Печать позора

– Почему он?
– неожиданно спросила Яна.

– Что?
– Я не сразу поняла, о чём она.

– Почему тебе понравился Ник?

– Николас?
– я замешкалась.
– Ну, знаешь... я думала, что он прекрасный принц, а я, ну... наверно, Золушка.

Я не знала, что сказать. То, о чём я думала тогда, что видела в его глазах, сейчас казалось мне полным бредом. И было стыдно признаваться в своей глупости.

– Это, типа, тот самый принц, который забыл, как выглядело лицо Золушки, поэтому он примерял туфельки всем бабам королевства?

– Что-что?
– Она прямо попала в яблочко.

– Ну, та сказка о принце с очень плохой памятью. Хотя знаешь, у нас сейчас таких принцев навалом. Они ночью трахаются с девицами, а утром не помнят, как их зовут и как они выглядят.

Я помрачнела.

– Прости, - опомнилась Яна, - я не хотела...

– Нет, - остановила я её, - ты права. Все было именно так. Жёсткий секс. И все.

В его комнате было темно. Я ничего не видела, только чувствовала. Ник стоял сзади. Его рука отодвинула мои волосы, и губы коснулись шеи.

Я резко вдохнула и выдохнула.

Зубы ухватились за мочку уха, одна рука легла на бедро, а другая расстёгивала моё платье. Я боялась пошевелиться, чтобы не разрушить этот момент. Мне казалось, что если я двинусь, то это всё исчезнет, словно мираж.

Николас Свен целует мои плечи, снимает с меня платье. Оно падает к ногам.

– Перешагни, - шепчет он своим бархатным голосом.

Я повинуюсь, оставаясь в одних только трусиках.

– Ты прекрасна.

Я краснею и радуюсь, что вокруг темно, и этого не видно.

Ник притягивает меня ближе. Его губы по очереди накрывают мои соски. Электрические импульсы проходят через всё моё тело, устремляясь куда-то между ног. Я сжала мышцы внизу живота, остро почувствовав то, что раньше не испытывала. Какой-то странный голод, жуткую потребность ощутить Ника внутри себя.

– Жаки, - шепчет он, - ложись на кровать.

И я следую его указанию, подхожу к большой кровати, ложусь и смотрю на него из-под полуопущенных ресниц. Он быстро снимает с себя водолазку и джинсы, остается в трусах. Очень сексуально. У него тело как у Аполлона - идеально рельефное и гладкое.

– Нравится?
– спрашивает он как-то злобно.

Я едва заметно киваю.

Он подходит к кровати, медленно опускается на неё, затем накрывает моё тело своим.

Его губы находят мои. Поцелуй больше не нежный и трепетный, а голодный и страстный. Местами даже жёсткий. Я думаю, что на утро точно останутся следы.

Он посасывает мою губу, прикусывает, затем язык врывается в мой рот, исследуя все его глубины. Я отрываюсь от его губ, чтобы застонать. Мои руки зарываются в его волосы - такие мягкие и шелковистые. Они приятно пахнут, как и весь он. Соблазнительным мускусом.

Его губы покрывают моё тело поцелуями, а руки сдергивают с меня трусики. Я слышу шорох, затем он раздвигает мои ноги. Следующее, что я чувствую - это боль.

Адская боль пронзает всё мое тело. Я инстинктивно дергаюсь, но Ник не отпускает меня. Он продолжает входить в меня, не останавливаясь ни на минуту.

Больно. Чёрт, как же больно.

Это все, что я чувствую. Ник двигается во мне, вызывая всё новые и новые спазмы боли. Из глаз брызгают слёзы.

– Ник, - процедила я, сквозь зубы.

Но он не ответил. Его толчки стали усиливаться, он застонал и резко вышел из меня.

– Наутро пелена рассеялась, - продолжила я.
– И мой принц превратился в тыкву.

– Скорее в одну из крыс, из которых создавались лошади.

Мы опять засмеялись, прогоняя печаль. Яна вскочила и побежала к воде.

– Давай искупаемся!
– прокричала она.
– Всегда мечтала искупаться при луне!

Она ненормальная.

Я заявляю это официально!

Но это не помешало мне последовать её примеру.

Глава 5

POV Жаки

Проснувшись утром, я почувствовала странный прилив сил. Я вспомнила наше вчерашнее дурачество на берегу.

Мы брызгались, бегали и смеялись. Много-много смеялись. Это было похоже на сумасшествие. Две абсолютно неадекватные девушки танцуют, причём музыки не было, бегают по берегу друг за другом по кругу. Я вдоволь нахлебалась солёной воды, впрочем, как и Яна.

Яна взяла с меня слово, что сегодня в школу я надену что-то более открытое. Я приняла душ, расчесала и высушила волосы. Впервые за долгое время открыла свой шкаф с мыслью, что все вещи там наверно покрылись плесенью. Но нет, мои опасения не оправдались. Мама регулярно отдавала вещи в химчистку. И ей было не важно, надеваю я их или нет.

Я выбрала легкую темно-зеленую юбку-миди ниже колен, короткий топ в бело-черную полоску и аккуратные белые кроссовки на невысокой платформе. Не помню, чтобы я все это покупала.

Мама.

В другой раз я бы разозлилась, но сейчас все же мысленно поблагодарила её за это.

Я решила сделать аккуратный макияж. Нарисовала черные стрелки, немного туши, слегка поправила брови, и в конце немного матовой помады на мои пухлые губы. Я взглянула на себя в зеркало. Очень даже неплохо.

Странно, что одна девушка, за один вечер смогла вдохнуть в меня жизнь. Оказывается, я ждала именно этого, чтобы вновь стать самой собой. Я всё ещё боялась, но почему-то была готова к борьбе.

Папа все еще не уехал, что очень удивило меня, когда я спустилась вниз. Он так и замер с чашкой в руке.

Я видела, что родители шокированы. Улыбнулась им.

– Мам, - обратилась я к матери, - мой кофе готов?

– Конечно, милая.
– Она засуетилась по кухне, затем поставила передо мной небольшую чашку с моим любимым Мокко.

Я вдохнула его аромат, от чего закружилась голова.

– Что-то случилось?
– Папа заговорил со мной?

Теперь уже я уставилась на него. Он выглядел как-то сконфужено. А мама? Ну, она как всегда улыбалась. Это ужасно раздражало. Я раньше задавалась вопросом: если бы я вдруг умерла, она бы тоже улыбалась и говорила, что всё прекрасно?

– Нет, - коротко ответила я.

М-м-м, шоколадно-ореховое послевкусие. Я даже глаза зажмурила от удовольствия.

Мама подала мне тарелку с блинчиками, но есть мне не хотелось. Слишком много я съела вчера на ночь.

Я впервые за два года посмотрела вокруг. Вся кухня была сделана их дерева отличного качества. Кухонный п-образный гарнитур, стойка, на которой мы всегда завтракали и обедали. А вот ужинали мы в столовой. Большие окна и пышный тюль. За время моего пребывания в депрессии здесь ничего не изменилось. Всё так же на своих местах, не сдвинулось ни на миллиметр. Я закатила глаза. В этом вся моя мама.