Печатная машина

— Какой ты сильный, — прошептала она.

Над нами захлопали крылья. Я оглянулся.

— Пойдем спать, — сказал я.

Мы спустились вниз, и я нашарил в темноте лежащую на керамзите дверь. Мы легли на нее, она прижалась ко мне всем телом. Да, пахло голубями и еще черт знает чем. Я стягивал с нее лосины. Помогая, она приподнимала зад. Все было до того прекрасно, что, бляхо, я дал задний ход. Не сейчас, думал я, гладя ее по голове. Только не сейчас.

Она уснула, а я лежал и слушал, как она спит. Потом осторожно встал и вылез на крышу.

Солнце снова собиралось появиться из-за горизонта. Я сел возле кирпичной трубы и сразу же услышал шум, преследующий меня на протяжении всей ночи.

Поглядев налево, я увидел большую птицу, стоящую на длинных ногах на самом краю конька.

— Ого, — вздрогнул я.

Первые лучи окрасили птицу в розовый цвет.

Она повела длинной шеей.

— Фламинго, — вслух подумал я. — Розовый.

— Точно, — ответила птица и щелкнула клювом.

Еще и разговаривает. Я растерянно шмыгнул носом.

— Ты правильно сделал, — сказала птица. — Я горжусь тобой.

— Ты о чем?

— О том, что не воспользовался ею.

Я пожал плечами.

— Ненавижу пошлость, — ответил я. — Трахаться на чердачной двери — верх пошлости.

Фламинго переступил ногами, приблизившись на шаг.

— Не обманывай себя. Тебя остановило ее замужество. Ее дочь.

Я рассмеялся и сплюнул. Глупая птица.

— Сегодня я оттрахаю ее во все щели. Клянусь тебе.

Птица мотнула маленькой тупорылой головкой.

— Ты врешь мне. И себе врешь. Ты не такой.

— Какой, блядь, не такой?! — не выдержал я, но тут же, вспомнив о спящей, сбавил громкость. — Ты что несешь, голубка?

— Ты чистый и светлый, а то, что из тебя иногда выпирает, никак к тебе не относится.

Меня потихоньку стала доставать эта байда.

Чего-то я недопонимал.

— На самом деле, ты очень хороший, — частила птица, щелкая клювом. — Ты как дитя заката.

Опа-на! Не надо было ей этого говорить. Я все понял. Моментально.

— Ну-ка, — сказал я. — Подойди, пожалуйста, поближе.

Фламинго нерешительно смотрел на меня.

— Не бойся, — убеждал я. — Скажу чего-то на ушко.

Птица, стуча по металлу, подошла ко мне и наклонила красивую розовую головку.

Я взялся двумя руками за основание шеи и резко крутанул в разные стороны.

Солнце ярко-красной залупой выходило из-за горизонта.

11. ЗЕРКАЛО

Я сказал Саньке:

— Мне нужно зеркало. Чтобы в полный рост.

— В полный рост? — переспросил Санька. — Зачем тебе в полный рост?

Зеркало его не удивило. Всем нужно зеркало — что и говорить. В зеркалах много чего можно найти.

В нашей общаге было несколько зеркал. На каждом этаже по зеркалу. Хорошие зеркала, просто великолепные. Отражающие тебя с головы до ног. Восхитительные зеркала.

Я говорю Саньке:

— Возьму с четвертого. Постоишь на шухере?

Санька только головой покачал. Опять твои штучки. Опять, опять.

Через вахту зеркало не пронести. Мы завернули зеркало в покрывало и решили спустить с окна второго этажа. Я вышел на улицу, прошел в колодец, задрал голову. Санька перекинул сверток с зеркалом через подоконник и… выпустил его из рук.

— Блядь, — сказал я.

Санька сверху молча смотрел на меня. Я вытряхнул из покрывала осколки и поднялся в общагу.

— Прости, — сказал Санька. — Зеркало тяжелое.

— Следующее будет не легче, — ответил я. — Ты уж постарайся.

Третий этаж также остался без зеркала. Он словно ослеп, но меня уже несло. Я не мог остановиться.

Это зеркало не выдержала веревка. Она лопнула как раз в тот момент, когда я уже собирался его принять. Снова эхо отразило звук падения. Вытряхивая осколки, я сильно порезался. Побитые зеркала мне мстили. Мне хотелось кричать, меня колотила нервная дрожь.

— Хватит, — сказал Санька. — Остановись, ну его в жопу, это зеркало. Зачем тебе зеркало?

— Что?! Что ты сказал?! — я едва не орал.

Трус! Он что, сможет спокойно спать после всего этого? После того как они смеялись над нами! Все эти зеркала!

Теперь очередь дошла до второго этажа. Господи, я перебрал все! В моей голове мелькнула мысль, что же мы будем делать, когда останемся без зеркал, во что будем смотреть, но я тут же выкинул ее вон. Мне нужно зеркало, сегодня, в этот вечер — до зарезу, и больше я ничего не хотел знать.

Я видел, что Саньку тоже колотит. И он смотрит на меня со страхом. Как я пеленаю последнее зеркало, как ребенка, и как дрожат мои пальцы. Это зеркало отражало мою страсть и его смятение. Жажду и тошноту. Сумасшествие и ужас познания. Кровь и пот. Упрек и наваждение…

Я ехал в автобусе. Прижимая зеркало к телу. Оно было почти в мой рост. Когда освободилось место и я сел, оно стало больше меня. За окном плыл ночной город, шел снег. В автобусе было холодно, мои перебинтованные руки мерзли, но на душе было спокойно.

Потом я вышел на остановке, прошел по улице, зашел в подъезд дома. Поднялся на лифте на двенадцатый этаж. Позвонил в дверь.

— Что это? — спросила она, увидев меня с зеркалом в руках.

— Это зеркало, — ответил я.

— Зеркало, — повторила она. — Какой ты…

Она не договорила. Я развернул покрывало. Она подошла к зеркалу и отразилась в нем. Вся, с головы до ног. Ничего прекраснее я не видел.

Я думал, она хотя бы поцелует меня, но она просто сказала «спасибо». Я понял, что это все.

— Ладно, я пойду, — сказал я.

Она виновато кивнула.

Я шагнул за порог, и в зеркале закрылась дверь.

12. САМАЯ НЕКРАСИВАЯ

В то время мне никто не давал. Не знаю, почему так получалось, — я принимал это как факт. Красивые и легкие в общении девушки не воспринимали меня, словно чувствовали мою настороженность. Я и вправду боялся влюбиться и потерять себя. Меня и так было немного, — все складывалось не лучшим образом, и дополнительные проблемы были ни к чему. Может, дело было в этом? На любые вопросы я отвечал односложно: да, нет, — и девушки обычно быстро отваливали.