Пепел к пеплу (сборник) -

Сирил был ее преданным другом, а закоренелого холостяка и сердцееда Хатчера она азартно пыталась женить на себе, но тот все время ускользал; и после каждого их разрыва мисс Лайтинг приходила за утешением к Бартону.

В настоящий момент она, кажется, была в ссоре с обоими, но очень убедительно предпочитала этого не замечать. Неудивительно, что Элис Лайтинг считали одной из восходящих звезд Эдинбургского королевского театра.

– Неординарная девушка, – подытожил я свои о ней размышления.

– Ярко выраженный истероидный тип личности, – хмыкнул доктор Белл. – Предельный эгоцентризм, жажда внимания, кажущаяся эмоциональность. Ненависть к одиночеству.

Эта характеристика показалась мне суровой и не вполне справедливой. После прочтения ее автобиографии, посвященной детству мисс Лайтинг в тени ее знаменитой матери-актрисы, я питал к мисс Элис некое заочное сочувствие, понимая, где кроются корни такой отчаянной жажды внимания. Поэтому я возразил:

– Вы не слышали, но мисс Лайтинг вчера сказала, что отправится с утра на причал и пробудет там до вечера одна – хочет позагорать, поразмышлять… Я, кстати, и сам собирался посидеть там с трубкой и удочкой, но она меня опередила.

– Мисс Лайтинг играет не только на сцене, – пожал плечами доктор Белл, глядя на меня с легкой насмешкой. – Это было не заявление о том, что она хочет побыть одна, а недвусмысленное приглашение нарушить ее одиночество. И я не удивлюсь, если Сирил опять пойдет за ней, как ослик за морковкой…

Я знал, что за резкостью его высказываний скрывалась самая искренняя симпатия к чете Бартонов, которым сейчас совершенно ни к чему были лишние волнения.

Этой зимой миссис Бартон перенесла несколько ревматических атак на сердце, которые вынудили ее отказаться и от давнего увлечения охотой, новейшего увлечения мотоциклетной ездой, а также от бурной общественной деятельности. Миссис Бартон была одной из тех незаурядных женщин, которые добились смягчения драконовских законов о разводе.

Еще миссис Бартон писала короткие юмористические рассказы, которые с каждый месяц с удовольствием публиковали в «The Scotsman».

Публичная деятельность полковника Чарльза Бартона ограничивалась председательством в Охотничьем клубе, но он, как соратник Гордона и герой обороны Хартума, был известен всей Британии. Сейчас он писал свои мемуары, или, как честно признавался он сам, «моя жена пишет мои мемуары»; поскольку полковник не отличался любовью к чтению, а его письма были либо шедевром лаконичности, либо подарком для криптографа.

Тишина и спокойствие их загородного дома должны были благотворно подействовать на здоровье миссис Бартон, но случилось как раз обратное. Оказалось, что незаконно построенная фабрика по выделке кож отравляет Ферс и ее безымянный приток на территории поместья Бартонов. Гостей предупредили, что купаться в нем сейчас чрезвычайно опасно – разгневанный кельпи мог растерзать любого оказавшегося в реке человека.

Миссис Бартон пригласила своего давнего друга и редактора «The Scotsman», Генри Хатчера, чтобы уговорить его напечатать разоблачительную статью о деятельности фабрики. И почему-то племяннику полковника, студенту Художественной академии, именно в это время пришла в голову мысль навестить на летних вакациях дядюшку с тетей, в чьем загородном доме есть такие живописные виды. Предупреждать о своем приезде Сирил счел излишним, и, когда прибыл, застал здесь своего соперника.

Уезжать оба сочли ниже своего достоинства, но миссис Бартон удавалось гасить все ссоры в зародыше, и вечера в гостиной проходили спокойно – пока не приехала мисс Лайтинг. Справедливости ради надо уточнить, что формальное право приехать у нее было – миссис Бартон была ее крестной и подругой ее матери.

Возможно, дело было не только в нечуткости, но и в банальном недостатке средств, так как на капитал, оставленный ей матерью, мисс Лайтинг могла себе позволить очень немногое.

Я с любопытством ждал нашего знакомства и увидел изящную, одетую с безупречным вкусом брюнетку. Чем-то она напоминала женщин с рисунков Бердслея, и, как мне показалось, сама усиливала и подчеркивала это сходство черно-белой гаммой одежды.

…А когда майор Блечли, давний друг четы Бартонов, снова затянул свой рассказ про оборону Хартума, мисс Лайтинг весело остановила его, а затем несколько минут продолжала с того же места, с теми же интонациями и слово в слово так, как всегда излагал события майор – а после вернулась к оживленному пересказу театральных сплетен и интриг. Ее остроумная и злая пародия заставила Блечли умолкнуть до самого конца вечера.

Мисс Лайтинг не обращала внимания на страдальческий взгляд Сирила, на полунасмешливый тон Хатчера. Она очаровательно смеялась, вытягивая из Сирила короткие угрюмые реплики, и пригласила Хатчера потанцевать, демонстрируя рискованный парижский покрой платья при каждом неожиданном пируэте.

За весь вечер улыбка исчезла с ее лица только однажды, когда миссис Бартон нечаянно разбила ее изящное коннект-зеркальце – да и то на несколько секунд, до того момента, когда миссис Бартон пообещала возместить последствия своей неловкости.

Пока я размышлял о вчерашнем вечере, мисс Лайтинг в чрезвычайно открытом купальном костюме вышла из дома и решительно направилась к причалу. Следом за ней дворецкий нес плетеное кресло, накидку и, кажется, несколько книг – мисс Лайтинг основательно подошла к своему намерению побыть в одиночестве. Доктор Белл хмыкнул, вглядываясь в ношу дворецкого, и спросил:

– Знаете, что за книгу она взяла с собой?

– Нет, я отсюда не могу разглядеть, – ответил я.

– Свою автобиографию! Вы ее читали?

Я признался, что да.

– Боже всемилостивый, какая может быть автобиография у девушки двадцати лет? – риторически вопросил доктор Белл и предложил мне спуститься в гостиную. Там мы застали полковника и Сирила. Сирил как раз уговаривал дядю позировать для портрета, а полковник смущенно и недовольно отказывался. Даже на исходе пятого десятка он обладал той особой мужской красотой, которую не портит возраст – правильные, хоть и резковатые черты лица, туго натянутая на скулах кожа, и, в контрасте со светло-серым цветом глаз, несмываемый африканский загар.

Доктор Белл весело присоединился к уговорам – подозреваю, для того, чтобы смутить полковника еще больше. Сирил тем времени поспешно делал с полковника набросок за наброском. Я углядел на журнальном столике свежий номер «Ланцета» и с волнением обнаружил, что там наконец напечатали мою статью о вазомоторной спинной сухотке. Только я собирался поделиться этой новостью, подняв журнал над головой, как флаг, как в гостиную вошел Генри Хатчер.

Сирил захлопнул свой блокнот с набросками и невнятно поздоровался.

– Отправляетесь на прогулку, Генри? – полюбопытствовал полковник.

– Собираюсь нагулять аппетит, – подтвердил Хатчер.

– И в каком направлении вы собираетесь его нагуливать? – вдруг спросил Сирил.

– Хотите составить мне компанию? – предположил Хатчер, вертя в руках свою щегольскую трость с массивным серебряным набалдашником.

– Нет! – резко отказался Сирил. – Я хочу знать, куда вы собираетесь идти!

– А я еще не знаю, – невозмутимо пожал плечами Хатчер. – Здесь повсюду такие живописные виды…