Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
– Это, что же, вы выстроили?
Соломон Борисович выкатился вперед и с гордостью сказал:
– Да, это я конструировал. Деревянное, конечно, строение, но оно будет долго стоять…
Председатель но это ничего не сказал, а обратился к коммунарам с вопросом, никакого отношения не имеющим к стадиону:
– Понравилось вам в Крыму?
– Ого, – сказали коммунары.
– Что ж, на лето еще куда-нибудь поедем?
– На Кавказ, – сказали коммунары…
– На Кавказ – это хорошо. Только нужно выполнить промфинплан…
– Выполним…
– Да,
Председатель уехал, а Соломон Борисович пришел ко мне и спросил:
– Как вы думаете, какое впечатление произвел на него сборный цех? Он так посмотрел…
Васька Камардинов не дал мне ответить:
– Какое же впечатление? Вы думаете, он не понимает. Отвратительное впечатление.
– Вы еще молодой человек, – сказал Соломон Борисович, покрасневший от гнева, – а обо всем беретесь рассуждать.
Но через два дня к нам дошли сухи, что действительно стадион произвел впечатление отвратительное. Соломон Борисович загрустил:
– Так кто виноват? Виноват Левенсон? А где деньги? Правление, может, думает, что нужно построить каменные цехи, так почему оно не строит? А все Соломон Борисович должен строить: и литейный цех, и сборный, и квартиры.
В это время заканчивается триместр, и у коммунара головы были забиты зачетами. Кроме того, в коммуне происходили события печальные и непонятные. В середине ноября командир третьего отряда поразил всех рапортом:
– У Орлова пропало пальто с вешалки.
Коммунары во время разбора рапорта сказали:
– Поискать надо лучше. Кто-нибудь захватил нечаянно или не на свою вешалку Орлов повесил…
– Ты поищи лучше, – сказал я Орлову.
– Да где я буду искать? Я уже всю вешалку перерыл и у всех смотрел – моего пальто нигде нет…
– Поищи все-таки.
Через день пропало пальто в седьмом отряде. Делали общий сбор и приказали всем коммунарам надеть пальто и выстроиться во дворе. На вешалке не осталось ни одного пальто, а Орлов и Кравченко все же своих пальто не нашли.
Опросили весь сторожевой отряд, но он ничем помочь не мог. На вешалке висит сто пятьдесят пальто, разве разберешь, какое пальто берет коммунар с вешалки – свое или чужое.
На общем собрании Фомичев предложил:
– Надо пока что пальто держать в спальне. Ясное дело, между нами завелся гад. Он и теперь сидит здесь и притаился, а завтра еще что-нибудь утащит.
Харланова возмутилась:
– Вот тебе и раз. У нас завелся вор, так мы будем от него прятаться, все будем в спальни тащить. Это безобразие, и нужно сейчас же поднять с этим борьбу.
– Да как ты поднимешь борьбу, если мы не знаем, на кого и думать. Кто может у нас взять?
– Раз взяли, значит, всякий может…
– Как это всякий?.. Я вот не возьму, например…
– А кто тебя знает? На тебя нельзя думать, а на какого коммунара можно думать? Покажи, на кого?
– Так что же делать?
– Надо найти вора.
– Найди…
– Надо собаку привести
в коммуну, – предложил кто-то. – Вот как она на этого гада бросится, тогда уж мы будем знать, что делать.В собрании закричали:
– Вот еще, собак тут не хватало. Сами найдем.
– Найдите.
Редько взял слово:
– Найдем. Все равно найдем. И если я найду, он у меня все равно не вырвется. Так пуская и знает. А вешалку, действительно, нечего переносить в спальню. Да больше он и не возьмет. Я его все равно поймаю…
Коммунары улыбнулись.
Через неделю в кабинет вошел Миша Нарский. Совет командиров три месяца назад командировал его на шоферские курсы, которые он регулярно посещает и о которых каждый вечер отзывается с восторгом. Живет он в коммуне в одном из отрядов и болеет коммунарскими делами по-прежнему.
Миша Нарский ввел в кабинет Оршановича и Столяренко и сказал:
– Вот они, голубчики, видите?
Миша Нарский, несмотря на многие годы, проведенные в колонии Горького и в коммуне Дзержинского, остался прежним: чудаковатым, по-детски искренним, неладно одетым. Он по-прежнему причесывается только по выходным дням и лучшим украшением для человеческого лица считает машинное масло. Он сейчас горд и от гордости на ногах не держится.
– В чем дело?
– Да вот вы их спросите…
– Ну, рассказывайте…
Оршанович грубовато отворачивается:
– А что я буду рассказывать? Я ничего не знаю.
Столяренко молчит.
– Видите, он не знает… А как пальто продавать, так он знает.
Полдесятка коммунаров, находившихся в кабинете, соскочили со стульев и окружили нас…
– Пальто? Что? Оршанович? Здорово…
Оршанович с недовольным видом усаживается на стул, но Миша сильной рукой металлиста берет его за воротник:
– Что? Ты еще будешь тут рассиживаться? Постоишь…
– Чего ты пристал? Чего ты пристал? Пальто какое-то…
– Ишь ты, какое-то… Смотрите… Субчик…
В кабинете уже не полдесятка коммунаров, а целая толпа, и кто…
…
[10
И трагедии и комедии (…)]
…
11
Праздник
…
Пацаны бегают по всей лестнице – ужасно оживленные и храбрые, но только до дверей «громкого» клуба, а здесь хвосты поджали и тихонько, бочком пробираются в клуб мимо председателя Правления и еще тише салют:
– Раст…
А потом все собрались и смотрят на гостя, глаз не сводят и молчат.
Правда, нужно сказать, что главные пацаньи силы в это время намазывались всеми возможными красками и наряжались в каморке за нашей сценой – готовились к постановке. Перский, на что уж человек изобретательный, а и тот «запарился»:
– Да сколько вас играет?
– Ого, еще Колька придет, Шурка, две девчонки, Петька и Соколов, да еще ни один кустарь не гримировался, а кустарей трудно будет, правда ж?