Пепел к пеплу (сборник) -

– Беднягу Питерсона? – уточнил Бэйнс.

– Разумеется. Набивалась к нему в личные секретарши. А затем муж прозрел и заставил ее уйти с работы.

– Сам прозрел или ему помогли? – заинтересованно спросил Бэйнс.

– Теперь леди это отрицает, но, похоже, что так. Сейчас она боится скандала, но все же гордится собой, это по лицу было видно. А что у тебя? – завершил сэр Чарльз свой рассказ.

– Я покрутился в деканате, но они там почти все сегодня были на похоронах, – начал сержант…

– Верно, я забыл, – досадливо поморщился сэр Чарльз.

– Тогда я взял адрес Филдсов и к ним отправился в Пимлико. Застал миссис Филдс за уборкой… у них только одна горничная на все, и ее уже не было к моему приходу, мужа вызвали к нам в Ярд; так что я спокойно поговорил с хозяйкой по поводу ее увольнения.

Она мне рассказала, что декан постоянно пытался с ней заигрывать, а она терпела, потому что сейчас сложно найти работу. Но когда Питерсон…гхмм… начал активничать, миссис Филдс решила, что больше не может там оставаться.

Миссис Филдс обсудила все с мужем, и они вместе решили, что ей нужно искать другую работу. А сам Филдс оказался в сложном положении – он не хотел, чтобы Питерсон оставался его научным руководителем, но еще не знал, что же ему делать.

– А леди Трэмпертон, – усмехнувшись, добавил Бэйнс, – миссис Филдс назвала «старой гадюкой».

– Очень интересно, очень… – сэр Чарльз смял лежащий на столе лист. – Дальше Тэрбер, верно?

– Да, сэр. Он живет в доме на Хай-Холборн со своей матерью и тремя незамужними сестрами. Кстати, миссис Тэрбер решила сначала, что я пришел по поводу пропавшего украшения.

– Жемчужного? – азартно насторожился сэр Чарльз.

– Нет, сэр. Рубиновые серьги.

Сэр Чарльз с разочарованным вздохом опустился обратно в кресло:

– И что ты узнал про Тэрбера?

– Прежде всего, Тэрбер один содержит всю семью, но сам полностью у матери под каблуком.

– Почему ты так решил?

– Миссис Тэрбер записывает все расходы и доходы, а ему выдает только карманные деньги, как десятилетнему. Она мне об этом сама рассказала – хвасталась, какого послушного сына воспитала. Очень разговорчивая дама. Очень. А декана, кстати, она просто ненавидела – считала, что он много лет использовал идеи ее гениального сына, а сам втихую губил его карьеру.

– А зачем? – уточнил сэр Чарльз.

– Чтобы тот продолжал оставаться у него на факультете. Даже не попыталась изобразить скорбь – железная женщина.

В голосе Бэйнса промелькнул намек на восхищение.

– Рассказала еще, что недавно работу Тэрбера напечатали в каком-то сборнике, которому вот-вот премию дадут. А заодно я узнал кое-что интересное про этого ассистент-профессора, Литгоу. Миссис Тэрбер считает, что Питерсон специально затеял ремонт в лаборатории, чтобы тот был скромнее и поделился своим грантом. Литгоу не мог ничего сделать без университетских приборов, ни в одной частной лаборатории нет….ээээ … семантикора и диахрониста. От этого гранта зависит вся карьера Литгоу, так что, декан, можно сказать, подвесил его на ниточке.

– Собственно, вкратце это все, сэр. К самому Литгоу я уже не успел. К тому же, в деканате не знали адреса его холостой квартиры, а живет он преимущественно там – где-то на Сент-Джонз -Вуд, – Бэйнс захлопнул блокнот.

– Да, я вижу, у тебя день прошел в трудах, – констатировал сэр Чарльз. – Но я тоже работал…и обнаружил кое-что интересное в монографии Тэрбера.

– Что именно, сэр?

Сержант Бэйнс вздохнул и устроился в кресле поудобнее.

– Посмотри сам на эти снимки. Вот этот… этот… и этот… они из монографии. На первый взгляд ничего особенного, верно?

Сержант Бэйнс старательно рассматривал изображенное на снимках нечто, напомнившее ему растущие на шахматном поле грибы.

– Возможно, сэр, – сдержанно ответил он.

– А теперь, смотри, увеличенный фрагмент, причем увеличивал сам Питерсон. Видишь? Возьми еще лупу.

Теперь на снимке был только один гриб и небольшой участок поля. Бэйнс навел лупу на угол черной клетки, куда указывал пальцем сэр Чарльз, и увидел, что ножка гриба очерчена не одной линией, а в несколько штрихов, очень напоминающих следы обычного карандаша.

– Это не дагерротип, это перефотографированный рисунок! – подтвердил сэр Чарльз.

– Почему тогда Тэрбер выдавал рисунок за дагерротип?

– Очень просто. Его монография посвящена образованию новых словесных структур, которые могут использоваться в заклинаниях. Теоретические расчеты и, как практическое доказательство – снимки тонких словесных материй. А доказательство, получается, нарисованное! – торжествующе заявил Роуэн.

– Наверное, за это и уволить могут? – заинтересовался Бэйнс.

– Разумеется. Как ты говорил, монографию уже опубликовали в обещакадемическом сборнике Эмфилда, а сборник выдвинули на шекспировскую премию. Интересно, успел ли Питерсон сказать о своем открытии Тэрберу? Если да, то у него тоже был мотив. Собственно, мотив есть у всех троих. Филдс – ревность, Литгоу – карьера, Тэрбер – шантаж…

– Интересно, – рассуждал дальше сэр Чарльз, – все трое опять оказались на равных условиях. Раньше они были равны по возможности совершить это, теперь еще и по мотивам… Любопытный случай, не правда ли, Бэйнс?

Тот молча кивнул.

– Кто из них, как вам кажется, способен на такое? – сэр Чарльз в задумчивости выдирал и комкал листы из уже собственного блокнота, не замечая этого. – Я бы поставил на Тэрбера. Он уже семь лет старший преподаватель, а дальше – ни ногой. Вечно обойденный, вечно обиженный, дома – под каблуком матери… и единственный его успех за многие годы – под угрозой! Он достаточно умен, чтобы придумать такой план и дождаться удобного случая…

– Но, сэр, ведь возможности на самом деле не равные.

– Это почему же? – поднял бровь сэр Чарльз.

– Ну… ведь только убийца мог… это… – от волнения Бэйнс вдруг стал косноязычен.

– Вы что, уже вычислили, кто подарил декану жемчужину? – недоверчиво перебил его сэр Чарльз.

– А вы разве нет, сэр? – искренне удивился Бэйнс. – Это ведь проще простого, то есть, я хочу сказать… – окончательно смутился он. – И, если выбирать из двоих… Хотя тут я не до конца уверен…

– Говорите, кто?! – потребовал сэр Чарльз.

Но ему потребовалось немало времени, чтобы выудить рыбку смысла из омута слов, в котором барахтался Бэйнс, пытаясь внятно изложить свою догадку. Когда это все же произошло, сэр Чарльз вздохнул: