Печать Пожирателя
Шрифт:
— Не мог удержаться от понтов, Апостолов?
— Не понимаю, о чём ты.
— Ну-ну…
Она взмахнула своими золотыми волосами и скрылась за дверью.
— Зря ты так с ним, — тихо сказал Кабанов, нагнав меня, — Я слышал, что Земельцев — злопамятная сволочь. Уверен, он правда побежит в ректорат и настучит на тебя.
— Да кто в здравом уме поверит, что первокурсник напал на преподавателя? Да ещё и на занятии? — беспечно отмахнулся я, — Максимум, пожурят за неосторожность. Он же сам настаивал на создании щита! На теории, блин, магии! А я предупреждал, что у меня может не хватить
— Ну, будем надеяться на лучшее… — отозвался Арсений.
— А по-моему, это было эпично! — фыркнула Аня, и пропела, — Бакенбардный пух, жара, огонь! Земельцев пахнет уточкой…
— Хорош, — рассмеялся я, — Ещё услышит, и тебя со мной запишет в опасные элементы. Пошли перекусим, что ли?
В столовой, обставленной как очень дорогое кафе, было много народу.
Мы встали к очереди в кассу, и когда подошла очередь, я лишь горько усмехнулся. В «элитном» учебном заведении цены были такие же «элитные».
Жалкий салатик — пятьсот рублей. Паста — семьсот. Суп — шестьсот. А есть то хотелось, и даже очень! Учитывая, что позавтракать я не успел…
Глядя на постоянно висящие перед глазами «2500», я заказал самое дешёвое, что тут только было, с последней страницы меню — гороховый суп и пюре с сомнительного вида котлетой. Сложилось впечатление, что эта страничка была как раз для таких бедных студентов, как я — даже простецкие тарелки, в которых подали еду, отличались от остальных…
«Баланс — 1700 рублей»
Сев за свободный стол, я дождался друзей и не успел приступить к трапезе, как рядом нарисовался Львов.
— Чем так воняет? — спросил он у окружающих, театрально поведя носом, и будто-бы только сейчас заметил меня, — Уф, Апостолов! Это что, твоя еда?! Ты в какой мусорке её нашёл? Из дома принёс?
— Иди куда шёл, — отрезал Арсений, глядя на меня и качая головой.
У самого Львова в руках ничего не было — за ним семенила пара его миньонов, неся в руках подносы с суши, дорогими пастами и разнообразными брускетами.
— Не очень-то любезно с твоей стороны так отзываться о труде местных поваров, — усмехнулся я, и помахал рукой женщине на раздаче, — Гороховый суп зачётный, спасибо!
Полная сотрудница кафетерия недоумённо уставилась на меня, а Сергей продолжал:
— Наверное, они это собакам бродячим готовились отдать, да тебя пожалели. Погоди, только не говори, что ты за это заплатил?! Такое и даром-то страшно в рот класть!
Я повернулся к нему, и широко улыбнулся. Было совершенно очевидно, что этот придурок пытается меня спровоцировать. Видимо, чтобы было что добавить к словам Евгения Олеговича…
Ага, щас! Не дождёшься.
— А тебе самому как на вкус зад Земельцева?
Львов мгновенно оскалился.
— Повтори, что ты сказал?!
— Думаешь, не все расслышали? — я прочистил горло, — Кхм, внимание все! Господин Львов просит уведомить студентов «Арканума», что он обожает старческие жо…
— Что тут происходит?
Грубый, слегка хрипловатый голос раздался позади. Осёкшись, я повернулся и увидел нашего декана — Илью Васильевича Змеева, здоровенного, словно медведь, бородатого, со сплющенным носом и шрамом через всё лицо. Одетый в простую белую рубашку с подвёрнутыми рукавами, и потёртые джинсы, он походил
не на преподавателя, а на вышибалу из какого-нибудь трущобного ночного клуба.— Ничего, господин профессор, — ответил я спокойно, — Просто обмениваемся любезностями.
— Оно и видно, — прогудел Змеев, — Ты Апостолов, верно?
— Верно.
— Ну началось… — шепнула Аня.
— За мной, студентик. Тебя вызывают на ковёр в ректорат.
Глава 11
Разбирательство и артефакты
Я встал из-за стола, подмигнул не разделявшим моего веселья Ане и Арсению, и последовал за деканом.
Прочие студенты в столовой бросали на меня заинтересованные взгляды и перешёптывались.
— Прилип в первый же день!
— Допрыгался!
— Какое ему наказание выпишут, как думаете?
— Да брось, ничего ему не сделают!
— Каждый год одно и тоже, — басовито ворчал Илья Васильевич, вышагивая по коридору, — Вы, неведомые, с шилом в заднице рождаетесь что-ли?
— Нет, господин декан.
— Ну-ну. Первый день — а уже вопрос об исключении поднимают! На моей памяти такого ещё не случалось!
— Неужели Земельцев и правда собирается меня выгнать? — удивился я, — Жесть… Это вообще незаслуженно!
— За нападение на преподавателя можно и в тюрьму загреметь, — буркнул Змеев, и увидев, что я собираюсь оправдываться, покачал головой, — Мне сейчас можешь ничего не доказывать. Евгений Гнидови… Олегович — тот ещё фрукт. Который раз с ним сталкиваюсь… Уж надеюсь, у тебя есть, что ответить на обвинения.
Я прыснул, услышав «оговорку» декана. Надеюсь, он будет на моей стороне. По Змееву было трудно понять, что у него на уме.
Мы поднялись на седьмой этаж и оказались в просторном коридоре с высокими потолками. У стен тут были установлены каменные фигуры, изображающие разных магов, а окна являлись цветными витражами. Просвечивающее через них солнце создавало причудливую игру света.
Подойдя в большим створкам с табличкой «ректорат», Змеев распахнул их и взмахом руки пригласил меня внутрь.
Помещение оказалось большим и круглым. Часть стены напротив входа была одним огромным окном, от пола до потолка, за которым открывался прекрасный вид на центр города, Кремль и великое Древо. Перед этим же окном был установлен дугообразный стол, за которым сидели восемь человек. Змеев, усевшись с краю, стал девятым.
По центру расположился директор. Справа от него сидели прочие деканы, справа — ещё четвёрка преподавателей — уже знакомая мне Бурундукова, мужчина лет сорока с вьющимися каштановыми кудрями и испанской бородкой, и молодая, лет тридцати, сексапильная шатенка…
Ого, а она хороша… Очень хороша! Чувственные пухлые губы, круглое личико с большими зелёными глазами, высокая грудь, натягивающая белоснежную блузку, точёная фигурка и соблазнительные, закинутые одна на другую длинные ножки, под средней длины юбкой…
На её фоне даже рыжая «femme fatale» академии — Ярослава Тугарина — выглядела не настолько ослепительной…
Я с трудом оторвал от незнакомой преподавательницы взгляд и перевёл его на последнего участника этой… «Встречи».
Разумеется, им был Земельцев.