Печать фараона

Сыщик обреченно кивнул.

–  Готов согласиться. Но при чем здесь Хромова? При чем Вероника, Марина, Стас, наконец? Что за дьявольский узел завязался?!

–  Насчет остальных не знаю, а Хромова, очевидно, заплатила жизнью за свою тайну. Только кто ее убил?

–  У меня появился десяток вопросов, - загорелся Смирнов.
– Откуда у Хромовой имущество на немалую сумму? Откуда она знала все эти тонкости про знаки? Кто составил текст письма и почему покойная не передала его сама? Не была уверена, что за ним придут? Или опасалась чего-то? Но директорша могла сказать, кто оставил ей послание. Значит… Яна Арнольдовна была уверена, что ее жизни ничто не угрожает… ведь только она одна обладала весьма ценной информацией. Той, ради которой и затевалась эта зашифрованная игра. А ее все же убили… и тем самым оборвали ниточку, ведущую к цели. Лишено логики!

–  Возможно, люди не собирались платить миллион, вот и расправились с Хромовой. Хотя… вряд ли. Тогда они еще не читали письма.

–  Если эта курица Вера Петровна не разболтала о его содержании, - заметил Смирнов.
– Где гарантии, что она не вскрыла конверт давным-давно? Ее могли припугнуть, шантажировать. Тебе удалось вынудить ее признаться? Могло получиться и у других. Теперь дама дрожит от страха и наверняка глотает на ночь снотворное.

Он рассуждал, анализировал, сопоставлял факты. Ева не возражала, молча слушала.

–  Бальзаминов был поражен текстом письма. Правда, из того варианта, который я ему показывала, фразу про миллион пришлось убрать, - сказала она, дождавшись паузы.

–  Мудро. И что осталось?
– оживился сыщик.
– Давай посмотрим. «Это я, о Ра! Я твой сын! Я здесь, рядом с местом, где ты укрылся для отдыха». Если Ра - древнее название Волги… то первая фраза указывает не только на бога, но и на определенное место. Бог укрылся в реке для отдыха и… кто-то находится рядом.

–  Тутмос! Кто же еще? Послание не позволяет толковать его двусмысленно, оно прямо говорит: «Я Тутмос, отворяющий врата Дуата, удостоверяющий и свидетельствующий». Дуат - это обитель мертвых у древних египтян.

–  Подразумевается, что Тутмос умер, - он открывает врата Дуата… удостоверяющий… и свидетельствующий… собственную кончину, что ли? Чепуха! Гробница Тутмоса Великого очень далеко от берегов Волги. А в письме указано - рядом с местом, где укрылся для отдыха бог Ра. Кстати, почему фараон называет себя сыном бога? Так у них положено?

Ева кивнула. У нее начала болеть голова, а мысли перепутались.

–  Все фараоны Египта провозглашали себя живыми богами, - подтвердила она.
– А по поводу гробницы… ты прав: искать ее на берегах Волги бесполезно. Бальзаминов как-то интересовался местами под Старицей в связи с ливонскими рыцарями, даже ездил туда, изучал каменоломни. Разумеется, никто не ожидал обнаружить там саркофаг Тутмоса! Однако историк сделал одну подсказку: согласно обычаям того времени было принято любое культовое сооружение или предмет называть именем царя. Например, осадную стену воины именовали «Тутмос, осаждающий азиатов», а установленные в честь фараона обелиски - «Тутмос, пересекающий Евфрат могущественно и победоносно».

«Старица, Рыбное, каменоломни!
– отметил про себя Смирнов.
– Ниточка ведет туда, я не ошибся».

Вслух он спросил другое:

–  Чем же является «Тутмос, отворяющий врата Дуата, удостоверяющий и свидетельствующий»? Ключом?

В его памяти вдруг всплыли слова Федотьи про ключи от смерти, которые охраняет полоз. «Змеиное» дерево, вышивки… тут прослеживается целая цепочка.

–  Нет, - разочаровала его Ева.
– Бальзаминов говорил о печати. Именно этот предмет предназначен своим оттиском «удостоверять» и «свидетельствовать». Так что речь идет не о гробнице Тутмоса III или его мумии, а о его личной печати. По мнению ученого, она не только является мистическим символом Великого Магистра… но и обладает чудесными свойствами. В любом случае это редчайший артефакт.

Смирнов вскочил и зашагал по комнате. От его стремительных движений всколыхнулись пылинки, закружились в солнечных полосах.

–  Кто у египтян был богом мертвых?

–  Анубис… - прошептала Ева.

–  Помолись ему, дорогая. Нам придется иметь дело с его подопечными.

Сыщик забыл об усталости и ноющей боли в спине и затылке, выскочил в прихожую, и через пару минут уже стоял, одетый, у двери.

–  Ты куда?
– растерялась Ева.
– Я еще не все рассказала.

–  В морг.

–  Мы совсем забыли о Зеленой Роще, - пробормотала она вслед Смирнову.

–  Потом!

Глава 29

Стас погрузился в депрессию - Молох преследовал его. Молодой человек боролся со страхом и за свою жизнь, и за свою душу. То, во что он ввязался, оказалось ему не по плечу. Рана на боку затягивалась быстро, несмотря на ужасное настроение, но Стас продолжал лежать, уставившись в потолок и отказываясь от пищи.

Сегодня постоянно звонил телефон. Поскольку отец еще не вернулся с соревнований, а матери было строго-настрого приказано делать вид убитой горем женщины, которая потеряла сына, Стас трубку не брал. Мать пришла из магазина, опасливо покосилась на телефон - ей было жутко произносить вслух слова о смерти Стасика.

–  Может, отключить его?
– робко спросила она.

–  Нельзя. Должен звонить Смирнов, - вяло возразил сын.- Возьми трубку, послушай, кто.

Женщина повиновалась, чтобы Стас не нервничал, ему и так худо.

–  Алло?

Ее лицо исказилось, и она начала невразумительно бормотать что-то о похоронах: язык заплетался, губы дрожали, - выходило правдоподобно.

–  Кто это был?
– спросил Киселев, когда мать положила трубку и всхлипнула.

–  Господи! Грех-то какой… из живого делать покойника. Дурная примета.

–  Хочешь, чтобы я умер по-настоящему?

Мать заплакала, нашла в кармане носовой платочек, прижала к глазам, запричитала:

–  Что ты наделал, Стасик? Почему на тебя напали? Может быть, ты деньги в долг взял? Так скажи, признайся… мы с папой найдем, отдадим. У нас бабушкин дом есть, продадим, рассчитаемся.

–  Кто звонил?

–  А? Женщина какая-то… говорит, с работы. О тебе спрашивала. Ой, Стасик, у меня язык не поворачивается произносить такое! Когда это кончится, как мы будем людям в глаза смотреть?

Стас сердито засопел, он и сам об этом думал. Разговор с матерью вывел его из заторможенности, апатичной дремы.

Новый звонок заставил его вздрогнуть. Опять телефон? Нет… похоже, звонят в дверь.

–  Кто-то пришел, - испуганно прошептал он.
– Иди, только не открывай.

–  Я посмотрю в глазок.

Дверь все же открылась, из прихожей раздались голоса. Стас вжался в диван, на котором лежал, - захотелось исчезнуть, испариться. Неужели…

Додумать страшную мысль ему помешал Всеслав: он шумно вошел, неся с собой холод и запах французского одеколона.

–  Это я, - добродушно улыбнулся сыщик.
– Отбой воздушной тревоги.

После происшествия в метро отношения между Смирновым и его клиентом стали более доверительными, близкими.

–  Мне не до шуток, - проворчал Киселев.