Печать ворона

— Что «ну вот»? Это же сказки! — воскликнул Иван, но внутри захолодело, как перед зубным врачом с жутко жужжащей бормашиной. — Сам же смеялся!

— Смеялся, — неуверенно подтвердил Димка, — но у тебя же вон… — Он кивнул на Ванину грудь. Ивану стало страшно, и сердце, бившееся напротив жуткого следа, сковал ледяной холод.

— Ну и что? Просто родимое пятно! — сказал Иван, уже не веря самому себе. Сей-час он чувствовал, что это не пятно, а… знак. Знак чего? Ответа он не знал.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Крыши домов дрожат под тяжестью

дней.

Небесный пастух пасет облака.

Город стреляет в ночь дробью огней.

Но ночь сильней, ее власть велика.

В. Цой

На следующий день Ваня ехал в поезде и, глядя в окно на пролетающие деревья и столбы, думал о том, что с ним случилось, и что скажет мама…

В купе, кроме него, ехал рябой дядька, от которого за пять метров несло «Беломором» и раздобревшая, как бабушкин поросенок, тетка, сразу принявшаяся опекать Ваню, как родного.

— Ты уже один ездишь? — умилялась она. — Какой молодец! А хочешь курочку? А помидорчик? А конфетку?

— Я спать хочу, — наконец сказал Иван, порядком уставший от нескончаемого сюсюканья доброй, но уж больно навязчивой тетеньки, и полез на верхнюю полку.

— Твое же место нижнее, — не успокаивалась тетка, — ложись здесь!

Она грозно посмотрела на сидевшего у окна мужика:

— Ребенок спать хочет! Освободите, пожалуйста, место!

— Да мне наверху хорошо, — попытался протестовать Иван. Ему действительно нравились верхние полки. Оттуда лучше виден заоконный пейзаж, и перед глазами никто не маячит, уютно и хорошо. Но опекунша была непреклонна. Мужик спорить не стал, взял сигареты и вышел в коридор.

Тетенька собственноручно постелила Ивану постель и, довольная, уселась напротив:

— Спи, Ванюша, — ласково сказала она. — Мне уж скоро выходить.

— Спасибо, — сказал Ваня и лег, накрывшись одеялом. Он не привык так рано ложиться, да и мысли о недавнем приключении не давали уснуть. Он проворочался пару часов и все же заснул.

Разбудили голоса. Иван открыл глаза и повернулся. В купе стало тесно. Четыре мужика ожесточенно резались в карты на раскладном стульчике. Сосед по купе сидел к Ивану спиной, то и дело прикладываясь к бутылке «Агдама».

— Черви козыри.

— Семь!

— А я тебе!

— Взял.

— Ну, мля, держись!

Наконец они заметили, что Ваня проснулся. Сидевший напротив мужик в клетчатой рубахе и золотым зубом молча кивнул на Ивана. Рябой обернулся:

— А, Ванюша! Не бойся, спи. А ну, тише, мужики! — он кричал громче всех, но не замечал этого.

— Сам не ори, — резонно заметил кто-то.

Ваня заметил на полу под столом батарею пустых темных бутылок. Как и мама, Иван пьяниц не любил.

— Не бойся, я здесь! — не унимался рябой сосед. — Никто тебя не тронет!

Иван подумал, что тот некстати подхватил вирус опекунства от сердобольной тетушки.

— Тише, мужики! Дайте пацану поспать! — то и дело успокаивал разгалдевшихся собутыльников рябой, и лишь далеко за полночь они разошлись по своим купе.

Утром невыспавшийся Ваня смотрел на знакомые пригороды и вновь думал о маме. Что она скажет? Наверно, будет ругать за то, что он полез в болото и чуть не утонул.

Едва увидя стоявшую на перроне взволнованную маму, Иван почувствовал нарастающую тревогу. Что сейчас будет?! Он ожидал криков и ругани, даже за-трещин, но мама прижала к груди и не выпускала целую минуту.

— Ваня, Ваня…

Потом они ехали в метро и на трамвае. Вот, наконец, и дом. Ваня вошел в прохладную после жаркой улицы парадную и вслед за мамой поднялся на пятый, последний этаж. В старой коммуналке было непривычно тихо. Наверно, соседи разъехались по дачным участкам. Что же ему делать в городе почти целый месяц? Он снял сандалии и тут же услышал тревожный мамин голос:

— Ну, рассказывай, что случилось.

После сбивчивого Ваниного рассказа мама подошла и задрала на нем рубашку. Иван со страхом смотрел на ее лицо, но мама ничего не сказала, лишь покачала головой.

— Не болит? — спросила она, потрогав пятно пальцем.

— Нет, — покрутил головой Ваня.

— Завтра сходим к врачу.

Осмотрев Ивана, врач оглянулся на маму, в волнении сидевшую у дверей, и сказал:

— Ребенок абсолютно здоров. А пятно… ну, просто пигментация. Обычное роди-мое пятно.

— Но оно появилось за одну ночь! — горячо возразила мама. — Как это объяснить?

— Ну, мало ли что появляется и пропадает за одну ночь! — благодушно сказал доктор, худощавый мужчина с характерным носом и не менее характерным произношением буквы «р». — Вон, Кашпировский за один сеанс людей излечивает. За час. Скоро доктора не нужны будут. А вы говорите: за ночь.

— А нам вы что посоветуете?

— А что вам советовать? Живите, как жили. Мальчик полностью здоров, за свой диагноз я ручаюсь, так что не волнуйтесь. На всякий случай можете сходить к дерматологу.

Дерматолог сказал то же самое. Пятно представляет собой самое обычное «невус матернус», и волноваться тут ни к чему. Назначенные по просьбе матери анализы тоже не выявили отклонений, и мама успокоилась. По крайней мере, Иван так думал.

А он тоже не ощущал неудобств. Странный знак не болел, не мешал, потом началась школа, и Ваня стал забывать о той страшной ночи.

***

Но на следующее лето он к бабушке не поехал, вместе с мамой отправившись на юг. Удивительный, живописный Крым, красивое Черное море, усыпанный галькой пляж, яркое и щедрое на тепло солнце, купание с утра до вечера окончательно заставили Ивана забыть о случившемся. Он загорел так, что странный знак был почти не заметен на шоколадной коже. Жалко, что отпуск у мамы меньше месяца…

Годы летели. Иван учился в школе, много читал и по тем временам был ребенком самостоятельным. Мама сменила работу, работала в разные смены, и до-вольно часто Ване приходилось самому убираться в квартире и варить себе картошку или кашу. Делал он это без энтузиазма, но старательно. «Есть такое слово: «надо», — часто повторяла мать, и Ваня понимал. Надо — значит надо. Кто, если не я? Больше некому. И все тут.

Никто не знал о странном знаке, и Ваня забыл о нем, пока однажды, в конце сентября, не поехал с дядей за город, за грибами. Дядя водил машину осторожно, скрупулезно соблюдая все правила. Поэтому в город они вернулись поздно.

— Посиди, я сигарет куплю, — сказал дядя, притормаживая у поребрика. Он вы-шел и зашел в магазин. В залитом дождем стекле размытыми тенями проносились запоздалые машины.

— Все, поехали, — дядя сел за руль, собираясь трогаться…

И вдруг огромная черная птица, спланировав сверху, села на капот «жигулей». Это была ворона, но какая же большая! Раза в два больше своих городских собратьев. И не серая, а черная, как смола!