Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
Игорь еще искал свое дорогое масло, когда перед обедом в кабинет Захарова пришел дежурный бригадир Рыжиков и забыл даже стать как следует.
– Алексей Степанович, новая кража: все фрезы с зуборезных, до одного!
– Что?
– Ни одного фреза не осталось – восемнадцать штук!
Захаров снял пенсне, положил на стол, крепко прижал пальцы к глазам, потом долго натирал ладонями щеки, и только тогда [297] сказал:
297
Редакторская
– Есть!
– Обыск нужно, Алексей Степанович.
– Не нужно… обыска.
Рыжиков вздохнул, молча поднял руку и вышел.
21
Враги
В пять часов вечера Филька и Ваня Гальченко вышли из кабинета Захарова. Володя Бегунок трубил сбор бригадиров. Рыжиков услышал сигнал и удивился: почему трубят без ведома дежурного бригадира? Он пошел к Захарову.
– Ах, да, – сказал Захаров, – ты извини, срочно нужно. Я все равно хотел тебе сказать, ты задержи ужин, потом поужинаем.
Но раньше, чем собрались бригадиры, Игорь Чернявин стал перед Захаровым и сказал:
– Я знаю: масло сперли Филька и Ванька. И я прошу: вы их построже допросите.
– Но ведь у тебя нет доказательств?
– Если бы были доказательства, я вас не беспокоил, а прямо в совет бригадиров. А вы их хорошенько допросите. Они работают рядом на «Кейстоне» и сперли.
В кабинете сидели Воргунов, Соломон Давидович и Надежда Васильевна. Игорь не стеснялся их присутствия, теперь было все равно, никого нельзя жалеть и ни с кем считаться. Захаров почему-то улыбался и явно не сочувствовал Игорю:
– Что же я могу сделать?
– Их нужно в работу взять, Алексей Степанович. Я позову.
– Позови.
Звать было недолго. Игорь открыл дверь в комнату совета и сказал:
– Эй вы, ступайте сюда.
Очевидно, обвиняемые прекрасно догадались, кому нужно «ступать сюда». Филька и Ваня вошли в кабинет, аккуратно салютнули Захарову. Ваня тихонько присел на диване и сразу засмотрелся на потолок. Филька стал перед столом, готовый разговаривать с Захаровым. Захаров поправил пенсне и спросил голосом средней строгости.
– Чернявин вот… обвиняет вас в том, что вы взяли у него флакон масла.
Филька поднял глаза к Игорю:
– Мы взяли масло? Чудак какой! Ничего мы не брали.
Чернявин упорно двинул головой и плечами:
– А я говорю: вы взяли.
У Фильки замечательная мимика: она убедительна, серьезна, пышет здоровьем.
– Ты посуди, Игорь, для чего нам твое масло? У нас свое есть!
– У меня было особенное, дорогое!
– Ах, особенное? Очень жаль! Где оно у тебя стояло?
– Да чего ты прикидываешься? Где стояло! В станке, в шкафчике!
Филька даже головой помотал от сильной впечатлительности:
– Воображаю, как тебе жалко!
Игорь взмахнул рукой – жест отчаяния!
– Смотрите, он еще воображает! Вы на это масло давно зубы точили.
– Мы и не знали, что оно у тебя есть. Правда же, Ваня, не знали?
Ваню этот разговор, кажется, совсем
не интересовал. Ваня больше разглядывал кабинет, это вполне устраивало его, так как избавляло от необходимости встречаться с разными взглядами Соломона Давидовича, Воргунова… Так же, рассматривая кабинет, Ваня завертел головой, значит, действительно они не знали ничего про масло. Игорь закричал:– Вот распустились! Стоит и брешет: не знали! А сколько вы ко мне приставали: дай помазать! Приставали?
Филька добродушно согласился:
– Ну… приставали.
– И что же?
– Да… ничего… Что же? Не даешь, и не надо.
– А сколько раз вы просили Соломона Давидовича купить вам такого масла? Чуть не со слезами: купите, купите! Что ты теперь скажешь?
Действительно, что теперь скажет Филька? Этот вопрос всех заинтересовал: Захаров даже вперед подался и положил голову на кулаки. Филька повел носом и руку поднял для более убедительного жеста:
– А что ж тут такого? Просили. Ни с какими слезами только, а просили.
– А вот уже четыре дня не просите и не вякаете! А?
Филька с обычным для него оскорбленным выражением отвернулся и прошептал:
– И не вякаем, а что ж?
Видно было, что Фильке сильно надоел этот пустой разговор. Он даже вздохнул незаметно. Но Игорь приставал, как смола, и пользовался тем, что дело происходит в кабинете.
– А почему это?
Филька тоже потерял терпение:
– До каких же пор приставать? Не покупает – и не надо! Тебе купил, а нам не покупает. Значит, он к тебе особую симпатию имеет!
Блюм не выдержал нейтралитета на своем диване:
– Ах, какой вредный мальчишка!
Ваня не повернул головы, мало ли что могут сказать люди. Но Филька оглянулся и неожиданно для всех подарил Соломона Давидовича очаровательной улыбкой. Соломон Давидович пригрозил ему пальцем.
– А мажете вы как? – приставал дальше Игорь.
Этого удара Филька, пожалуй, и не ожидал. Ваня тоже вытянулся на диване и навострил уши. Пришлось Фильке снова обиженно отворачиваться:
– Обыкновенно, как…
– Я знаю. Встаете, еще вся колония спит, и в цех. Через окно. Филька мажет, а Ванька на страже стоит. Что, не так?
Захаров теперь не выпускал Филькиных глаз, а это было очень неудобно. Хоть на кого так смотреть все время… И Филька не стал вдаваться в подробности, а ответил коротко:
– Мажем, как нам удобнее.
А Ваня Гальченко с дивана поддержал его звонким советом:
– И ты можешь раньше всех вставать и мазать.
Игорь беспомощно развел руками. Соломон Давидович подумал, что нужно зайти с другой стороны:
– Вы такие хорошие мальчики…
Но Захаров перебил его доброе намерение. Ни снимая головы с кулаков, он сказал медленно:
– Убирайтесь вон! Нахалы!
Одновременно Филька и Ваня подняли руки в салюте. Салют вышел радостный, и только на долю Игоря пришлась самая незначительная порция вредного, дразнящего взгляда. Мальчики, подталкивая друг друга, выбрались из кабинета. Все захохотали громко, только Игорь был недоволен:
– Ну что ты будешь с ними делать?