Печать ворона

А еще через день бабушка повезла Ивана в соседнее село. Они зашли в крайний дом, окруженный покосившимся и заросшим репейником забором. На стук дверь открыла старая бабка в длинной черной юбке, такой же черной кофточке и коричневом шерстяном платке, накинутом на плечи.

— Марфа Григорьевна, здравствуйте, — поклонившись, сказала бабушка. — Меня к вам послали. Помогите, пожалуйста!

Слезящиеся старческие глаза остановили пронзительный цепкий взгляд на мальчике, и старуха произнесла:

— Ну, входите.

— Расскажи мне все! — потребовала хозяйка, проведя их внутрь дома и усадив на старые рассохшиеся стулья, скрипевшие при малейшем движении.

Иван рассказал. Про то, как с Тохой шли, про болото, про незнакомца, про его дом и странный сон, который, верно, и не был сном…

— Покажи пятно, — сказала старуха, терпеливо выслушав сбивчивый рассказ. Бабушка расстегнула на Иване рубашку, и хозяйка больно ткнула сухим скрюченным пальцем в середину птичьей лапы. Пошевелила пальцами, точно отбрасывая при-липший к ним песок. Отступила.

Иван поднял глаза и перехватил ее взгляд. Таких глаз он не видел никогда. Черные зрачки старухи полыхали неясным огнем, и этот огонь пугал. Ему хотелось выскочить и убежать отсюда, но Ваня сдержался. Старуха провела руками по его голове, посмотрела на Ивана и молча, сжав старческие бескровные губы, покачала головой.

— Бедный мальчик, — проговорила она.

Ване стало еще страшней, и он едва не заплакал. Почему она так посмотрела? Почему я бедный? Я заболел и скоро умру?

— Пусть погуляет во дворе, — сказала старуха. Бабушка застегнула Ване рубашку и проводила до дверей. Иван заметил, как она расстроена.

— Погуляй пока, Ванюша.

Дверь со скрипом и треском закрылась. Ваня спустился с крыльца и побрел вдоль дома, разглядывая огромные, выше головы, заросли тысячелистника, рас-кинувшего мясистые стебли, точно руки, с тысячью растопыренных пальцев, увен-чанных мелкими белыми цветками. Много было репейника с колючими, цеплявшими за одежду красноватыми шариками. Такими хорошо пуляться…

Иван подобрал с земли ветку, очистил и ткнул ближайший куст, насквозь пронзая невидимого врага, сделал выпад, отскок, и через минуту самозабвенно рубился с полчищами негодяев, обступивших его. Он отсекал им руки, сшибал го-ловы и топтал поверженных врагов.

— Зачем ты их бьешь?

Иван повернулся. У калитки стояла девочка помладше его, в зеленом платьице и двумя торчащими косичками. Обычная девчонка. Он не нашелся, что ответить. Бью и бью. Просто так.

— Тебе-то что? — спросил Иван. Чего он будет слушать какую-то девчонку?

— Они же живые! Им больно! — укоризненно сказала девчонка.

— Ничего им не больно!

— А если тебя палкой?

Ваня хотел сказать, что это никому не нужные репейники, но подумал, что все-таки здесь чужой двор и, наверно, правда, не надо так делать. Поиграю в дру-гом месте, решил он. Иван молча пошел к калитке, думая подождать бабушку за забором.

— Ты заболел?

Ваня остановился. Повернулся. Девочка стояла близко, видно, шла за ним.

— Нет.

— К бабушке приходят, когда болеют, — сообщила девчонка. — А она всех лечит.

— Она доктор?

— Нет.

— Как же она тогда лечит? — удивился Ваня.

— Она умеет, — важно сказала девочка.

Они помолчали, разглядывая друг друга.

— Я тоже могу лечить! — заявила девчонка. — Меня бабушка научила. Хочешь, покажу?

— Покажи.

Девчонка подошла к перебитому Ваней репейнику и осторожно подняла сломанный посредине стебель:

— Подержи.

Иван осторожно взял стебель в руки, стараясь не уколоться о колючки, окружавшие красно-синие цветы. Девочка протянула ладони и задержала напротив перелома. Ее брови смешно сдвинулись, она что-то еле слышно зашептала.

— Чего ты говоришь? — не понял Ваня. Он думал, она шепчет ему.

— Не мешай! — сердито сказала девчонка. — Держи лучше!

Иван замолчал и смотрел, как она водит ладонями вдоль искалеченного стебля. Руки быстро затекли, но он стоял и героически держал растение, пока не услышал голос девчонки:

— Все. Отпускай.

Он торопливо отдернул пальцы, чувствуя, как неприятно покалывает затекшие ладони, и изумленно замер. Репейник стоял, как ни в чем не бывало, а тол-стый мясистый стебель был невредим, словно никогда и не ломался.

— Ух, ты! — прошептал Ваня. — Как это ты так?

Девчонка довольно улыбнулась:

— Я и царапины заговорить могу! У тебя есть царапины?

— Нет.

Ваня хотел спросить, что означает «заговорить», но на крыльцо вышла бабушка. Внезапно застыдившись, Иван отбросил палку. Здесь чужой двор и рубить колючки ему никто не разрешал. Но бабушка ничего не сказала. Она спустилась с крыльца и молча взяла его за руку, вытирая глаза платком.

Они вышли через калитку, и Иван так и не понял, зачем его водили к стран-ной старухе, чем-то похожей на сказочную Бабу-Ягу. Он оглянулся на ходу, и увидел девчонку, смотревшую им вслед через щель в калитке. Обходя их дом, Ваня почувствовал беспокойство и страх. Будто из окон в него целились из ружья. Из настоящего ружья! Он оглянулся еще раз, но увидел лишь тень, мелькнувшую за темными стеклами.

* * *

Через день Иван узнал, что ему куплен билет в Ленинград, и завтра он едет домой.

— Почему, бабуля, ведь лето еще не кончилось? — спрашивал он у бабушки, но та лишь гладила его по голове:

— Нужно ехать, Ванюша…

— Почему? — не понимал Иван. Ведь впереди — почти весь август, до школы ого как далеко! Но бабушка качала головой:

— Мал ты еще, чтобы понять. Надо ехать.

За день Иван обошел всех друзей и попрощался, потому что завтра он их не увидит. Рано утром надо идти на электричку до Бреста, а там садиться в поезд на Ленинград. Эх, жаль, не успел дочитать про акул…

Димка, к которому он зашел напоследок, отозвал Ваню в сторону:

— Вань, хочешь, что-то скажу? Только не обижайся, ладно?

Было видно, что Димке очень хочется что-то сообщить, просто «неймется», и Иван разрешил:

— Ладно, говори.

— Моя бабка говорит, что ты проклят! — выпалил горячую, вертевшуюся на языке новость Димка.

— Что? — не понял Иван. — Как это: проклят?

— Не знаю, — признался Димка. — Помнишь, мы тебе о Вороновой Гати рассказы-вали? Ну вот.