского была квартира, стоял храм. Колокольный звон напоминал Леонарду какую-то другую, чистую и спокойную, жизнь, о которой мечтается, но которая никогда не наступит. И от того, что она не наступит, возникало в сердце грустное и тревожное томление. Завтрашний день представлялся грубым, излишне ярким, насыщенным нужными с виду делами, а на самом деле пустыми, никчемно суетными. Встреча с Герцогиней внесла в эту суету напряжение, страстный накал, неутоленное желание и предвкушение фантастических перспектив.

Леонард Казимирович старательно избегал мыслей о провале задуманного, отгонял их прочь. Но с каждым днем эти мысли всплывали из глубин сознания, куда он поместил их, и заявляли о себе.

Да, он рисовал в своем воображении женщину, которой мог бы отдаться полностью, молиться на нее, обожать и баловать, угождать во всем, выполнять малейшие ее прихоти. Такая женщина была столь неординарна, не похожа на других, сочетала в себе столь разительные противоположности, что ее просто не могло быть в природе. Уверившись в несуществовании созданного им образа, господин Войтовский успокоился. Жизнь, однако, преподносит нам сюрпризы самые невероятные. Такая женщина появилась, завладела его сердцем и его помыслами… и вдруг он заподозрил, что она безумна.

–  Или я сам безумен?
– спрашивал себя Леонард, покрываясь испариной.
– Мне следует вернуться к обычному бытию, свойственному людям. Я слишком высоко замахнулся! Это все дед, его проклятый дневник. Это прошлое, которое неудержимо манит меня, обещая несбыточное. Я потерял ориентиры… заблудился в выдуманных историях, поверил в трагическую, загадочную судьбу далекого предка. То, что погубило его, может погубить и меня!

–  Алло! Алло! Лео, дорогой! Ты меня слышишь?
– взывала в трубку пани Зося, пробуждая сына от сумрачных грез.
– Ты здоров?

–  Не знаю, - машинально ответил он.

Зося, как и подобает заботливой матери, прочитала ему нотацию, в заключение потребовав немедленно возвращаться под ее надежное крыло.

–  Пока не получается! Мне придется еще немного побыть здесь, - сказал Войтовский.

–  Обратись по крайней мере к врачу. Со здоровьем не шутят, Лео! Ты уже не молод, нельзя рисковать…

–  Как там мои лошади?
– прервал он ее грозивший затянуться монолог.
– Не давай им толстеть.

Зося шумно задышала, сдерживая негодование. Она не любила, когда ее обрывали на полуслове.

Поделиться с друзьями: