Пэнси знает...
Шрифт:
….
Но всё возвращается на круги своя. Она снова берёт его за руку у всех на виду в ночь битвы за Хогвартс. В миг, когда всё самое главное выходит на первый план, а второстепенное отступает. Люди стоят на руинах того, что когда-то называлось Большим залом и Пэнси считает, что должна показать Драко свою верность и до конца остаться с ним.
— Пойдём, — зовет она, сама не понимая, куда предлагает идти.
— Я нужен своим родителям, — коротко отвечает Драко, отнимая пальцы, но тут же закладывает фундамент для будущих прегрешений, прося Пэнси: «Прости».
Восемнадцать
Пэнси снова и снова старательно
Говоря о любви вскользь, безразлично, она, тем не менее, заряжает изящный мундштук длинной сигаретой. В сизом дыму, который напускает в баре случайная публика, так просто прятаться друг от друга, оставляя самые ценные мысли при себе в ожидании ночи, чтобы потом под её покровом целоваться в подворотнях с каким-нибудь Луи или Жаком и, может быть, даже позволять что-то большее.
…
У неё новые туфли. Другая манера наносить макияж. Французская элегантность. Это не остается без внимания, когда Пэнси идёт по платформе 9 и 3/4 .
На неё оглядываются вчерашние однокурсники, девочки перешёптываются, обсуждая перешитую по фигуре форму. А Пэнси понимает, что ни за что не вернулась бы на дополнительный курс, не узнай она случайно, что Драко Малфой продолжит своё обучение.
Попытка номер бесконечность оказывается на удивление удачной.
— Не найдётся ли в вашем купе места для меня? — говорит Пэнси, обратив взгляд к Драко. Всего одного ответного достаточно, чтобы двое находящихся в купе ребят молча покинули его.
А Пэнси и Драко остаются одни, сидя друг напротив друга, в ожидании когда тронется поезд.
В купе тесно, жарко. Воротник собственной рубашки точно удавка. Пэнси распахивает мантию и ослабляет узел галстука. Пейзаж за окном плывет, но она не знает точно, пошёл ли поезд или ей только кажется.
— Ты прекрасно выглядишь, — эти слова вовсе не иллюзия, по крайней мере, Пэнси видит, как шевелятся его губы. Других слов и не нужно. Миг, и она на одном диванчике с Драко. Близко-близко. И он готов поклясться, что эта девушка владеет искусством бесшумной трансгрессии. Вздох, и она сидит на его коленях. Осторожно ведёт языком, утопая в уголке вздрогнувших губ. Теперь сладко ему, а в её памяти всплывают странные образы и желание сравнить с событиями последнего лета.
Но нет. Несравнимо. Волнительно. Когда с лёгким стоном Драко сдаётся, позволяя её и своим рукам любые вольности. Рёбра под пальцами — почти холмы, а между ними точно лава растекается от прикосновений. Высокогорье груди — со снежным кружевом белья на вершинах, губы — источник, заключённый между ладоней, а поцелуй, как родниковая вода в жаркий полдень. Он пьёт её жадно, а Пэнси извивается на его бёдрах, стремясь быстрее освободиться от одежды, удавки галстука, нижнего белья. Она, конечно, понимает, КАК эти движения действуют на Драко, но не останавливается, даже когда он просит, горбясь и шипя.
— Сейчас всё кончится, даже не начавшись, — со смешком предупреждает он девушку, но та, выгибаясь, сообщает в ответ:
— И не раз.
Принимает его медленно. Давит на бёдра, вынуждая замереть и не ускоряться сразу. Смотрит в глаза. Ей не стыдно.
Искусством говорить о неловком, делать неловкое, знать таковое, она овладела за несколько месяцев, и теперь с удовольствием наблюдает за результатом.Она сама начинает двигаться так, как надо. Одаривает взглядом победительницы, когда едва сдерживающий себя Драко смотрит на неё, мелко вздрагивая всем телом.
Тепло. Хорошо. Нет, горячо-отлично-изумительно-мощно. Снова тихо-тепло-скользко-влажно. То быстрее, то медленнее, ударяя плетками волос, она продолжает двигаться желая, чтобы это продолжалось как можно дольше. Пэнси закрывает глаза, чтобы наконец увидеть эти самые волшебные искры, и кажется, они уже начинают появляться в глубокой темноте, но… Драко не может долго держаться, не может, в отличие от неё, позволить себе лишних звуков. Пэнси видит, как белоснежные его зубы почти до крови прокусывают собственную ладонь, чтобы не закричать вслух.
Девичьи пальцы автоматически поправляют выбившуюся прядь, затем бегут кривыми дорожками в поисках застёжки кружевного бюстье. Улыбается машинально, бессмысленно, чувствуя, что счастье — это просто, и оно заключается в том, чтобы ощущать в себе его плоть.
Но в глазах Драко вопрос.
— Что? — озвучивает за него Пэнси.
— А как…— мнется. — Как для тебя это? Тебе понравилось?
— Я ставлю тебе оценку «выше ожидаемого», — врёт Пэнси, отмечая про себя, что Драко выглядит довольно жалким: со следами помады на лице, растрёпанными волосами и в спущенных трусах. Но есть в этом что-то искреннее, родное. Настолько теплое, что она шепчет в раскрасневшееся ухо едва различимо: «Я люблю тебя».
Фатальная ошибка. Он молчит и смотрит на неё, будто чего-то не понимает.
— Но…
— Что «но»? — в её голосе слышится раздражение. — Тебе не хочется сказать в ответ то же самое?
Драко отворачивается к окну, будто в быстро проносящемся, сливающемся в единую линию свете огней туннеля, в который въехал поезд, можно было найти ответ или хотя бы спрятаться. Его глаза в полутьме пугающе огромны. Они распахнуты, будто видит он перед собой то, чего не видят остальные и это нечто — ужасное…
— ЧТО?! — не выдерживает она.
— Я женюсь следующим летом.
…
Значение фразы «Сердце упало в желудок» хорошо ей известно. Но теперь она понимает что чувствуют, когда говорят «Сердце оборвалось».
Девятнадцать
Она намерена бороться, даже если придется разорвать в клочья платье на этой пятифутовой пигалице, светящейся счастьем. Малфой у алтаря выглядит растерянным, он озирается по сторонам. Пэнси опускает вуаль — никто не должен видеть её слёз, когда она слышит клятву Верности. Не себе.
И тогда она обновляет запись в своем дневнике, к которому не прикасалась уже несколько лет. Она не пишет ничего нового, только подчеркивает фразу «Пэнси знает, что ненавидит Драко» тремя жирными линиями.
Смотрит на себя в зеркало и скорбь в глазах тоже подчеркнута жирной чертой… растекшейся туши.
Тридцать пять
Пэнси порой кажется, что Драко знает её лучше, чем она сама. Во всяком случае его длинным, ловким пальцам ничего не стоит заставить её кричать за несколько минут, если их хозяин того хочет. А если у него настроение поиграть, любовник может истязать её часами, доводя до пограничного состояния и оставляя намокшую, горячую, жаждущую, умоляющую.