Печать зверя

— Прекрасно, — похвалил я изумительное угощение.

— Прохор ваш подсказал, где зерна берет, — улыбнулся пристав. — Славный он у вас.

— Это точно, таких как он — один на миллион. Что же, Лаврентий Павлович, разве вас не прочили наверх? — всё же полюбопытствовал я.

— Было дело, — отмахнулся мужчина. — Собственно говоря, утвердили мою кандидатуру-то. Вот только я отказался. Знаете, мне наш участок вторым домом стал. Перебираться отсюда никуда не хочу, вот что я понял. Ни за чины, ни за деньги. Не это главное.

Я лишь порадовался за такую позицию. Нашел человек себя, это действительно самое главное. Остальное приложится. Вроде начальник участка уже немолод, в конце концов уйдет на покой. А кому передать дела, как ни самому лучшему своему служащему? Который участок даже на повышение не променял.

Мы ещё немного побеседовали о делах острова, которыми Заужский всегда охотно со мной делился. Я не стал выспрашивать об алхимике и прочих столь же интересных соседях. Ни к чему портить ему такое чудесное настроение.

Впрочем, о жителях своего участка он говорил много. И я всё таки задал один вопрос:

— А что вы скажете о князе Шишкине-Вронском?

— О Дмитрие Павловиче? — удивился пристав. — Его светлость весьма уважаем в столице. Неизменно участвует в благотворительных мероприятиях, нескольким приютам помогает. В общем-то, можно сказать, что ведет размеренный и спокойный образ жизни. Конечно, после того случая…

Мужчина умолк, смутившись. Сказал лишнего и явно пожалел об этом. Но я сделал вид, что не заметил и уточнил:

— Какого случая?

— Право, Александр Лукич, сплетничать я не люблю. Не мужское это занятие, да и бесчестное. Но, если вам по делу какому-то нужно знать…

— Нет, вы правы. Не стоит ворошить чужое грязное белье, — не стал я ничего выдумывать, чтобы добыть информацию.

Будь там что-то незаконное или нехорошее, Заужский не отзывался бы о князе довольно тепло. Не в его духе это было. Как и не в моем — обманывать доверие хороших людей.

— Благодарю, — с облегчением выдохнул он. — Что же, нанесете визит заключенным? Они у меня в дальней камере сидят, рядом никого.

— Весьма удобно для разговора, — усмехнулся я.

Незадачливые воры с виду оклемались после произошедшего. Вели себя уверенно и на мое посещение отреагировали без особых эмоций. Вряд ли они знали, чьи птички принесли им такой моральный ущерб, на который они жаловались.

Это, к слову, пристав уладил сам. Лишь уведомил меня, что они собирались подать в суд, но неожиданно передумали. Что же, хотя бы от подобного он меня избавил. Такое разбирательство добавило бы мне своеобразной репутации. Хотя, безусловно, помогло бы против других желающих покуситься на моё имущество.

Но я, после инцидента в ресторане, подумал было, что больше столичные преступники туда не сунутся. Раз уж меня узнали, весть об этом разнеслась бы повсюду. Вот о чем я не подумал, что заказчик будет настолько настойчивым и найдет людей заезжих. А то и вызовет из соседней губернии, это не сильно затратное дело.

Всё таки иногда полезно иметь известность имперскую, а не только столичную.

Впрочем, и без неё я мог разобраться с любой проблемой. Неизвестно ешё, не станет ли больше проблем с такой известностью.

Оба они являли собой картину удивительно схожую. Я сначала подумал, что они братья. Но нет, отпечаток лихой жизни просто оказался совершенно идентичным. Даже шрамы одинаковые, как и предупредительно-угрожающие выражения лиц.

Я молча их внимательно рассматривал и, с каждой секундой, запал их утихал. Появилось беспокойство, а за ним и неуверенность.

— Что глазеешь, господин хороший, словно на девиц на выданье? — усмехнулся один из них, пытаясь отшутиться и демонстрируя потускневший передний железный зуб.

— Думаю, кого из вас в живых оставить. Мне двое разговорчивых ни к чему. Одного хватит.

— Эй, — поднялся второй, здоровее размерами. — Это что за произвол?

Он ринулся к двери, то есть на меня. Вероятно, хотел позвать жандармов, но я молниеносно освободил лезвие из трости и оно оказалось у его горла.

— Вот ты явно не настроен на беседу, верно? — наклонил я голову, разглядывая бугая.

Он не был угрозой. Большой, но слишком неповоротливый. Пока он замахивается, я успею кофе выпить. Вот второй был собран и напряжен. Его движения были незаметными, плавными. Такие обычно как раз самые опасные. И умные.

— Сядь обратно, — тихо сказал обладатель металлического зуба.

Здоровяк послушался, но продолжал изо всех сил строить грозное лицо. Я перестал обращать на него внимание.

— Значит, господин хороший, продали наши шкуры тебе, да? — невесело усмехнулся сообразительный вор. — Что, твой кабак то был?

Его быстрое построение логических связей меня порадовало. Это давало надежду на благоприятный исход беседы. Правда, за жизнь он явно не цеплялся. В его голосе было смирение с участью. Без страха и лишних терзаний. Давно он выбрал свой путь и знал, к чему тот может привести.

— Не кабак, а ресторан, — поправил я, взывать к вежливости и требовать обращения на «вы» в данной ситуации было лишним.

— Без разницы, — он пожал плечами.

— Кто вас нанял? — задал я прямой вопрос.

Запугивать бесполезно, и без того пуганные. А вот дать шанс ответить было нужно. В конце концов я предпочитал верить в лучшее. В знак этого я брал лезвие обратно в трость. Впрочем, они видели, как быстро я могу его достать.

— Нужда, — он широко улыбнулся. — Вам-то такого не понять, но когда живот сводит от голода, пойдешь на что угодно.

Ошибался он. Что такое нужда, я прекрасно знал. Как и голод, сжирающий изнутри. Не удалось ему меня этим ни пронять, ни пристыдить. Но зато сняло последние сомнения.

Моё движение было практически незаметным. Часть расстояния, отделяющего нас друг от друга, я проделал в тенях. Больше машинально, чем нарочно. Но это произвело нужный эффект. Ведь для этого человека я растворился, окутанный сумраком и тут же из него появился, но уже очень близко.

Глаза его расширились от ужаса.